— Я разыскиваю своего мужа, — сказала Лилиан Ломбард.
— Что я слышу? У нее есть муж? — пропищал Крошка.
Я кивнул.
— Как жаль, — заметил он.
Я продолжал стоять, глядя на женщину. У меня возникло чувство, что я мог бы простоять так целую вечность.
— Солдат? — спросил я охрипшим голосом.
— Да, — ответила она. — Пропал без вести. Вы можете помочь мне?
— Попытаемся, — сказал я, нащупывая в кармане блокнот и вытаскивая его, что удалось мне не с первого раза. Обычно мы отсылали подобные запросы в специальный армейский отдел, но в некоторых случаях могли самостоятельно помочь разыскать кому-то мужа, брата, сына. — Фамилия вашего мужа. Звание. Дата рождения. Кто видел его в последний раз.
Глаза у Лилиан Ломбард были грустными. Нет, скорее, они выражали беспомощность, растерянность, отчаяние. Эти глаза. Незабываемо прекрасные глаза. Темные, почти черные, без блеска, с изредка вспыхивающими в глубине зрачков то фиолетовыми, то золотистыми искорками. Глубокие, бездонные, завораживающие. Думаю, тот, кто хоть раз заглянул в них, не сможет забыть эти глаза.
Дежурный подвинул стул:
— Присаживайтесь, мадам.
— О, благодарю вас, — ответила ему с улыбкой Лилиан, садясь.
Отныне я буду мечтать только об этих глазах.
Прозвучал автомобильный гудок. Я слышал звуки шагов и голоса, доносившиеся с улицы, лай собаки, звон подков на ботинках шагающих по мостовой солдат, крики детей и визг автомобильных тормозов, жужжание самолета в небе, свист локомотива — множество разнообразных звуков; однако у меня возникло ощущение, что я наедине с Лилиан и мы одни в целом мире. И позже, намного позже, когда я держал ее в своих объятиях, Лилиан спросила меня: «А помнишь нашу первую встречу… на пункте военной полиции? Мне казалось, что мы одни, единственные люди, только ты и я».
— Не могли бы вы назвать свою девичью фамилию?
— Эльснер… — Она неуверенно взглянула на меня. — Мы поженились лишь потому, что я испугалась беременности. Но я ошиблась.
— В противном случае вы бы не вышли за него замуж?
— Никогда, — твердо заявила Лилиан. — Мне было лишь семнадцать! Я была молода и глупа. Мы ходили вместе в школу. Потом, когда Курт приехал домой в отпуск…
— Я понимаю.
— Нет, я бы не вышла за него, если б не испугалась беременности… Но поскольку я замужем, я не выйду замуж за другого, пока не узнаю, что с Куртом.
— Вы хотите…
— Да… За молодого архитектора. Он также работает у Мейстера. Мы хотим пожениться, и как можно быстрее. Через сколько времени вы сможете что-либо узнать?
— Я лишь надеюсь, что мы сможем помочь вам. Вы же сами сказали, что побывали во многих инстанциях, и безрезультатно.
— Да, к сожалению.
Ее бессердечность, полное равнодушие к судьбе пропавшего без вести мужа неприятно поразили меня.
— Сложно сказать, сколько это займет времени.
— Да-да! — с энтузиазмом подтвердил Крошка.
— Если вы оставите свой адрес, я сообщу вам. — Я был раздосадован.
Она холодно взглянула на меня.
— Штреземанн-штрассе, 156, — наконец сказала Лилиан. — Дом принадлежал моим родителям. Они умерли. Теперь там живут американские офицеры. Мне позволили жить на первом этаже. — В ее голосе не чувствовалось никакой злобы, даже огорчения. Она просто констатировала факт. Я записал адрес.
— Я дам вам знать, — сказал я.
Она была прекрасна, но я больше ей не симпатизировал. Должен заметить, мне по-прежнему нравилась ее внешность, но не манера поведения.
Тонкая, едва ощутимая нить, протянувшаяся между нашими душами, была оборвана, ощущение, что мы с ней совершенно одни в целом мире и никого нет вокруг, бесследно исчезло. Несмотря на то, что я все еще был заворожен ее прекрасными глазами и необыкновенной красотой лица, мне почему-то хотелось, чтобы она поскорее ушла.
Должно быть, вся гамма чувств, и особенно разочарование, отразилась на моем лице, и она заметила это. Взгляд ее стал холодным и безразличным.
— Благодарю вас, — сказала Лилиан. Она быстро, не оглядываясь, вышла на улицу, закрыв за собой дверь.
Двое мужчин, проникшие в мою машину, с ухмылкой осматривали меня. Один из них, в очках, усевшийся рядом со мной, попытался открыть бардачок, но тот был заперт. Я даже не пробовал ему помешать.
— Там?
Я промолчал.
Под моим сиденьем был домкрат. Если б только я мог достать его. Теперь я в их руках.
Мужчина в очках, засунув руку в свой карман, извлек оттуда удостоверение.
— Детектив Гейер, — представился он. — Отдел по расследованию уголовных преступлений. Я вхожу в группу инспектора Эйлерса. Мой коллега Эриксен — тоже. Покажи, Пауль, свое удостоверение герр Марку. — Мужчина, сидящий позади меня, передал мне свой документ. На обоих удостоверениях были фотографии их владельцев, и, насколько я смог различить, документы не были поддельными.
— Как вы попали сюда? — спросил я.
