Я вытер лицо и руки туалетной водой, немного окропил ею пальто, которое даже после этого отдавало дезинфицирующим средством.
Когда я предпринял меры для выяснения личности профессора Камплоха, мною руководили отнюдь не героические или подобные им возвышенные идеи, а любовь и привязанность к Лилиан. Я стремился защитить ее от человека, бывшего, по моему мнению, убийцей. Возникали также опасения по поводу случившегося со мной в морге больницы. Любовь и страх — вот что руководило мною. Едва ли я нуждаюсь в ореоле героя, ведь я стремлюсь писать только правду.
Я поехал на юг, в сторону автотрассы Гельмштадт-Ганновер, с максимальной скоростью, на какую только мог отважиться на скользкой дороге, намереваясь позвонить Крошке из ресторана, расположенного на трассе.
Я проехал по автотрассе почти двадцать километров, прежде чем увидел ресторан. Он находился возле Меербурга. Вокруг простиралась холмистая, покрытая лесами и снегом местность, холодная и навевающая грусть при виде кружащегося в слабом свете сумеречного дня снега. С юга, со стороны Среднего канала, доносились приглушенные гудки буксирных барж, хриплые свистки сирен.
У ресторана стояли «мерседес» и четыре тягача. Когда я вошел, шоферы тягачей, одетые в свитеры с длинными воротами, кожаные куртки и плисовые брюки, на мгновение подняли на меня взгляды. За вторым столом, спиной к входу, сидели двое мужчин в традиционной одежде бизнесменов, которые не обернулись, когда я вошел.
— Слушаю вас. — Ко мне подошла молодая полная официантка.
— Коньяк, — заказал я. — И пиво.
Девушка фыркнула. Я оставил пальто в машине. Должно быть, от меня пахло туалетной водой. Возможно, она решила, что я пьян.
— И еще я хотел бы позвонить по телефону. На дальнее расстояние.
Я стоял близко к двум мужчинам, похожим на бизнесменов. Один из них носил очки в темной оправе, второй курил сигару. На их столе стоял кофе и лежали бумаги. Они, так и не взглянув на меня, смотрели на бумаги перед собой и не перемолвились ни единым словом.
— Комната с телефоном наверху, — сказала полная официантка. — Вы можете позвонить прямо сейчас. Я засеку время.
Она, подойдя за стойку к автоматическому телефонному счетчику, установила указатель на ноль и, нажав кнопку, кивнула мне.
Путь в комнату с телефоном лежал через коридор, в котором стоял запах готовящейся пищи. Найдя в своей записной книжке телефонный номер Крошки, я набрал его и, услышав повторяющиеся гудки, испугался, что никто не ответит. Наконец послышался женский голос:
— Барлоу!
Это была жена Крошки, в девичестве Эллен Герберт. Крошка женился на ней, удочерив ее дочь, которая уже превратилась в красивую молодую леди двадцати четырех лет. Она изучала германскую филологию в Вольном университете Берлина.
— Эллен, это Ричи Марк.
— Ричи! — У Эллен был низкий, грудной голос, что необычно для миниатюрной, голубоглазой блондинки. — Откуда ты звонишь?
Я объяснил.
Я выглядывал, не подойдет ли кто к двери комнаты. Бизнесмены были теперь заняты оживленной беседой. Вошли еще двое водителей тягачей, и один из них, бросив монету в музыкальный автомат, выбрал мелодию. Меня интересовало, контролировалось ли время моего разговора, и если да, то делала ли официантка лишь это. Мне она была не видна.
— Крошка в Берлине?
— Нет. Он в Лондоне. Кое-что записывает. Мы ждем его послезавтра. Могу ли я чем-то помочь тебе?
Вернулась официантка. Она приняла заказы у зашедших водителей. Один из них похлопал ее по заду, она шутливо дала ему пощечину. Я быстро сказал в трубку:
— Это кажется невероятным, позже я все объясню, но сейчас… — Я описал Камплоха и попросил ее найти на стенде в баре его фотографию, надеясь, что на ней будет его имя.
— Хорошо, подожди.
Двое мужчин, которым, видимо, принадлежал автомобиль, стоящий у ресторана, теперь обернулись и смотрели на телефонную будку. У них были обыкновенные лица, которые не запоминаются надолго. Тот, который курил сигару, сказал что-то второму, кивнувшему в ответ. Мне становилось жарко в закрытой кабине. Стоял сильный запах лука и жира. Мне хотелось открыть дверь. Сколько времени понадобится Эллен? Я занялся разглядыванием стен кабины, покрытых телефонными номерами, рисунками, именами. Кто-то вырезал свастику на деревянной панели возле телефона. Ниже кривыми буквами было нацарапано: «Восстань, Германия!» Под этим какой-то шутник добавил: «Дерьмо!»
— Ричи! — послышался сдавленный голос Эллен.
— Ты нашла фотографию? Как его зовут?
— Да. Но я могла бы сказать тебе, кто…
— Кто он, Эллен? Кто?
— Ну ладно, это Виктор Делакорте. Я уверена, ты помнишь это имя — профессор доктор Делакорте, не так ли? — Вдруг голос Эллен начал затихать, и я уже не мог различить слов. Я весь покрылся потом.
Нет, я не забыл это имя — профессор Делакорте, который был одним из психиатров, ответственных за планирование и осуществление акции массового умерщвления Т-4.
