– Заткнись, Мэтл, а то не буду рассказывать!
– Понял, заткнулся, упал, уполз.
– А зеленовласая красавица сначала нос воротила, но это еще сильнее распаляло парня, и в итоге она поддалась на его уговоры. Только очень она мужа боялась. Вот и говорит парню: пойдем, мол, со мной в лес, пойдем со мной в луга, пойдем со мной на болото. И парень шел с ней и в лес, и в луга, а однажды пошел и на болото. То самое, где утопились все отвергнутые им девушки. Стали они миловаться с зеленовласой красавицей на берегу, а тут смотрит он – распалась его красавица на тринадцать лягушек и хохочет: «Не хотел ты нас в жены брать, будешь теперь нашим прислужником». И утащили его в свое болото. Черные лошади на лугах камнями обернулись, до сих пор там стоят, старичок же, который звался мужем красавицы, сгинул, будто его и не было. А парень этот стал двуфем – вылезает ночью из болота, бродит по окрестностям, морочит голову людям и заманивает их к своей госпоже, болотной королеве, на съедение.
– Фу, какая гадость, – передернуло Мэтла.
Бьёке пожала плечами, сами, мол, напросились.
– И у него это отлично получается, потому что он остался таким же красавцем. Пьяты говорят, надо опасаться очень красивых людей, вдруг это на самом деле двуфь?
Тайрин скинула с себя оцепенение страшной сказки, вскочила на ноги. Подобрала с земли два камешка, сунула их в руки брату:
– Играй, а я буду танцевать!
Тинбо стал выстукивать несложный ритм, а Тайрин, склонив голову набок, вслушалась в тихую музыку, подняла руки и начала свой танец.
Когда она танцевала в Библиотеке с литами, она двигалась вверх, к солнцу, ведь ее движения ограничивал круг с синими буквами. Но здесь, за стенами Рилы, под звездным небом, ее танец был полон плавных кружений, длинных взмахов рук и разворачивался во весь простор цветущего луга.
Кто-то захлопал в ладоши у них за спинами.
Мэтл и Тинбо вскочили, Тайрин обернулась, не успев опустить руки. Высокий мальчишка стоял посередине косогора, смотрел на них. Как он сюда попал? Тоже через Мэтлову лазейку? Кто он такой?
– Лайпс? – неуверенно сказал Тинбо.
– Привет, Тинбо. Привет, Мэтл. Куда это вы забрались, разве вам можно выходить из Рилы?
– Ты же нас не выдашь?
– Не переживай.
Лайпс спустился с холма и сел рядом с Аутой. Он сорвал травинку, сунул в рот. И посмотрел на Тайрин.
Тайрин опустила руки. И глаза. Она и не думала, что этот Лайпс такой… Тинбо, конечно, ей все уши про него прожужжал, но что он смыслит в красоте?
– Это твоя сестра, да, Тинбо? Я так и понял. Тинбо про тебя мне все уши прожужжал, – улыбнулся он, и Тайрин засмеялась.
– А мне про тебя, – сказала она и подошла поближе.
Все замолчали. Сверчки снова завели свою музыку, сначала робко, будто боясь, что их перебьют, но с каждой минутой все громче.
– Красиво тут, – заметил Лайпс. – Я сам часто сюда прихожу. Такой простор.
Тайрин села рядом. Как это удивительно – встретить сына книжника здесь, за стеной, ночью, услышать, что он знает про нее, что он тоже приходит сюда, потому что в городе тесно.
– Ты хорошо танцуешь. – Он чуть повернул голову к Тайрин, и их лица оказались так близко, что всем остальным стало немного неловко.
– Да, я знаю, – выпалила она и тут же закусила губу. Что он про нее подумает? Что она такая же высокомерная и гордая, как двуфь из пьятанской сказки? Впрочем, он этих сказок и не слышал, он ведь книжник. – Спасибо, – прошептала Тайрин.
Тинбо настороженно следил за ними, а Аута сказала тихонько:
– Нам, наверное, пора. Уже очень поздно.
Лайпс чуть улыбнулся Тайрин, поднялся и подал ей руку. Ладонь у него была сильной, горячей. Тайрин ухватилась за нее, встала, и опять их лица оказались очень близко.
Они поднимались по косогору парами: Мэтл и Бьёке, Тинбо и Аута, Тайрин и Лайпс. Он так и не выпустил ее руки.
– Твой брат очень талантливый, – сказал он. – Отец говорит, что такого подмастерья у него никогда не было.
– Да, я знаю, – выдавила Тайрин, поняла, как глупо это звучит, и неловко улыбнулась. – Прости, я говорю всякую чушь. После танца я всегда немного…
– Ты прекрасна. Мне нравится, что ты такая.
Тайрин замолчала, совсем растерявшись. Никто никогда не говорил ей подобных слов, тем более при первой встрече. Никто никогда не держал ее за руку – Тинбо и подружки не в счет. Никто никогда вот так не смотрел.
– Тинбо много про тебя рассказывал, и у меня такое чувство, будто мы знакомы давным-давно, – сказал Лайпс.
Они дошли до стены. Нырнули в проход.
– Ого! – воскликнул Лайпс. – Настоящий секретный ход! Как вы его нашли?
– Это Мэтл нашел.
– Да! – тут же затараторил Мэтл. – Иду я, значит, вечером по улице. Ну, мы гуляли, потом проводили Ауту и Бьёке, Тинбо с Тайрин пошли домой, а мне-то совсем в другую сторону, вот я иду и вижу, что-то светится… в стене прямо. Подошел, а там – проход. И звездочка сквозь листву.
– Странно, как он здесь оказался?
