— Герр Рихард Марк, подойдите, пожалуйста, к справочному бюро. — Голос девушки эхом отозвался по всему зданию аэропорта.
Я только что прибыл из Франкфурта. В руках у меня находилась синяя дорожная сумка, а в ней лежали небольшой диктофон и десять кассет, которые я привез из «Стрипа». На магнитофонных лентах была записана джазовая музыка. Теперь вместо того, чтобы покупать новые ленты, я буду использовать эти кассеты для записи своих сообщений Вернеру.
Детектив Ольсен направился к газетному киоску, а я поспешил к справочному бюро, где работали три девушки и один мужчина. Они постоянно были заняты, ни секунды не сидели без дела и заполняли большие толстые журналы, складывали в папки какие-то документы, вели деловые разговоры, звонили по телефону.
— Я Рихард Марк, — произнес я, когда мужчина в голубом мундире протянул мне телефонную трубку.
— Вас вызывают, герр Марк.
Я взял трубку… Мимо меня сновали люди, разговаривали стюардессы, трезвонили телефоны. Величаво прошествовал огромный иссиня-черный негр в белоснежном мохнатом пальто из верблюжьей шерсти. Парочка подростков целовалась, прощаясь у газетного киоска. Я весь напрягся, медленно поднося к уху телефонную трубку.
— Марк у телефона, — сказал я.
Я сразу узнал голос, который слышал сегодня утром в госпитале, голос, который я слышал еще и раньше, но не мог вспомнить, где именно.
— Путешествие прошло хорошо? Прекрасно. Герр Мински в полном здравии? Отлично. Сейчас половина восьмого. У вас достаточно времени, чтобы успеть в назначенное время к Черным воротам…
Тучная женщина, стоявшая рядом со мной, громко спорила со стюардессой.
— …Мой пудель хорошо воспитан!
— Сожалею, мадам, животных запрещено брать в пассажирский салон. Я могу лишь повторить то, что вам уже сказали в билетной кассе.
— Мою собачку везти в грузовом отсеке?! Ни за что!
— А иначе нельзя, мадам.
— А как же я повезу Путци в Вену?
Прикрыв свободное ухо рукой, я произнес в трубку:
— Мне будет нелегко успеть к назначенному сроку.
— Почему?
— Я не один.
— Ах, вы имеете в виду того человека, который сопровождает вас. Он вас не будет беспокоить. Это наш человек.
В глазах у меня потемнело, и я слегка покачнулся. Мне стало страшно. Положение казалось безвыходным. Я одинокий и слабый человек, а их много и у них — сила. Есть ли у меня вообще какой-нибудь шанс? По всей вероятности, нет. Казалось, я попал в ловушку, из которой мне никогда не выбраться.
«Но я не сдамся!» — подумал я, охваченный внезапной яростью. Если мне суждено оказаться в преисподней, то вместе со мной туда попадут и мои враги. Я потяну их за собой.
Я плотнее прижал руку к свободному уху.
— Ответьте мне! Как я доберусь с Путци в Вену? — визжала дама с пуделем.
— На поезде, мадам.
После короткой паузы я срывающимся от волнения голосом спросил:
— Что вы сказали?
— Я сказал, это наш человек. А вы думали, мы любители?
Я поискал глазами Ольсена. Он как раз покупал газету.
— Сейчас он покупает «Вечернюю гамбургскую газету», не так ли? — сказал незнакомец.
— Да, но для меня это еще не доказательство. Вы можете находиться где-то поблизости и наблюдать из телефонной будки.
— Хорошо. Задайте ему вопрос.
— Какой?
— Вчера профессор приходил к вам в отель. Он хотел изучить вас получше. Мы договорились, что если он останется доволен, то преподнесет вам подарок, который будет служить опознавательным знаком. Он преподнес вам подарок, не так ли?
Я на некоторое время онемел от волнения, а дама с пуделем все продолжала скандалить.
— Поразительно, как из ничего можно создавать неразрешимые проблемы. Собака имеет все необходимые ветеринарные справки. Ей куплен отдельный билет!
— Я уже несколько раз вам объяснила, таковы правила. Мадам, вы отрываете меня от дела.
— Это просто безобразие! Если какая-нибудь кинозвезда захочет провезти своего четвероногого любимчика, то проблем не будет! А мы, рядовые граждане…
— Мы не делаем исключений ни для кого, и для кинозвезд тоже. У нас есть инструкция, согласно которой мы…
— Вы просто не хотите.
— Прошу внимания! «Пан-Америкэн» объявляет отправление.
— Мадам, пожалуйста, джентльмен разговаривает по телефону, а мы ему мешаем.
— Так! Я требую…
Я плотнее прижал трубку к уху.
— Подарок уникальный! — донесся откуда-то короткий смешок. — Правда, кое-чего не хватает, но от этого он еще более ценен, не так ли? Спросите своего сопровождающего о пропущенных словах. Для этого мы и проводим акцию. Если он сообщит вам недостающие слова, вы сделаете то, что он скажет. На этом пока все.
Связь прервалась, а я стоял в мучительном оцепенении, продолжая прижимать телефонную трубку к уху. Сознание мое внезапно помутилось, и, казалось, стоит мне только пошевельнуться, я тут же лишусь чувств.
