— Алло… Алло… Что там у вас происходит?! — звучал в телефонной трубке голос оператора.
— Все в порядке, оператор. Дайте мне адрес, пожалуйста.
— Мне кажется, лучше вызвать полицию, — нерешительно произнес голос в трубке.
— В этом нет необходимости. Здесь кое-кому стало плохо. Меня зовут Рихард Марк. Я звоню из ночного стриптиз-клуба.
— О! — сказала оператор. — Я себе представляю!
Это сообщение, казалось, развеяло все ее сомнения. Оператор захихикала.
«Вероятно, мы имеем шумную репутацию во Франкфурте», — подумал я в смущении.
— Адрес, пожалуйста…
— Трювель.
Я записал.
— Где он находится?
— В Люнебургской пустоши.
Я записал и это.
— Я дам вам код местности, — сказала оператор, продолжая хихикать. Теперь ее голос звучал бодро, нагло и самоуверенно. — Могу представить, что у вас там за клуб! Конечно, такая девушка, как я, никогда не пойдет…
— Код местности, мисс, пожалуйста!
Оператор сообщила мне код, пренебрежительно добавив:
— Особу зовут Лилиан Ломбард… Трювель, Вальдпроменад, 24.
— Благодарю вас, мисс.
— Всего хорошего.
— Подождите!
— Я вас слушаю?
— В Трювеле есть больница?
— Зачем вам это? А, понимаю… Трювель — административный центр округа…
В другой трубке стоны становились все мучительнее и все реже. Я посмотрел на Ванессу. Она сидела на коврике с жалким, растерянным видом. Мински заботливо поддерживал ее. Лицо Ванессы посерело, а губы посинели.
— Ты тупой болван… Идиот… — сказала мне Ванесса.
— Тихо… Тихо… — успокаивал ее Мински.
— Отъявленный идиот, который способен говорить только глупости, который обманывает и себя, и других. Глупец, который не знает, чего он хочет и что сделает в следующую минуту! Упрямый осел, который стоит на своем, никого не желает слушать, и… которому уже ничто не поможет, — последние слова Ванесса прохрипела с большим трудом и без сил повалилась на руки Мински, запачкав его фрак блевотой.
— Великолепно, — мрачно сказал он. — Просто чудесно… Простуда… Все эти инъекции… А теперь еще и это! Ты понимаешь, что это значит для нас в финансовом отношении?.. Она же не сможет завтра выступать! А может быть, и не только завтра! Вот что меня беспокоит. Я знал, к чему приведет звонок этой Лилиан!
Мински осторожно приподнял Ванессу. Ему это стоило немалых усилий, ибо она была значительно выше его ростом. Он понес ее к потертому, кожаному дивану и положил ее там. Затем укрыл и подложил под голову подушку. Ванесса, совсем ослабев, тихо что-то шептала.
— Так, — мягко сказал Мински. — Так, моя крошка, успокойся, постарайся глубоко вдохнуть и задержать дыхание, потом медленно выдохни. Прикрой глаза, если кружится голова. Лежи спокойно, расслабься и, пожалуйста, помолчи, сделай так ради меня…
— Убери эту подушку, — попросил его я.
— Что ты сказал?
— Убери подушку. Вдруг снова начнется рвота. И положи ее на бок, чтобы она не захлебнулась.
Мински грустно посмотрел на меня и сделал то, что я просил. Ванесса что-то бессвязно бормотала.
Сколько времени надо этим тупицам из справочной службы, чтобы узнать адрес трювельской больницы? Из первой трубки доносились слабые стоны, но я уже не знал, кому сейчас хуже: Лилиан или Ванессе.
— Оператор! — закричал я.
Ответа не последовало.
Мински стоял на коленях около Ванессы, гладил ее по голове и что-то говорил на еврейском языке.
— Что ты ей говоришь?
— Бедная, бедная крошка, — ответил Борис.
В Рамбуйе была глубокая ночь.
— На помощь! Помогите! — в ужасе кричала совершенно голая блондинка, без оглядки бежавшая из старинного замка к высокой ажурной изгороди.
В это время по шоссе, ведущему в Париж, мчался новый «ситроен» с парижскими номерами. За рулем сидел молодой черноволосый таксист, одетый в вельветовые брюки, шерстяной пуловер и кожаную куртку. На голове была клетчатая кепка с козырьком. Он только что отвез пассажира, молодого, хорошо одетого мужчину, который так накачался в Париже спиртным, что едва держался на ногах. Теперь машина возвращалась в Париж. Водитель не спешил, медленно двигаясь вдоль высокой металлической изгороди и с любопытством рассматривая ее кованые замысловатые узоры, заканчивающиеся вверху острыми стрелами. Кованая изгородь опоясывала большой ухоженный парк со старыми дубами и вязами, фигурно подстриженным кустарником, множеством цветочных клумб и зеленых лужаек. В глубине парка виднелся небольшой старинный замок. Водитель такси увидел массивный фасад и террасу. Все было сплошь увито плющом, оставлявшим открытыми только окна и овалы старинных гербов. Две старинные зубчатые башни с бойницами поднимались над этой частью здания. Справа и слева к ним примыкали два крыла из гранита, более поздней пристройки. Сквозь окна со множеством переплетов на широкий газон перед парадным входом лился яркий свет.