– Понятия не имею, а самое главное, днем-то его нет.
– То есть?
– Я не вру! Просто стена, и все. Мы с Тинбо проверяли.
Тайрин провела рукой по стене и неожиданно нащупала на камне будто бы рисунок. Она пригляделась. Круг в квадрате, который вписан в треугольник. Опять этот знак!
– Наверное, ты просто перепутал место, – сказал Лайпс и предложил, не слушая возражений Мэтла: – Давайте я вас провожу. Ночь теплая, совсем не хочется домой.
Тайрин шла рядом с Лайпсом и думала: почему такой человек, как Лайпс, гуляет вечерами один? Где его друзья? И как он сам оказался за стеной? Впрочем, он же книжник, он может выйти через ворота, никто его не остановит. Она посмотрела на нового знакомого, и он тут же поймал ее взгляд, будто сам смотрел на нее не отрываясь. А потом спросил:
– Давайте завтра пойдем туда же? Может, встретимся в Свечном переулке?
Тайрин стояла у окна, смотрела на убегающую улицу и плакала, а сказать, отчего эти слезы, не могла. Рука ее еще хранила тепло руки Лайпса. Она взглянула на спящего брата. «Так вот как это бывает… вот что он чувствует к Ауте. Как это больно и легко, как нежно и как тяжело, будто танцуешь сразу и с литами, и с флигсами… Что мне с этим делать?»
Челиса, дочь каесана-книжника
Все лето они были вместе: Тинбо, Тайрин, Аута, Бьёке, Мэтл и Лайпс. Почти каждый вечер они выбирались из города через лазейку, которая появлялась в стене с наступлением темноты. Там, за стеной, было их убежище от всех правил и законов Рилы.
После работы мальчишки заходили за девочками, и они до самой ночи бродили по улицам Рилы, покупая в лавочках пирожки, яблоки в карамели, сидр и засахаренные орешки. У Лайпса и Тинбо всегда было денег чуть больше, и они щедро угощали остальных. Иногда к ним присоединялись друзья Лайпса, книжники, правда, за стену никогда не ходили, только Лайпс был посвящен в этот секрет. На удивление, они все были веселыми, остроумными и не задирали нос. И Саро, лучший друг Лайпса, и молчаливый Микас, и увалень Бови. «Может, между нами и книжниками не такая уж большая разница, как нам всю жизнь твердили», – рассуждали Тайрин и Тинбо после таких прогулок.
Бабушке все это не нравилось.
– Дружба с книжниками не доведет до добра, – говорила она. – Того и гляди в нашу белочку влюбится кто-нибудь из них, и что нам тогда делать? Отдавать ее замуж за книжника?
– Ох, мама, – вздыхала Гела, – кто в их возрасте не влюблялся? Пройдет.
– Не так уж сильно мы и отличаемся друг от друга, – вставлял Тинбо.
– Да, только нас в десять лет ведут на площадь Отбора, и мы начинаем работать там, где скажут, а их – отправляют в школу, где учат, как управлять нами.
При этих разговорах у Тайрин вспыхивали щеки, и она всегда хотела убежать из комнаты, но оставалась и слушала. Бабушка, конечно, была права, но неведомая сила тянула ее к Лайпсу, и она не могла сопротивляться. Она мечтала однажды прочитать Лайпсу что-нибудь, как бы между прочим. Вот он удивится, этот необыкновенный Лайпс, который днем был почти мастером, почти хозяином мастерской и книжником, а вечерами гулял с ними по Риле и за стеной, держал ее за руку и смотрел так, что у Тайрин каждый раз пропадал голос, а заодно и все мысли в голове.
Каждую ночь Тайрин танцевала на лугу. Тинбо подбирал с земли пару первых попавшихся камешков, чтобы играть ей. Один раз Лайпс хотел будто бы в шутку отобрать их у него, но Тинбо не позволил. Они поборолись, но камешки остались у Тинбо. И Тайрин поняла, что Лайпс очень недоволен, хоть и делает вид, что это все игра.
А однажды случилась настоящая драка.
Они возвращались с работы, когда наткнулись на компанию книжников. Среди них был и Саро. Лайпс окликнул его, но тот не подошел, только махнул рукой: иди, мол, сюда.
– Я сейчас вернусь, – сказал Лайпс, перешел улицу и подошел к Саро и компании.
Тайрин, Тинбо, Мэтл, Аута и Бьёке остались ждать.
– Пойдемте, – сказала Бьёке, – нечего тут стоять, у него свои друзья.
– Перестань, Бьёке, – мягко возразил Тинбо. – Он сказал, что вернется. Нехорошо уходить.
– Ох! – вскрикнула Аута.
Лайпс врезал какому-то высокому тощему парню из книжников. Тот ответил. Началась драка. Тинбо, Мэтл и Саро бросились их разнимать, но растащили не сразу.
– Еще только попробуй! – кричал Лайпс, пока Тинбо и Саро уводили его подальше от книжников. Тощий парень ладонью вытирал разбитый нос, а красивая темноволосая девушка дала ему платок. И вдруг она с такой злобой глянула на Тайрин, что той захотелось сложить руки в знаке «доброго голубя», чтобы защититься от чужих недобрых мыслей.
– Что там случилось? Саро, кто это такие? Ты как?
Аута и Бьёке захлопотали вокруг Лайпса, но он смотрел только на Тайрин. По скуле разливался синяк.
– Так, ерунда. Будет теперь думать, прежде чем рот открыть.
Саро тоже смотрел на Тайрин, и она поняла, что драка случилась из-за нее, что тощий сказал что-то про нее, а Лайпс вступился. Но ее волновало другое.