— Ричи, мой мальчик, — сказал он, положив ноги на стол. — Это было долгое путешествие изо дня в ночь. И путешествие еще не кончилось. Фактически оно только начинается.
— Что ты хочешь этим сказать? — Я почувствовал, что ум мой прояснится, если я выпью еще, но на этот раз только чистого неразбавленного содовой виски.
— Итак, — сказал Вернер, — стало быть, Делакорте в тюрьме.
— Откуда тебе известно, что его зовут Делакорте?
— Я же отсутствовал некоторое время, не так ли? Надеюсь, ты заметил, что оставался здесь некоторое время один? — Брат смерил меня презрительно-насмешливым взглядом. — Пока ты тут проводил время в обществе очаровательной собеседницы, — Вернер взглянул на почти опустевшую бутылку виски, — у меня произошла интересная встреча.
— С человеком в кожаном пальто?
— И с ним, и с другими. Так что, Ричи, мой мальчик, извини, но это значит, что для тебя есть работа. Очень много работы. И очень трудной.
— Не понимаю.
— Выпей еще. Тебе нужно выпить, и мне тоже. Я никогда не оказывался в таком кошмарном положении. Только ты можешь мне помочь. И ты поможешь. Ты вытащишь меня из этой ямы, в которой я очутился, освобождая Делакорте.
— Откуда?
— Из тюрьмы, идиот. Его надо вытащить оттуда, и чем скорее, тем лучше. И сделать это предстоит тебе!
— Я позвоню, чтобы тебе прислали врача, — сказал я.
— Мне врач не нужен, милейший братец. Я в полнейшем здравии и уме. Ты сделаешь все, о чем я тебе сказал. Это не легко и небезопасно. Но ты справишься с этим. Ты сделаешь это. А если нет, то сам окажешься в тюрьме за мошенничество. Неоднократное злостное мошенничество!..
Вдруг зазвонил телефон.
Мински, сидя за письменным столом в «Стрипе», заканчивал писать записку, которая должна была быть доставлена вместе с красивой темно-коричневой норковой шубой, купленной для Рашель по случаю двадцатипятилетней годовщины их свадьбы. Он намеревался посетить санаторий «Хорнштайн» и провести там целый день со своей женой, которая часто выражала желание иметь норковую шубу, но прежде Мински игнорировал это ее желание.
— Зачем Рашель нужна норковая шуба? — часто спрашивал он меня. — Объясни мне зачем, и я сейчас же куплю ей эту шубу.
Я не мог привести достаточно веский аргумент, зато Ванесса мгновенно убедила Бориса в необходимости этой покупки.
— Нет и не может быть на это достаточно веских оснований, Борис. Ты просто любишь Рашель, у тебя есть деньги, и ей нравится норка! Так подари же ей шубу без всяких оснований, а только из любви к ней.
Мински поцеловал Ванессу в лоб.
— Ты прелесть! Всегда нужно просить совета у женщин.
Теперь желание Рашель было выполнено. Мински с удовольствием взглянул на дорогую шубу, лежавшую на потрепанной кожаной кушетке. Затем он посмотрел на Ванессу, одетую в черное вечернее платье. Она сидела за моим столом, поглощенная сочинением письма Паносу, а рядом с ней лежал французский словарь. Мински улыбался, но глаза его, как всегда, оставались серьезными. Ванесса хотела написать лишь краткое письмецо, а дописывала теперь уже пятый лист почтовой бумаги.
Прищурив глаза, Мински посмотрел сквозь зеркальную стену в зал. Корабелль, очень похожая на Ванессу, такая же высокая, белокурая, голубоглазая, танцевала с Петрой Шальке. Лесбиянка тесно прижимала к себе полуобнаженную девушку.
Корабелль была добродушной девушкой, но не очень смышленой. Как только Ванесса оказывалась не в состоянии работать и ее заменяла Корабелль, Петра Шальке начинала забавляться с этой девушкой. Ванесса надеялась, что Петра полюбит Корабелль, а ее оставит наконец в покое, но эти надежды оказывались напрасными. Как только Ванесса появлялась, Петра Шальке снова переключалась на нее.
Выступление Корабелль с анакондой проходило гладко. Однако при исполнении ряда похотливых поз в обнаженном виде Корабелль ощущала невыразимое волнение. После выступления Корабелль с радостью отправляла анаконду в переносной террариум, находившийся в гримерной Ванессы.
Мински вглядывался в тускло освещенный угол, где сидел друг Петры Шальке Тонио Принц. Седовласый модельер в очках с темной оправой, золотыми браслетами на запястьях, сидел рядом с двумя молодыми людьми, блондином и шатеном. Обоим, вероятно, не было еще и двадцати одного года, но Мински пускал их, поскольку оба являлись новыми «друзьями» модельера. В основном говорил Тонио Принц, парни же, как правило, помалкивали, позволяя модельеру ласкать себя беспрепятственно.
Неожиданно шатен встал и направился в туалет. Мински посмотрел на часы, было половина третьего ночи. Тонио Принц положил руку на плечо блондина, а другую ему на колени. Блондин не возражал. Во время разговора Тонио медленно поднимал руку все выше и выше. Неожиданно его рука наткнулась на нечто продолговатое, твердое и гладкое. Модельер цепко ухватился за вожделенный предмет своей страсти, который на ощупь казался подозрительно холодным. Неожиданно «пенис» блондина энергично зашевелился, а из-под стола донеслось грозное шипение.
