аны и поднял трубку надрывающегося телефона.
— Что это там за гвалт перед входом? — спросил сержант.
Охранник доложил.
— Ты разогнал эту шайку?
— Да, конечно, сержант. Всего лишь несколько парней. Ничего особенного. Они уже убрались.
— Ну, тогда все в порядке.
Грузовик остановился на тихой улочке рядом с катафалком. Шерр и Делакорте, одетые в хорошо подогнанные костюмы, пальто и шляпы, вышли из машины. Старую одежду оставили в грузовике, который сразу же отъехал.
Задние двери катафалка были раскрыты настежь.
— Хайль! — раздался шепот юноши. Услышав его приветствие, Делакорте недовольно поморщился и поспешил забраться внутрь катафалка. Через секунду другой молодой человек, немного постарше, сел за руль. Катафалк отъехал. Юноша, открывший беглецам двери, почтительно сказал:
— Итак, пока все идет по плану. Командир ждет вас у Черных ворот. Я должен передать вам вот это. — Он достал несколько документов, два паспорта, медицинские свидетельства, конверты с немецкими марками, швейцарскими франками, египетскими фунтами. Делакорте все внимательно осмотрел.
— Отлично, — наконец сказал он.
— А здесь, — продолжал юноша, — два чемодана. Этот — для вас, — указал он Делакорте на один из них. — Здесь все необходимое: расческа, носовой платок, бумажник, ручка, записная книжка, смена белья и мелочь. Положите, пожалуйста, эти вещи в карман.
Было без четырнадцати минут десять. Они поехали в сторону вересковой пустоши. Свет фар скользнул по груде каменных мегалитов. Шерр и Делакорте вышли из машины.
— До свидания, парни. И большое вам спасибо, — сказал бывший заключенный.
— Хайль, — последовал ответ.
На этот раз профессор снисходительно улыбнулся и кивнул головой, прощаясь со своими юными спасителями. Затем повернулся и быстро, несмотря на тяжелую ношу, пошел в сторону Черных ворот. Делакорте пошел к тому месту, где кто-то сигналил и мигал фарами, и увидел «мерседес». Дверь была закрыта. Командир, одетый в гражданское и теплую полушинель, не говоря ни слова, поднял руку.
— Прекрати эту чепуху! — сказал Делакорте, задыхаясь. Он еле тащил свой чемодан. — Великолепная работа! — продолжал он. — Действительно великолепная!
— Не говорите так, еще рано, — ответил командир и открыл для него заднюю дверь. — Пока все шло гладко, четко по плану. Вы прибыли точно в намеченное время. Как пойдет дальше — будет видно. Не спешите давать оценку, мы лишь на полпути.
— Вернер приедет встречать нас? — спросил Делакорте.
— Нет, мы должны ехать в Бремен.
— В Бремен? Но…
— Планы изменились, — коротко пояснил командир. Было семь минут одиннадцатого.
Двадцать восемь минут одиннадцатого.
— Еще две минуты, — сказал я, — и я позвоню Парадину.
— Не переживай так, — проворчал Мински, вытирая со лба пот. — Ты всегда так спешишь. Дай человеку десять минут. Бог знает, где он задержался.
Конечно, Мински был прав, десять минут не играли роли. Но интуиция подсказывала мне, что случилось что-то непредвиденное, и мой план дал осечку.
Зазвонил телефон.
— Да?
— Ричи! — запыхавшись, прокричала Лилиан. Голос ее дрожал.
— Что случилось?
— Пожалуйста, приезжай побыстрее. Здесь — человек с пакетом.
Я слушал ее совершенно спокойно, так как внутренне уже был готов к подобному повороту событий.
— Почему он у тебя? Отчего он не пришел сюда?
— Он сказал, что смог прийти только ко мне. Ты должен его увидеть. Он утверждает, что не может встретиться с тобой ни в клубе, ни где-нибудь в другом месте, только здесь, у меня. Пожалуйста, приезжай немедленно. Он хочет передать тебе пакет. Ты должен проверить. Я не знаю, что… Что там должно быть.
— Откуда ты звонишь?
— Из телефона-автомата. Этот человек со мной. Мы прошли через парк…
Я услышал какой-то шум, потом голос Ольсена.
— Добрый вечер.
— Это твоя работа?
— Герр Марк, вы все еще думаете, что мы идиоты, — пожаловался Ольсен. — Как и следовало ожидать, ваш дом охраняется. Часть дома, выходящая в парк, — тоже. Это моя сторона. Я дежурю по очереди с напарником. Сегодня ночью — моя очередь. С помощью нескольких отмычек я вошел внутрь. Полицейские снаружи ни о чем не догадываются. Именно поэтому вы должны прийти сюда. Я не могу показаться в клубе. Приходите и взгляните на пакет. Поторапливайтесь. Мне бы хотелось поскорее с этим покончить!
Это звучало вполне разумно, но что-то здесь было не так. В моей квартире был автоматический «американский» замок!
— Как вы попали в мою квартиру?
— Я позвонил. Леди узнала меня. Вы говорили ей, что я детектив.
Это правда. Что я ей не сказал, так это то, что он за детектив.
— Я сказал ей, что мы перехватили пакет — это ее успокоило. Сейчас она снова начала беспокоиться. Сомневается, что поступила правильно.
— Дай мне поговорить с ней.
— Ричи…
— Не волнуйся. Все в порядке. Я тебе все объясню.
— Но, Ричи…
— Позже. Я все объясню позже. Дай мне поговорить с ним снова.
Лилиан передала трубку Ольсену.
