Вскоре Бродка узнал, что портье не желает, чтобы к нему обращались «господин Франц», «господин Иосиф» и уж тем более не «господин Франц-Иосиф», и что зовут его просто господин Эрих, что совершенно не мешало его эпохальной внешности.
Несмотря на изысканный вид, портье не побрезговал пристально осмотреть одежду клиента, причем уделил наибольшее внимание «ролексу» Бродки. Господин Эрих разделял постояльцев отеля — как и всех людей — на две категории: люди со вкусом и люди без него. Он утверждал, что по-настоящему вкус человека можно определить исключительно по его часам. В любом случае он презирал людей, цеплявших на запястье эти штуки на батарейках. Он расценивал это как падение нравов. Конечно же, только в частном разговоре, на службе господин Эрих никогда бы не отважился высказываться о постояльцах.
Заполнив регистрационную форму, Бродка поднялся на лифте в свой номер на пятом этаже и переоделся.
Из отеля он вышел, подняв воротник пальто. Снег прекратился, и Бродка пошел пешком по Академштрассе в направлении собора Святого Стефана. Затем он повернул налево, в одну из боковых улиц. Его внимание привлекла светившаяся зеленым вывеска ресторана. Бродка съел гуляш из длинноволокнистой говядины и яичницу, запив все это кружечкой пива, и вернулся в отель.
Совсем недавно пробило девять, спать не хотелось. Поразмыслив, Бродка отправился в бар, расположенный на промежуточном этаже отеля, сел у окна в середине зала под люстрой, заказал себе виски и стал смотреть на двери, словно ожидая кого-то. На самом деле взгляд его был устремлен в никуда. Он снова задумался о том, как справиться с ситуацией, в которой он оказался, и, конечно же, ни к какому результату не пришел.
На заднем фоне пианист со скучающим видом привычно наигрывал «Night and Day». За соседним столом трое японцев, возраст которых трудно было определить, предавались радостям жизни, позабыв о строгом этикете, принятом на их родине. Пожилая супружеская пара торжественно праздновала шампанским свой очередной юбилей — судя по виду обоих, золотую свадьбу. За ними неотрывно следила богатая вдова, сидевшая за одним из соседних столиков. Богатые вдовы в барах отелей — это что-то страшное.
Бродка равнодушно наблюдал за деловой женщиной, которая, улыбаясь, вошла в зал. На ней был черный костюм и черные чулки, а также бесстыдно привлекательная уверенность в себе. Хотя, как заметил Бродка немного позже, свободными были еще два маленьких столика, она вежливо поинтересовалась, склонив голову набок, разрешит ли он присесть.
В таких случаях Бродка обычно отвечал вопросом на вопрос: «Что?» Но эта женщина была слишком красива, чтобы он мог отреагировать подобным образом, да и риск, что через минуту к нему подсядет какой-нибудь болтун, тоже нельзя было исключать.
Поэтому Александр поднялся, приветливо кивнул и пододвинул незнакомой женщине кресло. Она заказала «Манхэттен», закинула ногу на ногу, прикурила сигарету и после того, как дышать стало почти нечем, спросила:
— Вы не возражаете?
На подобные вопросы Бродка отвечал просто: «Возражаю». Он ненавидел сигаретный дым и никогда не курил. Но этот случай казался особенным, и он, решив сделать исключение, дабы не прогнать зарождавшуюся симпатию, сказал:
— Пожалуйста!
Но прежде чем он это сделал, красавица взяла едва прикуренную сигарету, затушила ее в пепельнице и, глядя Бродке прямо в глаза, произнесла:
— Вы совершенно правы. Курение — полнейшая чушь. Честно говоря, я курю исключительно из смущения.
Так завязался приятный разговор, во время которого каждый пытался приподнять завесу над жизнью другого, и через час Бродка уже знал ее имя, профессию, семейное положение. Что касается возраста, то его можно было угадать: вероятно, ей было лет тридцать пять, не больше. О себе он рассказал столько же. Ее звали Нора Мольнар, она работала пиар-агентом в фирме, выпускающей спортивную одежду, и была разведена. Ее короткие каштановые волосы, которые она зачесывала на лоб, восхищали Бродку почти так же, как ее большая грудь и родинка на верхней губе. Короче говоря, встреча произвела на Бродку довольно сильное впечатление, и, когда выяснилось, что оба будут в отеле на следующий день, они договорились встретиться вечером в то же время и на том же месте.
В некоторой степени Нора походила на Жюльетт, но не внешне — у невысокой ростом Жюльетт были длинные черные волосы. Их схожесть касалась сердечности и открытости.
Даже во время работы с бывшим автогонщиком и авиапредпринимателем у Бродки не шла из головы неожиданная встреча, состоявшаяся прошлым вечером.
В условленное время, незадолго до того как пробило девять, Бродка вошел в бар отеля и заказал у бармена виски. Александр хотел было сесть за тот же стол, что и накануне, как вдруг в дальней части зала, у сине-зеленого гобелена с пышным ландшафтом, он увидел Нору, которую, правда, узнал с трудом.
Она пришла немного раньше, пояснила новая знакомая, так как у нее сорвалась деловая встреча. Но ее это нисколько не огорчило, поскольку она с нетерпением ждала сегодняшнего вечера.
