Приманка. Я был не только приманкой, но еще и козлом отпущения.
— А теперь слушай и попытайся отнестись к этому спокойно. Это все выглядит довольно плохо для всех нас, но для тебя особенно. Причина одна, Ричи, — ты уже настроился на то, что все идет неправильно.
— Да, — согласился я, — я тоже думал об этом.
— Тогда ты должен исчезнуть.
— Куда?
Мински остановился, снял шляпу и задумчиво пригладил волосы.
— Мы должны подумать спокойно и рассудительно. Они рассчитывают, что мы станем нервничать, начнем метаться из стороны в сторону. Если мы будем достаточно находчивы, то сумеем их перехитрить. Если же удача отвернется от нас — такое с каждым может случиться, — тогда ты и Лилиан будете вынуждены покинуть страну… Это в том случае, если ты захочешь взять ее с собой.
— Даже не хочу слушать. И никогда больше при мне так не говори. Ничего теперь не может случиться такого, что заставило бы меня расстаться с ней.
— Как знать. — Мински неопределенно пожал плечами, пряча глаза, чтобы не встречаться со мной взглядом.
— Я ничего не буду делать без Лилиан! — многозначительно воскликнул я.
— Я верю тебе, даже если ты не будешь кричать, — сказал Мински, подозрительно оглядывая прохожих. — Ричи, ты знаешь, если тебя поймают, тюрьма надолго станет твоим домом.
— Твое положение ненамного лучше, — парировал я.
— Против меня нет прямых улик. Они еще должны будут доказать, что я что-то знаю обо всем этом. Ты же мне ничего не говорил.
— Ну, совсем не обязательно что-то говорить, — сказал я.
— Ладно, давай вернемся к тебе. Чтобы быть готовым к любому повороту событий, тебе необходимо иметь фальшивые паспорта. Для тебя и Лилиан.
Он был прав. Он всегда был прав.
— И где же я возьму эти фальшивые паспорта?
— Я позабочусь об этом. Я знаю одного человека во Франкфурте. Он заменяет паспорта с истекшим сроком на действующие. Для этого мне нужны фотографии. Я принес с собой фотоаппарат. В машине мы сделаем несколько снимков. Или на шоссе, если нам удастся ускользнуть от этого соглядатая. Фотоаппарат я оставлю тебе. Нужно будет сделать пару снимков Лилиан. Сегодня же. Затем ты должен будешь рассказать ей всю правду. Как ты думаешь, сможешь ты сделать это?
Я с трудом сглотнул и кивнул.
— Ты можешь доверять Лилиан?
Я снова кивнул.
— Если ты не уверен, то всему конец. Ты знаешь это. Именно это меня больше всего и беспокоит. Мы знаем, как ей можно было доверять раньше.
Я умоляюще взглянул на Мински.
— Не нужно, Борис. У меня, к сожалению, хорошая память. Но это все в прошлом. Сейчас все по другому… У меня есть все основания надеяться, что все будет иначе.
— Да? Это почему же?
— Потому что сейчас она действительно хочет быть со мной. Я знаю это. Если я ошибаюсь насчет Лилиан, тогда мне прямая дорога в тюрьму, впрочем, туда я как раз и попаду. И мне тогда абсолютно все равно, каким образом!
— Это пустые разговоры, — назидательно сказал Мински.
— Извини, сейчас я не могу позволить тебе сомневаться в ней.
— Ричи, — проворчал Борис, — выродок ты несчастный. Я не хочу с тобой больше разговаривать. Или вы оба проскочите, или…
— Или меня поймают, а Лилиан удерет одна! — Я был в ярости. — Именно об этом ты все время думаешь и сейчас собираешься сказать мне это, не так ли?
Проходящие мужчина и женщина с любопытством посмотрели на нас.
— Извини, — смущенно пробормотал я, — продолжай, Борис. Нервы уже действительно на пределе.
— Именно это меня и беспокоит, — просто сказал он. — Хорошо, предположим, Лилиан можно доверять. С этим покончено. Не будем больше возвращаться к этому. Раз ты чувствуешь, что должен доверять ей, значит, так тому и быть. Итак, ты сфотографируешь ее. Пленку пошли мне сегодня вечером. Срочной посылкой. Ты можешь послать ее со станции. Тому человеку понадобится три дня, чтобы изготовить паспорта. С визой в Египет или в другую какую-нибудь страну — можешь выбирать сам. Я думаю, лучше туда, где ты будешь гарантирован от выдачи.
— А если Аргентина?
— Аргентина? Прекрасно! Тебе также понадобится международный сертификат о прививке от оспы. Мой человек тоже достанет это для вас. О чем ты думаешь?
— Ничего особенного, — солгал я. Я спрашивал себя, могу ли я на самом деле доверять Лилиан. В конце концов я пришел к решению, что с этого момента мне придется ей доверять.
Это был первый день, когда Лилиан наконец разрешили на несколько часов встать с постели. С виллы Делакорте принесли ее одежду. Она была одета в костюм от Шиммеринга. Я вытащил фотоаппарат, который дал мне Мински, и сфотографировал Лилиан, сказав, что хочу сделать несколько снимков в качестве сувенира на память о ее пребывании в больнице. Фотоаппарат был компактным, дорогим и относительно легким в обращении. Для полной уверенности я сделал четыре снимка, постоянно прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. Детектив продолжал наблюдать за комнатой Лилиан из комнаты для сиделок, находящейся напротив. После того как я спрятал камеру, Лилиан сказала, как само собой разумеющееся:
— Значит, ты думаешь, мы должны покинуть страну?