— Возвращайтесь назад в квартиру, — сказал я. Я не был уверен, но эти рукописи должны были быть у меня! — Идите домой. Я скоро буду. Но послушайте! Если что-нибудь случится с леди…
— Не сходите с ума! Что, вы считаете, может с ней случится? Это моя работа, и чем быстрее я ее сделаю, тем лучше.
— Скоро увидимся, — сказал я и положил трубку.
— Что случилось? — спросил обеспокоенный Мински. Я вкратце пересказал ему телефонный разговор.
— Не нравится мне все это, — сказал он быстро.
— Мне тоже, но что делать?
— Да, сейчас ты должен пойти туда. Нужно разобраться в ситуации. Такой способ наименее опасен для них. Очень важно, чтобы ты получил эти рукописи. Пусть там, какая разница где. Хотя мне кажется, за этим кроется какой-то обман. И с Лилиан как быть? Могу я что-нибудь для тебя сделать?
Я взглянул на часы.
— Сейчас только половина одиннадцатого. Если я не свяжусь с тобой в одиннадцать… Хотя нет. Это, должно быть, займет больше времени. Если что-то случится и я или Лилиан не позвоним до половины двенадцатого, тогда звони Парадину. Он — в курсе. Сразу же, Борис. Ты знаешь номер телефона?
— Да.
— Просто позвони и скажи, что ты обеспокоен, что, может быть, что-то случилось. Он поймет. Только обязательно сделай так, как я тебя прошу. — Я поднялся и надел пальто. — Как только Парадин узнает об этом, он поднимет тревогу. Но я не думаю, что что-нибудь случится. По крайней мере надеюсь на это. Им сейчас нужно выиграть время.
Я протянул руку Мински.
— Желаю удачи, — сказал он тихо.
Было тридцать восемь минут одиннадцатого.
Я покинул клуб через задний двор. Прошел подвал, примыкающий к дому, черный ход и гараж. На улице я остановил такси. Слежки не было. Я расплатился с таксистом и прошел немного назад, чтобы на всякий случай сбить со следа наблюдателей. Вошел в парк и быстро зашагал по сырой земле к изгороди. Пройдя через калитку, я направился к ближайшей двери виллы. Вошел, запер за собой дверь и, бесшумно двигаясь, прошел по коридору и постучал в дверь своей квартиры.
Ее немедленно открыла Лилиан.
— Слава Богу, что ты пришел так быстро.
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Я просто рада, что ты здесь.
Суетливый Ольсен, одетый в темный костюм и пальто, стоял рядом. Я выключил свет, подошел к окну и, немного раздвинув тяжелые шторы, посмотрел в сторону Хампердинк-штрассе. Внизу на улице туда-сюда прогуливался одинокий мужчина.
Я закрыл шторы и включил свет. На ковре лежал достаточно вместительный пакет.
— Ты сам его донес?
— Да. Чертовски тяжело, — сказал Ольсен. Из кармана он достал маленький складной нож и передал мне. Я встал на колени, перерезал шнурок и содрал оберточную бумагу. Рукописи. Я узнал аккуратный и мелкий почерк своего брата. Четкие записи с многочисленными исправлениями. Да, это были рукописи!
Я посмотрел на Лилиан и улыбнулся.
Потом я взглянул на часы. Семь минут двенадцатого.
— Удовлетворен? — спросил Ольсен.
Я кивнул.
— Хорошо. — Он вытащил из кармана пачку сигарет, предложил Лилиан и мне. Лилиан взяла одну.
— Нет, спасибо, — сказал я.
Ольсен опустил руку в карман, по-видимому, за спичками. Я в тот момент склонился над рукописями. Наконец-то я их получил. Я чувствовал глубокое облегчение. После этого все случилось очень быстро. В руках Ольсена оказались бутылка и какая-то белая тряпка. Пока я поднимался, он плеснул тошнотворно-приторную жидкость на тряпку, пнул меня ногой и, как только я упал, прижал влажную тряпку к моему лицу. Задыхаясь, я судорожно пытался вдохнуть, тем самым втягивая в себя еще больше хлороформа. Почувствовав острую боль, похожую на укол иглы, я потерял сознание.
Через некоторое время я пришел в себя. Голова раскалывалась. Горло пересохло. Я лежал на ковре. Электрический свет причинил мне такую сильную боль, когда я открыл глаза, что я снова быстро закрыл их. Когда я попытался сесть, комната поплыла у меня перед глазами. Тошнота и головокружение не давали думать. Мысли путались и обрывались. Это сопровождалось чередованием острой и тупой головной боли, не говоря уже о резкой боли в глазах. Невероятным усилием воли я попытался собрать воедино свои мысли. Пока что мне это не удавалось. Я попытался позвать Лилиан, но смог выдавить только хриплые звуки. Я с трудом приподнял голову и, прикрыв рукой глаза, посмотрел на часы. Было без тринадцати минут четыре часа утра.
Я пролежал без сознания четыре часа.
Четыре часа.
Страх, подобно электрическому разряду, пронзил все мое существо. Что могло произойти за четыре часа, пока я валялся тут на ковре подобно тюку, набитому соломой? Где Лилиан, что с ней?! Где рукописи Вернера?
Паника придала мне силы. Превозмогая острую боль в затылке, я дополз до письменного стола и, держась за него обеими руками, тяжело поднялся на ноги. Шатаясь, я прошел в гостиную. Платья, туфли, пальто были разбросаны по комнате. Показалось, будто не хватает наших двух чемоданов. Лилиан не было! Ольсен! Он же был один. Один ли? Может быть, после того как меня ударили, другой вошел в квартиру через парк. Они избили Лилиан и взяли ее с собой как заложницу.