Бродка с удивлением и восхищением смотрел на изменившуюся внешность Норы. Она была накрашена ярче, чем вчера. Ее каштановые волосы были уложены с помощью геля в необычную прическу наподобие шлема, прилегавшего к голове. Ее губы, вчера нежно-розовые, теперь вызывающе блестели ярко-алой помадой. А то, что вчера Нора скрывала под черным пиджаком — ее захватывающий дух бюст, — сегодня было подчеркнуто обтягивающей шелковой блузкой, которая, хотя и была застегнута на все пуговицы, ничего не скрывала.
Вид Норы смутил Александра и возбудил его фантазию. Как и все мужчины в такой ситуации, он начал рассказывать о своей жизни, стараясь выставить себя в наилучшем свете. Нора казалась очень заинтересованной, задавала все новые и новые вопросы, то и дело восхищенно восклицая. А Бродка говорил и говорил: о своей профессии, о своих удачах и планах.
В Норе Александр нашел очень внимательную слушательницу, но еще больше, как он догадался, ей нравилось выступать в роли кокетки. Беспокойно, даже напряженно прислушиваясь к его словам, Нора то и дело доверительно склонялась к нему, с улыбкой откидывалась назад, ерзала, устраиваясь поудобнее, так что ее груди колыхались, закидывала ногу на ногу или же расставляла их совершенно не по-женски, насколько позволяла ее узкая юбка. Рассказывая под шампанское о своей жизни, Бродка лихорадочно размышлял, как бы сделать так, чтобы затащить эту фривольную дамочку к себе в постель.
Он знал, что большинство женщин испытывают отвращение к пошлым предложениям и все же откровенный вопрос «Вы не хотите со мной переспать?» считают просто сногсшибательным. Тем не менее в каждом третьем случае этот вопрос заканчивается пощечиной и все усилия идут прахом.
Пока Бродка, чувствуя, что его желание, растет как на дрожжах, ломал себе голову над тем, как заполучить Нору, женщина опустила руку под стол, протянула ему кончики пальцев правой руки и многозначительно улыбнулась.
Неужели они думают сейчас об одном и том же, спросил ее Бродка с осторожностью опытного мужчины. Вообще-то, Норе даже не понадобилось отвечать, потому что она схватила Бродку за руку и так крепко сжала ее, что дальнейшие подтверждения были бы излишними. И все же она довольно громко, так что было слышно за соседним столом, ответила:
— Если тебе не терпится узнать, хочу ли я тебя, то — да.
В этот миг Бродке было наплевать на все: на многозначительные взгляды сидящих за соседним столиком посетителей, на ухмылки бармена, который наверняка отпустит в его адрес острое словцо, если они сейчас встанут и уйдут, на то, что подумает господин Эрих, портье, когда его постоялец прошествует через холл с незнакомой красоткой.
Сейчас Бродка думал об одном: он во что бы то ни стало должен обладать этой женщиной.
Перед лифтом к Бродке и его спутнице подошел вездесущий господин Эрих. Услужливо извинившись, что помешал, он заявил, что у него важное сообщение для господина Бродки.
Александра это совершенно не устраивало.
— Неужели нельзя подождать до завтра? — набросился он на портье. — Я хочу, чтобы сегодня меня оставили в покое.
Господин Эрих недовольно пожал плечами и удалился.
Номер Бродки был выдержан в цветах охры и зелени резеды, как и большинство номеров «Гранд-отеля». Над широкой французской кроватью висела гравюра с видом Вены, на ореховых ночных столиках по обе стороны кровати горели лампы с желтыми шелковыми абажурами. В углу — письменный стол. Рядом с ним — обращенный к окну мягкий уголок. Плотный ковер на полу с узором из ромбов, в котором утопали шаги. Настоящий люкс.
Бродка бросил пальто Норы на стул. Нора раскинула руки, словно в танце. Казалось, она хотела обнять весь мир — и в первую очередь его, Бродку. Затем она остановилась, запрокинула голову и закрыла глаза. Бродка подошел к ней и обнял за талию. Нора прижалась к нему бедрами и так страстно начала об него тереться, что Бродка охотнее всего овладел бы ею тут же, не сходя с места и не дожидаясь, когда она разденется.
Как будто немного стесняясь, Нора, не открывая глаз, стала медленно расстегивать пуговицы на блузке. Бродка почувствовал, что его дыхание участилось. Ему еще никогда не доводилось видеть столь совершенных грудей, больших, крепких и вызывающих. Он схватил их обеими руками, стал страстно мять и поглаживать. Когда он наклонился, чтобы поласкать языком заострившийся сосок, Нора вырвалась, издав стон, в котором слышались страсть и нетерпение.
Она красиво выскользнула из своей юбки и, когда та упала на пол, правой ногой отбросила ее в сторону. Теперь она стояла перед ним обнаженная, не считая белых чулок без подтяжек и туфель на высоком каблуке. Ее фигура была безупречной, кожа — слегка смуглой. Бродка расстегнул брюки.
Нора бесстыдно расхохоталась. Не говоря ни слова, она нежно поглаживала его пенис одной рукой, а другой указывала на дверь ванной комнаты. В глазах женщины читалась просьба: подожди немного. В следующее мгновение она исчезла в ванной.