— Инспектор Эйлерс приказал не спускать с вас глаз, — пояснил Эриксен. — Необходимо, чтобы фотография действительно попала к доктору Парадину.
— Что вам известно о Парадине?
— Ну, инспектор с Лансингом допросили в больнице вашего брата. Он упомянул, что продолжительное время вы были знакомы с доктором Парадином.
Я кивнул.
Они допрашивали Вернера. Что им нужно от моего брата? Эйлерс не верит ему. Все время наблюдал за братом, ни на минуту не выпуская его из поля зрения. Конечно, поведение Вернера могло показаться странным. Я тоже заметил это. Но как в глазах Эйлерса выглядел я сам? Возможно, не менее подозрительно, чем мой брат. Никто из них не помешал мне взять фотографию Камплоха, хотя все заметили ее исчезновение.
— Элементарная дедукция подсказывает, что вы собирались отдать фотографию ему, я прав? — спросил Гейер. Он по-прежнему не снимал шляпу.
— Этого хочет и инспектор Эйлерс? Но зачем?
— Сложный вопрос, — сказал Гейер, почесав в затылке. — Вам известно, что многие люди в Трювеле подозревают профессора Камплоха в чем-то ужасном. Но все молчат.
— Вы не пытались установить причину? Возможно, его боятся?
— Ходят слухи, что он платит за молчание, хорошо платит. Рассказывают, что несколько лет назад к нему прямо в клинику явились двое неизвестных — один пожилой, старше самого профессора, другой средних лет. Оба, особенно пожилой, имели весьма жалкий вид. Однако профессор принял их в своем кабинете и беседовал довольно долго при закрытых дверях. Многие говорят, что пожилой приходил к профессору домой и тоже был принят весьма любезно. Ходят слухи, что он был знаком с профессором еще в юности и, возможно, знал что-то, что не должно было стать достоянием гласности. Как бы там ни было, но поговаривают, что вскоре в Гамбурге старик уже владел двумя большими барами в районе порта и дела шли довольно успешно. Сейчас он вроде бы живет в Австралии и владеет целой сетью отелей и ресторанов. — Гейер пожал плечами. — Но это всего лишь слухи. Мы пытались установить истину, однако безрезультатно.
— Это звучит неубедительно. Не думаю, что полиции сложно установить истину в этом деле.
— Однако это так. И мы не все можем. Даже Эйлерс.
— Означает ли это… — начал я.
— Это означает, что нам приказано проверить Камплоха, — прозвучал позади меня голос Эриксена. Закурив сигару, он немного опустил окно. Ворвался холодный воздух, ледяные брызги, запах мокрых прелых листьев и хвои. Шторм крепчал. — Мы всего лишь детективы и не можем без позволения свыше начать расследование, которое может затянуться. Даже если б нам хотелось… Конечно, расследование попытки убийства не может быть прекращено. Может, что-то и получится. — Не докурив и половины, Эриксен с досадой выбросил окурок и поднял стекло.
— Вам, конечно, ясно, что мы будем отрицать факт этой беседы в случае, если вы вздумаете кому-либо сообщить о ней, — сказал Гейер. — В таком случае мы вынуждены будем обвинить вас во лжи. Итак, каковы ваши дальнейшие планы?
— Я направляюсь в Ганновер.
— А куда в Ганновере?
— В аэропорт.
— Зачем?
— Чтобы позвонить и сделать еще кое-что.
— Позвонить доктору Парадину?
— Да.
— Хорошо. Мы проводим вас в Ганновер. Можете также позвонить доктору Парадину. Вы не подозреваетесь в совершении преступления… согласно мнению нашего начальства. Если доктор Парадин даст нам какие-либо указания, мы будем обязаны их выполнить. Отдел по расследованию уголовных преступлений должен предоставить материал государственному обвинителю. Так гласит закон.
Я кивнул.
— Знаете, иногда кажется, что некоторые люди невидимы, — продолжал Гейер. — Пока кто-то не ошибется, как в этом случае с вашей знакомой, фрау Ломбард: не то лицо выпило «арманьяк», другой человек ворует фотографию и знаком с государственным обвинителем, его брат возбуждает подозрения и подвергается аресту…
— Вы арестовали моего брата?
— Угу, — произнес Гейер. — В больнице.
— Почему? На каком основании?
— Пока без оснований. Мы имеем право продержать его двадцать четыре часа без предъявления обвинения. Мы бы хотели изолировать его на это время. Особенно теперь, когда события развиваются так стремительно, и, кроме прочего, исчез еще и доктор Хесс.
Я насторожился, искоса следя за Гейером. Но, как мне показалось, он говорил искренне, не пытаясь в чем-то уличить меня или шантажировать. Похоже, они действительно еще не обнаружили ни доктора, ни его истукана-телохранителя.
— Он исчез? — помолчав, спросил я довольно безразличным тоном.
— Мы разыскивали его повсюду.
— Кто это «мы»?
— Эйлерс, Лансинг, Эриксен, я и ряд других.
— Вы искали в больнице? Где именно?
— В кабинете профессора Камплоха. Допросили его секретарей и врачей. Безрезультатно.
— А в подвале? — спросил я. — Вы осмотрели морг?
Они молча уставились на меня. Их изумление и растерянность были абсолютно искренними.
— Что вы хотите этим сказать? — наконец пробормотал Гейер.
— Так осмотрели или нет?