Да, Парадин прав в своих подозрениях. Я поднялся и перевернул пластинку. Дождался, пока снова заиграет музыка, и только потом рассказал Лилиан, что произошло. Я говорил быстро, не вдаваясь в подробности. Лилиан курила и молча слушала. Только один раз она кивнула, словно была в курсе дела. Я прервал свою исповедь и удивленно взглянул на нее. Почему мой взволнованный сбивчивый рассказ не вызвал у нее ни малейшего удивления? Когда я спросил ее, она пояснила:
— Пока я находилась здесь, у меня было достаточно времени, чтобы подумать над этим. Я ожидала чего-то в этом роде.
— Но понимаешь ли ты меня? Я оказался вовлеченным во все это. Я связан по рукам и ногам.
— Да, я понимаю, — заверила она меня. — У Парадина, должно быть, тоже было время подумать. Из нашей беседы я заключила, что он пришел к тем же выводам. Он думает, что тебя кто-то шантажирует.
— А он не говорил, кто? И чем? Как он считает? Вспомни, Лилиан, возможно, он случайно обмолвился или намекнул в разговоре.
— Нет. Я прямо спросила его, но он сказал, что не знает. Он сказал, что это может быть просто притворство. Он хотел знать мое мнение. Я ответила, что очень расстроена из-за Камплоха и что Парадин может думать что угодно, поскольку ты действительно чем-то огорчен. Он был очень тактичен и извинился за вызванное во мне беспокойство. Потом он предупредил меня, что я подвергаю себя значительному риску в случае, если ты согласишься принимать участие в освобождении Камплоха. Он сказал также, что ты подвергаешь опасности и свою жизнь, и мою, впутавшись в это дело. Парадин, видимо, и затеял весь этот разговор в надежде, что мне удастся заставить тебя отказаться от этой затеи или по-крайней мере убедить тебя довериться ему. Я обещала оказать содействие. Он поблагодарил, и на этом наша беседа закончилась. Но я уверена — он остался доволен или хотя бы поверил мне.
— И что же ты собираешься делать? — спросил я охрипшим голосом. — Теперь ты знаешь все.
— Глупенький, я сделаю все, что ты захочешь. Надеюсь, все закончится хорошо, ну а если нет, все равно останусь с тобой и буду с тобой, куда бы ты ни отправился.
— Ты хоть представляешь себе, что нас ожидает? Может, нам придется бежать, недели, месяцы в бегах, погони, постоянный страх. Сможешь ли ты перенести все это?
— Нет ничего, что я не смогла бы перенести, если я буду с тобой. — С этими словами Лилиан бросилась мне на шею и горячо поцеловала. Ее бездонные огромные глаза серьезно смотрели на меня. — Ну что бы я делала без тебя? Можешь ты мне сказать?
— Жила бы спокойно и мирно… Без меня… — ответил я.
— Без тебя мне нет покоя, — сказала Лилиан довольно высокомерно, как мне показалось. Но в этот момент я не мог анализировать интонацию ее голоса. Мне было достаточно ее слов.
Мы снова поцеловались, и пьянящий вкус ее губ придал мне смелости и решительности, возродив надежду на успех. Я открыл глаза и посмотрел на дверь. Там с наглым выражением лица стоял Ольсен.
— Как ты посмел войти сюда без стука! — зарычал я.
— Я постучал. Вы просто не слышали. Прошу прощения, мадам. — Он поклонился Лилиан.
— В любом случае, что ты тут делаешь? — резко спросил я.
— Я сменил моего коллегу. Он вышел ненадолго выпить кофе. Вас к телефону, герр Марк. Я надеюсь, вы простите мне это вторжение, — улыбнулся он Лилиан. Она нервно кивнула.
— Кто? — спросил я.
Он только ухмыльнулся.
Я прошел в комнату отдыха сиделок и поднял трубку. Это был голос Гейера.
— Ну как, во всем сознался?
— Я не…
— Прекрати, — голос звучал угрожающе, — пока ты сегодня утром проводил время со своим другом, Мински, Парадин проводил время с твоей Лилиан, а ты сейчас заводишь пластинки в ее комнате, чтобы вас не подслушали. Понимаешь, Марк, ты можешь планировать со своими друзьями все что угодно, но, если это будет расходиться с нашими планами, возможны неприятности. И не только у тебя. Фрау Ломбард в следующий раз не отделается такой маленькой порцией яда. Ясно тебе?
— Да.
Я услышал, как он смеется.
— И как тебе в голову пришла такая безумная идея — предать нас, а если не получится, то бежать, одному или со своей любовницей, и быть постоянно под угрозой покушения на свою жизнь? Что-что, а это я тебе обещаю!
Я молчал.
— Мой тебе совет: пусть подобные нелепые затеи не рождаются больше в твоей голове. Иначе не долго тебе носить ее на плечах. А сейчас возвращайся в гостиницу, — продолжал Гейер. — Иди в свою комнату. Там твой брат ждет не дождется тебя. Ему необходимо что-то тебе сообщить.
Связь прервалась. Я положил трубку. Единственное, что я знал наверняка, так это то, что над моей жизнью нависла смертельная опасность.
Вернер, бледный и осунувшийся, нервно курил, как всегда, когда сильно волновался. Он сидел на стуле в моем номере.
— Я должен разъяснить тебе наш план, — сказал Вернер. Он вдруг смял и выбросил недокуренную сигарету.
— Ты что, боишься? — спросил я.
