Второй — известный гинеколог — застрелился в Гамбурге, перед самым своим арестом. Это также произошло при странных обстоятельствах.
Третьего, арестованного в Баварии, поместили во франкфуртскую тюрьму, где он в присутствии двух судебных чиновников выбросился из окна четвертого этажа. Чиновники растерялись. В туалете на пятом этаже нашли куртку погибшего. Экспертиза установила, что он принял наркотические препараты и поэтому в момент самоубийства находился в полубессознательном состоянии. Да, у Парадина были причины горячо интересоваться делом Делакорте.
— Когда позвонит Крошка?
— Как только ему сообщит об этом жена. Что мне делать с фотографией?
— Мне она понадобится. И очень скоро, — сказал он спокойным, сдержанным голосом. — Когда ближайший рейс во Франкфурт?
Из кабины телефона мне был виден щит с расписанием прибытий и вылетов самолетов. Над щитом висели большие часы.
— Сейчас двенадцать двадцать, — сказал я. — Ближайший самолет вылетает во Франкфурт в час десять дня. Следующий — в час тридцать.
— Хорошо. Через некоторое время позвони мне опять.
Некоторое время спустя я вновь позвонил Парадину.
— У меня новости для тебя, Ричи. Полиция осмотрела все стоянки в Хемелерском лесу. Ни Гейера, ни Эриксена обнаружить не удалось.
— Но я рассказал правду!
— Не кричи. Мы верим тебе.
— Это невозможно! Они должны быть там!
— А почему они должны оставаться там? — спокойно спросил Парадин. — Тебе известно, что в этом деле замешаны многие. Двое детективов могли быть убраны в безопасное место. Особенно Гейер. Он оставался жив, не так ли?
— Да. Но послушай — должны ведь остаться пятна крови на снегу, какие-то отпечатки ног, следы колес, наконец, пробитые шины «мерседеса»!
— Этого следовало бы ожидать, — сказал Парадин. — Но ничего не было обнаружено. До сих пор полиции не удалось найти даже использованные гильзы. Мы имеем дело с очень хитрыми людьми. Они действуют быстро, эффективно и, как ты сам видишь, не оставляют следов. У них прекрасно все организовано. Это серьезный и крайне опасный противник, пожалуйста, Ричи, учти это.
— Но… но как они могли увести машину, — прервал я Парадина.
— Тягачом.
— Но это невозможно за столь короткое время.
— У них было время с того момента, как ты покинул стоянку. Я уверен, они следили за тобой и, может быть, следят и сейчас.
Я похолодел.
— Вот почему я хочу, чтобы ты как можно быстрее вылетел во Франкфурт. Я должен поговорить с тобой, прежде чем ты решишь, что делать дальше. Вылетай самолетом в час тридцать.
— Но ведь есть более ранний.
— Нет! Ты должен лететь на другом самолете, а не на том, на котором отправлена фотография. И ты, и она — два важнейших фактора в этом деле, а ведь ты знаешь, что нельзя класть все яйца в одну корзину. Это единственное фото тех лет, не считая фотографии из коллекции Крошки. Он передал ее нам. У нас же вообще не было никаких материалов, касающихся Делакорте. Вот почему я категорически настаиваю на твоем вылете более поздним рейсом.
— Очень глубокомысленно с твоей стороны.
— Просто разумно. Я распоряжусь, чтобы тебя встречали во франкфуртском аэропорту. — Его голос вдруг стал напряженным.
— В чем дело?
Он вновь произнес спокойным голосом:
— Ничего. Ты нужен мне здесь и сейчас, Ричи, для… по нескольким причинам. У тебя пистолеты двух детективов?
— Да, у меня. Пистолет Гейера без патронов. Во втором осталось четыре патрона.
— Хорошо. И еще: я хочу, чтобы на пути из аэропорта тебя сопровождали люди из полиции, чтобы на этот раз не подвергать опасности твою жизнь.
— В последнее время полиция охраняла меня достаточно, спасибо! — воскликнул я. — Я позабочусь о себе сам.
— Ричи, мы подключили этот разговор на прослушивание. Инспектор Эйлерс слышал все, сказанное тобой. Теперь он хочет поговорить с тобой сам.
— Извините за происшедшее с вами, герр Марк, — послышался голос Эйлерса. — Я полагал, что Гейер и Эриксен наиболее достойны доверия.
— Эриксен доказал это.
— Но Гейер… — хрипло проговорил Эйлерс, — теперь никому нельзя верить… никому вокруг.
— Это правда, что мой брат арестован?
— Да.
— И что фрау Ломбард находится под охраной?
— И это правда. Вам сказали об этом эти двое?
— Да. Гейер звонил вам?
— Когда?
— После того, как они нашли меня; из ресторана.
— Он не звонил мне.
— Но он разговаривал по телефону.
— Несомненно, — вмешался Парадин. — Но не с Эйлерсом.
— Мы догадываемся, кому он звонил. Если он вообще звонил, — произнес инспектор.
— Вероятно, он все-таки говорил по телефону, — вновь послышался голос Парадина. — И, вполне возможно, с людьми Делакорте.
Я согласно кивнул. Это полностью соответствовало моим предположениям.
— А почему вы решили, что он звонил мне? — спросил Эйлерс.
— Из-за доктора Хесса. Я рассказал Гейеру о нем; Парадин не говорил вам об этом случае?
— Говорил. Вы обыскали морг? Он был там?
— Мы нашли доктора Хесса. Но без упомянутого вами помощника.