Он составлял анкеты, рассылавшиеся по институтам, занятым изучением нервной системы, выполнял функции эксперта, «тренировал» большое число докторов, инспектировал госпитали, газовые камеры, концентрационные лагеря.
Профессор Делакорте, а теперь Клеменс Камплох, директор трювельской больницы и любовник Лилиан!
В телефонной кабине ресторана стоял сильный запах лука и жира.
— Ричи… ты еще там? — послышался голос Эллен.
— Да…
— Зачем тебе знать о Делакорте? Скажи мне, что случилось! Я боюсь…
«Я тоже», — подумалось мне.
Двое мужчин все еще наблюдали за мной. Один что-то шепнул другому, тот кивнул.
— Для беспокойства нет причин, — сказал я, прочищая горло. — Но окажи мне, пожалуйста, небольшую услугу. Позвони Крошке и скажи ему, что я, кажется, нашел Делакорте.
— Что ты сделал? — было слышно, как она затаила дыхание.
— Скажи Крошке, чтобы он позвонил доктору Парадину во франкфуртский окружной суд. Он может найти номер телефона в справочнике. Могу я надеяться на тебя?
— Конечно. Повтори, пожалуйста, имя.
— Парадин. Крошка его знает. Он работал когда-то переводчиком на пункте военной полиции. Парадин скажет Крошке, что делать дальше. Нам необходимы свидетели.
— Я позвоню прямо сейчас. Может, я могу сделать еще что-то?
— Этого довольно. Я должен ехать. Спасибо, Эллен. Пока. — Я нажал на рычажок телефона, но продолжал держать трубку, делая вид, что продолжаю разговаривать. Официантка что-то писала в блокноте, двое мужчин заполняли чек. Я лихорадочно ожидал, пока они выйдут, что подтвердило бы их незаинтересованность моей персоной.
Эти двое встали. Официантка помогла им надеть тяжелые зимние пальто, и они направились к выходу. Я вышел из кабины, допил в баре свой коньяк и выпил немного пива. Я не спешил. Стоя у стойки бара, я искоса поглядывал в окно, пытаясь проследить за двумя мужчинами, только что вышедшими на улицу. Но, выйдя, они мгновенно исчезли в густой снежной пелене, и я повернулся к официантке, чтобы расплатиться.
Официантка взглянула на телефонный счетчик.
— Удачного путешествия, — глупо произнесла она. Несмотря на щедрые чаевые, она не поблагодарила меня. Лицо официантки было бледное, возможно, она плохо себя чувствовала.
Когда я вышел, снежная буря обрушилась на меня с такой силой, что чуть не сбила с ног. Наклонясь вперед, я с трудом пробирался к машине. Через десять метров уже ничего не было видно. Машину засыпало снегом. Я смахнул его с окон и крыши. Когда я наконец забрался в салон, меня трясло от холода. Я вставил ключ в зажигание и вдруг услышал мужской голос:
— Где фотография?
Я быстро обернулся. Один из двух мужчин, вышедших из ресторана передо мной, заглядывал в открытое с моей стороны окно. Второй, в очках, стоял перед автомобилем, вплотную к нему. Воротник его пальто был поднят, шляпа надвинута на глаза, руки в карманах.
— Ну! — От стоявшего рядом пахло дешевыми сигарами. — Ну, где же фотография? — спросил он.
Я молчал, изо всех сил вцепившись в руль. Мужчина, что-то показав жестом второму, в очках, открыл переднюю дверь машины и сел рядом со мной. Хлопнув дверью, он осклабился.
— Эх, герр Марк, герр Марк, — насмешливо произнес он.
Прекрасная молодая женщина в голубом платье сказала:
— Меня зовут Лилиан Ломбард.
Вскочив, все присутствующие мужчины с восхищением стали ее разглядывать, а Крошка уже подкрадывался к женщине, чтобы привести ее в замешательство своим фальцетом.
— Меня зовут Марк, — представился я. — Чем могу быть полезен, фрейлейн Ломбард?
— Фрау Ломбард, — поправила она. Женщина подскочила на месте от неожиданности, когда Крошка провизжал позади нее:
— Фрау, а не фрейлейн? Какая досада, какая досада!
— Что у него с голосом? — Лилиан была сбита с толку. Она переводила взгляд с Крошки на меня и обратно.
Крошка оставался невозмутимым.
— Я всегда так говорю, — пропищал он.
— Это шутка, — объяснил я. — Розыгрыш.
Лилиан Ломбард, немного смутившись, засмеялась.
— Уф! — Голос Крошки, теперь нормальный, выражал восхищение. — Поглядите, ребята, разве она не прекрасна, когда смеется?
Лилиан Ломбард обернулась ко мне. Казалось, что ее освещенные солнцем глаза сами излучают свет.
— Я секретарь, — сказала она. — Работаю у архитектора. Его фамилия Мейстер. Может, вы слышали о нем?
— Да, слышал, — ответил я. Мейстер оформлял для американцев залы для месс, клубы, кинотеатры, закусочные.
— Наш офис расположен совсем рядом, за углом, — продолжала она. — Я собиралась прийти раньше, но как-то…
Мы застыли, переглядываясь между собой. Она была прекрасна. Я никогда не встречал столь красивой женщины.
— …В любом случае, — продолжала она, — я даже не знаю, можете ли вы помочь мне. Я побывала уже в стольких местах.
— И что же вам нужно? — спросил я.
Американцы по-прежнему не сводили глаз с молодой женщины. Это раздражало меня, хотя я также неотрывно смотрел на нее.