Я уставился на нее в крайнем изумлении.
— Поставь пластинку, — сказала она. — Тогда мы сможем поговорить, не беспокоясь о том, что нас подслушают.
— И что же ты хочешь сказать мне?
— Есть кое-что, — ответила она.
Я выбрал пластинку. Через мгновение довольно громкий голос Барбары Стрейзанд наполнил комнату.
Лилиан с серьезным видом взглянула на меня:
— Я вижу, ты рассчитываешь, что нам в крайнем случае придется бежать, раз уж ты решил запастись фальшивыми паспортами.
— С чего ты взяла?
— Парадин был здесь.
— Опять?
Парадин и человек из его управления опять допрашивали Лилиан, и я мог только догадываться, какие сведения они хотели получить от нее.
— Да, опять. Он пришел один, чтобы поговорить со мной о тебе.
— О чем именно?
— Он интересовался, что могло побудить тебя принять участие в освобождении Камплоха из тюрьмы, — сказала Лилиан Ломбард.
Прочитав еще раз то, что я написал, шокированный и изумленный, я понял, что Лилиан, моя любовь, самый главный персонаж этой книги, единственная осталась без биографии. Это, конечно, можно объяснить довольно просто. До этого дня я оставлял без внимания ее происхождение, ее детство, ее родителей, события, определившие ее характер и ее жизнь в целом. Я никогда ни о чем не спрашивал ее, а сама она мало рассказывала о себе. Я спрашивал себя, не интуитивно ли я избегал расспросов о прошлом Лилиан, а если так, то разве есть что-нибудь такое, касающееся ее, что бы я знал, но не упомянул уже здесь? Разве только то, что она по собственной инициативе развелась с Вернером. Той же осенью она примчалась ко мне во Франкфурт, заявив, что Вернер — сущий дьявол, что она любит только меня, и в конце концов мне пришлось через несколько часов посадить ее на поезд, следующий в Рим.
Она пробыла в Риме целый год, пока все дела, связанные с ее разводом, не закончились благополучно. Затем была целая неделя со мной во Франкфурте, а затем быстрый отъезд в Лондон и новый любовник. На этот раз она была за границей полтора года, пока не вернулась во Франкфурт снова к тому, так сказать, единственному, который никогда ее не покинет. Какой же я был дурак: я порвал свои отношения с любящей женщиной только ради того, чтобы месяц побыть с Лилиан. Месяц спустя в «Стрип-клубе» она познакомилась с богатым испанцем, который забрал ее с собой в Испанию.
За последние два года я очень редко слышал ее голос. Она не писала писем — это было в порядке вещей для нее, — только два-три раза позвонила. Первый из этих звонков был из Парижа. Последний — от Лилиан, находившейся при смерти, хрипевшей и стонавшей в приступе удушья. И если бы не девушка из справочной, я никогда бы не узнал, где умирает моя Лилиан. По этой же причине я до самого последнего момента ничего не знал о существовании Делакорте.
— Ричи, у тебя не найдется огонька? — спросила Лилиан, доставая сигарету.
Я зажег спичку и дал ей прикурить. Она затянулась и продолжила:
— Парадин сказал мне, что Камплох — это Делакорте, или кто он там на самом деле.
Я вскочил. Спичка догорела и обожгла мне пальцы. Я выбросил спичку и начал дуть на пальцы. Лицо Лилиан ничего не выражало, голос был спокойным.
— Я не знала, Ричи. Клянусь, я абсолютно ничего не знала. Парадин вроде бы поверил мне. Как ты думаешь, он действительно верит мне?
— Я не знаю вообще, чему он верит, но я верю тебе, Лилиан!
— Я знаю, — улыбнулась она.
— Для тебя, должно быть, довольно ужасно узнать это…
— Да, довольно ужасно, — кивнула она. — Но Парадин преподнес мне это довольно мягко. Он был очень тактичен. Затем он говорил о тебе. Мне показалось, он беспокоится за тебя.
— Он что?!
— Ты ему очень нравишься. Но он ведет себя как-то подозрительно по отношению к тебе. И все же он, как мне кажется, не слишком доверяет тебе.
Я помню, в этот момент Лилиан показалась мне какой-то равнодушной. Могла ли она в самом деле контролировать себя до такой степени? Или она была настолько хладнокровной, настолько бесчувственной? «Довольно ужасно…» — вот что она только что сказала.
— Лилиан, — начал я, — я знаю, ты чувствуешь себя неважно после этого визита Парадина. Я все понимаю. Кстати, когда он приходил сюда?
— Сегодня утром, Ричи, у меня уже было достаточно времени, чтобы поплакать и снова успокоиться. Я уже больше никогда не увижу Камплоха, разве только свидетелем в суде, если будет такая необходимость. Он теперь будет преследовать меня только во сне, и это будет, как всегда, ужасно. Нет ни малейшего сомнения, что мне будет страшно даже подумать о нем. Но я справлюсь со всем этим…
«Что-то здесь не так», — подумал я.
— Скажи, Ричи, у Парадина есть причины подозревать тебя? — продолжала Лилиан.
Это был подходящий момент, чтобы открыться Лилиан. И если она должна предать меня… Но нет, она позвонила мне, когда была при смерти. Она любила меня. Да, я должен сказать ей всю правду.