От центрального входа замка к ограде парка вела широкая аллея, окаймленная густым, аккуратно подстриженным кустарником. Позади и с обоих боков здания, раскачиваясь на ветру, стонали высокие старые вязы. Их густая, уже начавшая желтеть, листва осыпалась и, подхваченная порывом ветра, долго кружила в воздухе, описывая замысловатые зигзаги и повороты. Сквозь металлическое кружево изгороди парень с любопытством рассматривал это пристанище знатных персон, как вдруг услышал крик. Женский голос в отчаянии взывал о помощи. Таксист быстро развернул машину так, чтобы фары освещали темные участки парка — заросли кустов и боковые газоны. В свете фар он увидел, как по газону к ограде бежит совершенно голая белокурая девушка. Ветер трепал ее длинные белые волосы. Таксист затормозил и выскочил из кабины. Подбежав вплотную к ограде, он неожиданно заметил группу возбужденных людей, стоящих в плохо освещенной части парка, у правого крыла здания. Среди них были две женщины. Одна из них держала в руках обрывок светлой ткани. По всей вероятности, они заметили машину и направленный на них свет фар, и тут же скрылись в своем замке. Через несколько мгновений в окнах замка погас свет, и теперь мрачный парк освещался только светом автомобильных фар.
Нагая блондинка стремительно пересекла длинную зеленую лужайку, обогнула клумбу с кустами роз и, пробравшись сквозь густой кустарник, оказалась у самой изгороди. Она бежала по ту сторону ограды, не переставая взывать о помощи.
— На помощь! Помогите! — в ужасе кричала голая девушка. — Я не могу выбраться отсюда!
Молодой таксист пробежал несколько шагов и стал взбираться на изгородь. Голая девица с противоположной стороны изгороди взбиралась навстречу своему спасителю. Руки и ноги ее дрожали, и она то и дело срывалась.
— Не спешите, — говорил парень. — Осторожно, не ушибитесь. Дайте мне руку! — Он медленно поднял нагую девицу над острыми металлическими стрелами изгороди и помог ей спуститься на землю. У девушки были слегка поцарапаны бедра и грудь. Одна из царапин кровоточила. Таксист бросился к машине за аптечкой.
— Нет… Не надо… — попросила девица.
— Иначе будет заражение крови, — парень стал обрабатывать царапины йодом. Голая девица, стоя в свете фар, вздрагивала и морщилась. Затем молодой человек снял свою кожаную куртку и накинул девице на плечи. Беглянка поблагодарила его взглядом.
— Что теперь? — деловито осведомился парень.
— Прочь отсюда! Подальше от этого места.
— В полицию?
— Нет, не надо в полицию. Я иностранка, а семья Авиньель весьма влиятельна.
Парень молча посмотрел на роскошный замок.
— Да, — сказала девушка. — Это они.
Вокруг было тихо.
— Так куда поедем? — снова осведомился таксист.
— Не знаю, я действительно не знаю.
— Ну что ж, садитесь в машину. По дороге расскажете, что случилось, и мы решим, что делать.
Автомобиль тронулся с места. Некоторое время они ехали молча. Водитель ждал, что странная пассажирка заговорит первой, но он молчала, только ерзала на сидении, стараясь поглубже запахнуться в его кожаную куртку. Помолчав еще несколько минут, молодой человек первым нарушил тишину.
— Я тоже иностранец — грек, и я не хочу иметь из-за вас неприятности, ясно?
Полуобнаженная девица закинула ногу на ногу и промолчала. Парень, искоса взглянув на нее, увидел посиневшее от холода голое колено с двумя синяками и длинной кровоточащей царапиной.
— Вы нарушили закон? — В его голосе звучали сочувствие и жалость.
— Нет, — сказала девушка.
Таксист задумчиво посмотрел на ее ноги. У парня были карие глаза, черные волосы и классический греческий нос.
— Вы мне не доверяете? — спросила девушка. Парень промолчал. По его лицу было видно, что он действительно не доверяет своей странной пассажирке, но беспомощность девушки, и в особенности ссадины и синяки на ее ногах вконец разжалобили его.
— Вы откуда?
— Я немка.
Молодой человек презрительно поморщился.
— Вам не нравятся немцы, не так ли?
— Чепуха. Почему вы так решили?
— Вы — грек. Я отлично понимаю, почему многие люди не любят нас, немцев. Вас можно понять после всего, что произошло.
— Можно понять и простить, — сказал таксист, — но как можно ненавидеть весь народ? Что я знаю о каждом отдельном немце? И разве ваша вина, что вы — немка?
— Так вы любите немцев? Ваше лицо выражает неподдельную симпатию.
— Довольно! Я… Я ничего не имею против немцев!
— Особенно против немок… — многозначительно изрекла полуголая девица, поймав его взгляд и переменив позу.
Парень промолчал, продолжая наблюдать, как девица пытается прикрыться его короткой курткой.
Чтобы прервать молчаливую паузу, парень предложил девице сигарету. Она с удовольствием закурила, глубоко затянулась сигаретой и благодарно взглянула на своего спасителя.
— Мне ужасно повезло, что вы случайно проезжали мимо, — сказала девушка.
Несмотря на то, что оба были иностранцами, они без труда изъяснялись на французском.
— Я вез пассажира, — сказал таксист, — сына какого-то нефтяного магната, чей дворец находится где-то рядом. Молодой человек так нажрался в Париже, что не мог сдвинуть с места свой «ягуар». — Таксист умолк, видимо, не решаясь задать вопрос своей пассажирке, затем кашлянул и смущенно покосился на девушку. — Вас пытались изнасиловать? — осторожно спросил он.