— И что сказал доктор?
— Ничего, — ответил Эйлерс. — Он был мертв.
— Что-о?
— Удар ножом в сердце. Одним из операционных скальпелей. Чистая работа.
Я вцепился в трубку.
— В чем дело? Эй, Марк, что-то не так?
— Со мной все в порядке.
Перед глазами у меня все поплыло. Выстрел Эриксена. Убийство Хесса. Исчезновение его помощника, равно как и Эриксена с Гейером. Почему не исчез и Хесс?
— Помощник! — наконец произнес я. — Я описал вам его внешность. В больнице нет никого, похожего на него?
— Никого, — ответил Эйлерс. — Его уже разыскивают. В больнице человек с подобной внешностью никогда не работал. Тем не менее проверены все работники. Я сомневаюсь, был ли он вообще санитаром.
— Но я ведь говорил вам…
— Не волнуйтесь!
— Вы что, не соображаете, что я говорю правду?! Зачем мне так бессмысленно лгать?! Что, по-вашему, я убийца-профессионал?! — не в силах сдержать себя заорал я в трубку.
— Нет, я не думаю, что вы выдумали санитара и убили доктора Хесса, — спокойно пояснил Эйлерс. — На скальпеле отпечатков ваших пальцев не было.
— Моих отпечатков? Откуда вы взяли…
— С пыльного конверта Девятой симфонии, который вы брали в руки у Камплоха… ах, у Делакорте, в библиотеке. Итак, отпечатки ваших пальцев на скальпеле не обнаружены. Как и отпечатки пальцев вашего брата.
Я опять перешел на крик:
— А теперь послушайте! С меня хватит! Мне не нравится ваш тон!
— Прошу прощения, — извинился Эйлерс. — Я действительно виноват перед вами.
— Извините меня. Я немного… немного нервничаю.
— Мы все переживаем, — спокойно заверил меня Парадин. — Выпей немного, Ричи, после того, как оформишь документы на рейс. Мы обсудим это подробно, как только ты прибудешь во Франкфурт. И не волнуйся за фрау Ломбард. Она в безопасности.
— Ее охраняют мои лучшие люди, — сказал Эйлерс.
— Вы считали Гейера тоже одним из лучших, — резко возразил я.
— Да, — ответил он. — К сожалению. Никто не жалеет об этом больше, чем я. Я… я вернусь с Лансингом в больницу, и мы присмотрим за ней. Это вернет вам спокойствие.
— Вернуть мне спокойствие не сможет уже никто. Но это лучшее, что можно сейчас предпринять. Я благодарен вам. И… и, пожалуйста, извините меня за вспыльчивость.
— Все нормально. Вас можно понять, — сказал Эйлерс. — Я хотел бы поблагодарить вас, герр Марк, за все, что вы сделали и делаете сейчас.
— Я присоединяюсь к этому, Ричи, — добавил Парадин. — Мы благодарны тебе. Ты хороший парень.
Вот что он сказал мне.
Записывая это, я вспоминаю ужасные вещи, сотворенные мною, и ненавижу себя.
Было начало четвертого, когда я и детектив, встретивший меня во франкфуртском аэропорту, вошли в ярко освещенное здание суда. Снег идти перестал, но небо было темным, угрожающим. Магазинные витрины были освещены; на улицах горели фонари, автомобили и трамваи проезжали с включенными фарами.
Лифт доставил нас на пятый этаж. Мы прошли через казавшийся бесконечным коридор к кабинету доктора Парадина.
В просторной, отделанной деревом приемной мы застали троих, занятых делом, секретарей, один из которых доложил о нас. Буквально через мгновение, прихрамывая, вышел улыбающийся Парадин, простирая ко мне руки.
— Привет, Ричи! — Он похлопал меня по плечу, пожал мою руку. Я поблагодарил детектива, который кивнул и незаметно вышел. Парадин сообщил мне, что фотография, забранная в аэропорту одним из его служащих, уже отправлена в отдел по расследованию уголовных преступлений для изучения. А сейчас он проводил совещание с детективами, экспертами, адвокатами.
— Прошу тебя, Ричи, подожди пару минут. Проходи, пожалуйста. Я жду еще одного гостя. Это не займет много времени, — сказал Парадин, с поспешностью ковыляя в свой кабинет.
Я не видел его уже три года. Казалось, он не изменился. Он выглядел намного моложе своих шестидесяти четырех. Наконец за ним захлопнулась дверь.
Я открыл дверь в комнату для ожидающих, указанную им, и увидел там Мински.
— Добрый день, Борис, — произнес я с удивлением.
— Хотел бы я знать, что доброго в этом чертовом дне, глупый ты осел, — прорычал Мински.
Я никогда не видел Бориса таким расстроенным. Он был бледен; лиловые мешки под его глазами напомнили мне инспектора Фегезака. По-видимому, Мински нечаянно пролил на себя лавандовую воду, которую я использовал после бритья. Вместе мы благоухали, как салон красоты.
— Ты что, спятил? — обиженно спросил я. — Почему ты так разговариваешь со мной?
Мински воздел руки к потолку.
— И он еще спрашивает меня, не спятил ли я, черт возьми! — Я открыл было рот, чтобы сказать что-то, но он оборвал меня: — Помолчи. Мне все известно. Твой друг прокурор рассказал мне.
— О чем? И вообще, почему ты здесь?
— Потому что он позвонил мне и попросил приехать.
— Парадин звонил тебе?