Вздрогнув всем телом, Тонио в ужасе опустил глаза, отчаянно вскрикнул, вскочил как ужаленный, покачнулся и потерял сознание. Тем временем любовник модельера бросился прочь. От неожиданности Петра Шальке потеряла дар речи.
— На помощь! — в ужасе закричал Мински.
Ванесса мгновенно выбежала в коридор.
— Змея! — опомнившись, завопила Петра Шальке, убегая в направлении гримерных.
Возникла паника.
Корабелль схватила анаконду, которая угрожающе извивалась и шипела.
— Предоставьте это мне! Я справлюсь сама! — словно помешанная кричала она, в то время как охранник бросился ей на помощь.
Мински и Петра Шальке опустились на колени рядом с неподвижным телом модельера. Мински перевернул его на спину и пошлепал по щекам. Тот открыл глаза и на его мертвенно-бледном лице стал медленно проступать едва заметный румянец.
Блондин уже был на полпути к уборным, когда его заметил охранник.
— Держи его, — завопил он.
Парень побежал быстрее, охранник — за ним. Он настиг парня, который уже подбегал к уборным, и ударил его по шее ребром ладони. Парень как подкошенный рухнул на пол и застонал.
— Где этот шатен? — заорал Мински.
Охранник побежал по коридору и вскоре вернулся.
— Через окно номера семь… — отрывисто вымолвил он. — Дверь и окно открыты… Он выпрыгнул…
— Номер семь — моя гримерная! — крикнула Ванесса.
— В таком случае я знаю, как здесь появилась анаконда, — гневно сказал Мински. — Дверь открыта, окно открыто, холодный сквозняк. Помните, здесь было теплее?.. И вот анаконда снова здесь. — Мински посмотрел на Тонио, который уже стонал и метался из угла в угол.
Охранник обратился к Тонио:
— Когда вы познакомились с этими двумя парнями?
— Сегодня… Они пришли в мой салон.
— Как их зовут?
— Детлев и Ганс.
— Что еще вы можете о них сообщить?
— Я ничего не знаю, — застонал модельер и, приподнявшись, посмотрел на анаконду, которая под влиянием ласковых рук Корабелль успокоилась и притихла.
— О Боже, мне так плохо. Прошу вас, ребята, дайте мне скорее что-нибудь выпить! — простонал Тонио.
Петра Шальке налила в бокал шампанского и протянула обезумевшему модельеру. Он прильнул дрожащими губами к бокалу, пролив половину на свой темно-синий смокинг.
Охранник наклонился и ухватил блондина за лацканы.
— Твое имя, сынок? — спросил он.
Парень стиснул зубы. Охранник тряхнул его и грубо толкнул к стойке. Парень вскрикнул. Приблизившись к нему, охранник грубо схватил блондина за руки и резким движением заломил их за спину. Парень взвыл от боли.
— Чего ты так испугался? — Охранник выкручивал ему руки, а парень только хрипел и тяжело дышал. Не в силах больше терпеть адскую боль, блондин кивком головы указал на стойку.
Под стойкой охранник неожиданно обнаружил металлический ящик с часовым механизмом, оказавшийся сверхмощной миной замедленного действия.
— Если эта мина взорвется, от «Стрип-клуба» не останется камня на камне, — скороговоркой пробормотал охранник. — Это ты принес ее сюда?
Парень молчал.
— Я тебя спрашиваю! Это ты принес сюда этот ящик?
Блондин продолжал молчать.
— Я умираю… — простонал Тонио. — Помогите, я умираю, ребята, я умираю…
Петра Шальке нежно погладила его, а Корабелль погладила затихшую анаконду.
— А я хотел оставить здесь норковую шубу, — сказал Мински. — Двадцать пять тысяч марок!
Охранник криво усмехнулся и сказал парню:
— Если ты сейчас же не признаешься, кто принес этот ящик, то тебе придется очень пожалеть об этом.
— Эта свинья смылась!.. Он просто свинья, проклятый ублюдок! — в сердцах простонал блондин.
— Твой друг?
— Я больше ничего не скажу.
— Мы все равно узнаем, лучше скажи сам.
— Не скажу! — Он выпрямился с ожесточенным выражением лица.
— Хорошо, — сказал охранник и на минуту ослабил хватку.
Парень дернулся, пытаясь сбежать. Охранник схватил блондина за плечи, круто повернул его и ударил в лицо. Парень взвыл от боли.
Тонио Принц, все еще лежа на полу, тоже застонал:
— Ребята, что вы делаете?!
Парень явно сник. Охранник быстрым шагом прошел в нашу конторку и, схватив телефонную трубу, стал набирать номер. Дверь оставалась открытой, и в фойе было слышно, как он просил прислать минеров.
Юноша внезапно упал на пол.
— Как тебя зовут, сынок?
— Ганс Эйлерс, — сквозь слезы ответил парень.
— Эйлерс? Не твой ли отец?..
Лицо блондина исказилось от ненависти.
— Да, — ответил он. — Мой отец — инспектор полиции в Трювеле…
— …Парень сказал, что он сын инспектора Эйлерса… — задыхаясь, произнес Мински.
Пока я общался по телефону с Мински, брат налил себе виски, задумчиво глядя на меня.
— …Из Трювеля, — продолжал Мински. — Эйлерс, ты знаешь его?
— Да.
— Он действительно работает в полиции?
— Да.
Мой брат ухмыльнулся, но эта ухмылка, как он ни старался, не могла скрыть испуг.