— Да. А ты нет?
Я промолчал.
— Только полные идиоты могут не бояться в такой ситуации, — сказал Вернер, зажигая другую сигарету. Мне стало интересно, в самом ли деле он боится? Я, можно сказать, был почти готов поверить в это.
— Теперь слушай: Делакорте собирается сменить место пребывания в четверг вечером.
— Я понял… Шерр. Ключи. Гейер. Командир и его команда. А я что должен делать?
— Молодец, — сказал Вернер. — Ты всегда такой послушный? Лилиан собираются выписать из больницы во вторник.
— Откуда ты это знаешь?
— А ты не знаешь? Парадин устал от нее. Он даже не смог поговорить с ней как следует. У них в самом деле везде свои люди! Можно быть спокойным за человека, если только хорошо знаешь всех его друзей.
«Да, — подумал я, — я уверен, что это касается и тебя».
— После того, как выпишут Лилиан, ты должен помочь ей упаковать вещи и тому подобное. Затем вы оба должны покинуть Трювель и уехать во Франкфурт. Парадин не доверяет тебе. Вот почему ты должен быть во Франкфурте во время побега Делакорте. Пусть они держат тебя там под наблюдением. А они в любом случае должны сделать это. И сосредоточат все свое внимание на тебе, позабыв на время про тюрьму и про меня.
— Разве Парадин не доверяет тебе?
— Он доверяет мне, даже слишком! Но слишком многое говорит против меня, так что он даже не может предположить, что я способен на что-то еще. Ты для него — головоломка. Ты уже заметил это, правда?
Я кивнул.
— Прекрасно. В четверг вечером вы должны быть в «Стрип-клубе». В половине десятого в тюрьме происходит смена караула.
— Я знаю.
— В десять часов, если все пойдет гладко, Делакорте будет уже на свободе. Меня об этом известят по телефону и…
— Где ты будешь в это время?
— В Бремене, конечно. В своем номере. Меня тоже не должно быть в Трювеле. В конце концов я тоже под наблюдением. И только когда Делакорте будет свободен, я смогу покинуть Бремен. Вот тогда-то и начнется моя работа. Сразу, как только я получаю известие о побеге, я звоню во Франкфурт человеку, который принесет тебе рукописи. Правильно?
— Верно.
— Это довольно объемистая пачка. Мой человек принесет ее в «Стрип-клуб».
— Но это может привлечь внимание.
— Нет, не привлечет. Он подъедет на фургоне для доставки покупок и заказов на дом. Шампанское и тому подобное… Просто поздняя доставка. Рукописи будут в коробке. Ты на месте проверишь их достоверность и полноту объема.
— А если их не будет?
— Они будут.
— Хорошо. Ну, а если все-таки их не будет?
— Ты поднимешь тревогу. Позвонишь Парадину и так далее. Ты позвонишь ему, если не получишь до половины одиннадцатого. Но ты позвонишь ему в любом случае, хорошо?
— Хорошо, позвоню.
Вернер встал и начал мерять шагами комнату. Пепел с его сигареты падал на пол. Он этого не замечал.
— А что будет, если я обо всем доложу Парадину?
Он резко остановился. Его губы исказила презрительная ухмылка.
— Если ты сделаешь это, братишка, — сказал Вернер, — то жить тебе останется немного. Совсем немного. Лилиан будет первой. И очень даже быстро. Я хочу, чтобы тебе это было совершенно ясно, потому что мы уже просчитали подобную возможность. Ты, наверное, уже успел это заметить. Я надеюсь, ты веришь мне?
— Да, — сказал я. — Ничего другого не остается.
«И все же я должен сделать это, — подумал я. — В любом случае и несмотря ни на что я должен сделать это. Я должен представить все так, словно в том, что операция провалилась, виноват один только Вернер. И у меня уже появилась идея, как это можно сделать».
— Как Лилиан? — спросил меня брат.
— Прекрасно.
— Она все еще говорит, что ни при каких обстоятельствах не хочет видеть меня?
Я кивнул.
— Плохо, плохо, — скорчил он гримасу и потер подбородок. — Если бы я только знал, почему она так боится меня?
— Боится?
— Да, боится, — подтвердил он. — Ты сам посуди. Здесь может быть только одно объяснение. Она меня боится. Но почему?..
Вскоре он ушел. Я выключил диктофон, думая, что нужно всего лишь немного удачи, чтобы со мной, Лилиан, Мински и Рашель не случилось ничего страшного. Если мой план рухнет, у меня не останется ничего, кроме надежды на побег.
Возвращаясь в гостиницу, я извлек пленку из фотоаппарата Мински, и сейчас она была уже на пути во Франкфурт.
У меня вдруг возникло необъяснимое чувство оптимизма. Не найдя убедительной причины для этой моей внезапной уверенности, я приписал все тому, что я только что увидел, как сильно боится Вернер.
Я записал последние события в самых мельчайших подробностях, во всем следуя указаниям Вернера. Проговорив с диктофоном почти два часа, я аккуратно спрятал ленту с записью в сумку, которую, в свою очередь, уложил в чемодан. Ключ от чемодана я спрятал в карман и вышел из комнаты. Я должен был перекусить. Как только я вышел из лифта, кто-то окликнул меня по имени. Это был Пьер, бармен, махавший мне рукой из-за стойки своего бара. Я подошел к нему. В баре было несколько человек. Мягкая музыка наполняла небольшое интимное помещение.