Голос диктора снова объявил об отправлении самолета «Пан-Америкэн». Я все еще стоял, прижимая к уху телефонную трубку. Мозг мой словно заволокло туманом, мне по-прежнему казалось, что если я сделаю шаг или просто пошевелюсь, то тут же потеряю сознание. Я снова взглянул в сторону Ольсена и, сделав над собой усилие, протянул трубку мужчине в голубом мундире, машинально поблагодарив его.
Лицо тучной дамы стало пурпурным от гнева. Две стюардессы тщетно пытались успокоить ее. Я оглянулся, пытаясь увидеть пуделя, но его уже нигде не было…
Детектив Ольсен раскрыл газету, когда я медленно подошел к нему и спросил:
— Каких слов не хватает?
— «Все люди будут братьями», — быстро ответил он, как ни в чем не бывало и добавил: — Вы пойдете первым. Встретимся на автостоянке у вашей машины. Мой автомобиль стоит рядом.
Я шел, словно плыл по воздуху, не в силах поверить тому, что услышал. Я вышел на улицу, где дул холодный ветер, и направился к автостоянке. Когда я открыл дверцу машины, Ольсен подошел ко мне сзади.
— Вам известен какой-нибудь ресторан в Ганновере? — спросил он меня.
— Нет.
— Отель?
— «Интерконтиненталь».
— Хорошо. Я должен звонить по телефону через каждые шесть часов.
— Кому?
— Парадину. Я позвоню ему и скажу, что вы поужинали в «Интерконтинентале», а затем пробыли некоторое время в баре. В конце концов вы вернетесь поздно. — Он бесцеремонно вручил мне сверток. — Сандвичи… Вам захочется есть в дороге.
Я взял сверток.
— А как же вы?
— Я уже поел. Вы найдете дорогу к Черным воротам?
— Да, я изучил карту, купленную сегодня утром в отеле.
— Вам нельзя ехать прямо к ним на машине. Оставьте машину с ключами зажигания на дороге. Я отгоню ее в сторону.
— Зачем?
— Чтобы никто не видел. Не беспокойтесь. Когда вы вернетесь, ваш автомобиль будет стоять на прежнем месте.
— Что значит «когда я вернусь»?
— У Черных ворот вы пересядете в другую машину и совершите небольшое путешествие. — Ольсен коротко рассмеялся. — Я буду ждать вас. Потом мы вернемся в Трювель. Все учтено. — Он повернулся и пошел к своей машине.
— Одну минуту!
Ольсен остановился и вопросительно посмотрел на меня.
— Вы считаетесь одним из лучших инспекторов управления? — спросил я.
— Да, я имею две благодарности за выполнение заданий особой сложности плюс знак отличия, — ответил Ольсен и посмотрел мне прямо в глаза. Ни единая черта не дрогнула в его невозмутимом лице.
— И Парадин считает вас своим человеком?
— А как же!
— Сколько времени вы работаете у него?
— Три года.
— И все это время работали против него?
— Всегда, — любезно подтвердил он. — Причем ни у кого никогда не было и тени сомнения в моей лояльности.
— Хочу спросить только из любопытства, зачем вы это делаете?
Его ответ заставил меня задуматься.
— Чехи повесили моего отца, объявив его военным преступником.
Эти слова напомнили мне об отце инспектора Лансинга, повешенного поляками.
Ольсен едва заметно кивнул головой.
— Когда я обратился по поводу работы, я сказал им, что хотел бы искупить вину моего отца. Они были поражены…
Я помню ужасно жаркий летний день, когда мы с Вернером возвращались из Берлина, где мне вручили награду и денежный приз за роман «Черный».
— Проклятое шампанское, — сказал Вернер. — Страшно болит голова.
— У меня тоже, — произнес я.
Мы много пили прошлой ночью и мало спали. Вернер повернулся, достал из сумки на заднем сиденье бутылку пива, термос со льдом и два бокала. Он бросил несколько кубиков льда в бокалы, налил пиво и подал один бокал мне.
— Ужасно жарко, — сказал я.
— Только не от пива, — сказал брат. — Пей.
Я жадно осушил бокал.
Вернер снова наполнил бокалы.
— Пару бокалов — и мне станет лучше. Возможно, я съем что-нибудь, ужасно хочется есть… И еще, Ричи, мой мальчик, настало время сказать друг другу «прощай».
— Почему «прощай»?
Вернер вытер с губ пивную пену.
— Все имеет свой конец. Можешь считать это последним нашим совместным путешествием. Береги себя, братец, желаю тебе удачи.
Я мельком взглянул на него.
— Это шутка или ты все еще пьян?
— Ни то, ни другое. «Мертвые не плачут».
— Что?
— «Мертвые не плачут». Как ты думаешь, это хорошее название? Я лично не уверен. И кое-кто тоже так считает. А ты как думаешь?
— О чем это ты?
— О моей книге. — Вернер снова наполнил пивом бокал уже из другой бутылки. — Все помешались на заглавии: издатель, редактор, продавцы книг…
Резко притормозив, я снизил скорость до пятидесяти километров.
— Ты написал книгу? — тихо спросил я. Пот заливал мне глаза, прилипшие ко лбу волосы мешали видеть дорогу, но я судорожно сжимал руль, не в силах оторвать руки.
— Именно об этом я и говорю, — спокойно ответил Вернер. — Я полагаю, что сейчас наиболее подходящее время для разговора с тобой, именно сейчас, после твоего успеха в Берлине, до прибытия во Франкфурт и до того, как ты прочтешь «Биржевые ведомости».