– Эй! Ты кто такая?
– Я Мира Ронифа, я работаю в саду наместника, он меня сюда отправил…
Двое солдат смотрели на нее. Они вспотели и запыхались от бега.
– Все ваши уже ушли, – сказал один, переводя дух, – тебе тоже надо уходить поскорее, пока не началась охота.
– Ладно.
– Слушай, Мира, а ты не видела здесь еще одну, рыжую такую?
Мира вцепилась в шершавую кору дерева. «Я – Мира».
– Нет.
– Уходи побыстрее, – снова сказал солдат. – И если увидишь кого из ваших, скажи, чтобы тоже убирались, а то сын императора будет считать вас дичью вроде оленей.
– Что?
– А что? Лес-то его, здесь никому, кроме его дичи, быть нельзя.
– Я Мира, я работаю в саду, меня сюда отправили…
– Да понял я, понял, все атуанцы такие тупые! Всё, привели лес в порядок – и молодцы. Домой иди, пока цела, и нас не задерживай, нам еще эту рыжую искать.
Они ушли, бряцая оружием, а Мира так и стояла у дерева, переводила дыхание, пытаясь осмыслить то, что она сейчас услышала. «Не видела здесь рыжую… нам еще рыжую искать…» Мира потянула прядь волос – она была золотого цвета. Будто она одна из лит. Мира опустилась в траву. Как у нее это получилось? Да, она читала в книгах синего треугольника, что такое возможно, но ведь даже Си не очень этому поверила. А у Тайрин получилось. Получилось стать другой! «Интересно, узнает ли меня мама? А Тинбо?» Она усмехнулась. Никто ее теперь не узнает. Дело не в цвете волос. Она понимала, что и лицо ее стало другим – тонким, узким, с большими зелеными глазами и нежным маленьким ртом. Оно вспыхнуло в голове, когда Тайрин назвалась Мирой, и приросло к ней. Ничего общего с темноглазой рыжеволосой хофоларкой.
Она повернула к дому. До заката оставался час или два. Надо еще суметь вернуть свое лицо, пробраться в Рилу и выспаться. Ее выходной закончился, завтра снова на работу. Она вышла из леса на луг и замерла.
Хрипели собаки, захлебывались злобным лаем, всхрапывали кони, люди сосредоточенно переговаривались и смотрели по сторонам. Впереди всех на сером коне сидел высокий черноволосый человек. Наследный принц, сын императора. Даже через большой луг Тайрин узнала его, ведь ей столько раз приходилось перерисовывать его портреты. Вокруг принца и чуть позади толпились всадники. Наместник Рилы, его сыновья, глава гильдии книжников, мастер над словами Дитал, хозяин театра, глава музея и – Лайпс. Он тоже был тут, самый молодой из всех. Он был взволнован близостью императорского сына и хотел отличиться, Тайрин видела это, она его хорошо знала. С мальчишеским восторгом, который пытался изо всех сил сдержать, он оглядывал лошадей, собак, охотников. Гладил по шее коня, посмеивался каким-то шуткам соседа. Несколько раз он глянул на Тайрин, но ничего не отразилось на его лице.
«Он меня сейчас даже не узнает, ведь я – Мира, садовница наместника Рилы, атуанка». И если бы была у нее крохотная надежда, что он вступится за нее перед сыном императора, она постаралась бы вернуть свой истинный облик. Но надежды не было. «В этом-то все и дело, – поняла она вдруг. – Не важно, что он книжник, а я хофоларка, что он богатый, а я – нет. Дело в том, что я никогда не могла бы ему довериться. Тот мальчик, что подрался со своим тощим приятелем из-за каких-то слов обо мне, давно в прошлом. Этот молодой холеный мужчина любит свою невесту и ничегошеньки обо мне не знает. И он не будет рисковать собой и просить для меня пощады у принца».
Миру и императорскую охоту разделял только широкий луг. Наследник престола что-то сказал и махнул рукой. Протрубил охотничий рожок, собаки оскалились. Егеря нагнулись, чтобы спустить их с привязи. Еще минута, Мира, и ты будешь дичью. Мира бросилась обратно в лес.
Собаки догонят. Любая собака быстрее человека. Собаки найдут. Их научили искать и загонять дичь. Ее порвут на куски, и никто не поможет, не спасет, не защитит, никто даже не узнает. Мира плохо знала этот лес. Его знала Тайрин, а садовница наместника Рилы атуанка Мира ходила только по тропинкам, протоптанным парнем с огненной головой. Мира слышала лай собак, их хриплое дыхание и бежала так быстро, как только могла, уводя погоню в непролазную чащу и бурелом, который не успели расчистить садовники.
«Я Тайрин, я должна снова стать Тайрин, Мира пропадет здесь, она не выберется». Но дыхание ее срывалось, а голова отказывалась верить, что можно вот так взять и загнать человека, натравить на него собак, и все эти мужчины, у которых есть жены и дети и которых ее брат называет «людьми», – все они будут просто смотреть, послушные воле императора!
Она выскочила к реке. Река была узкая, быстрая, но в ней был брод. «Я – Тайрин». Тайрин Лиар из клана Таров, хофоларка, танцующая на лугу, знает, что духи воды могут сбить со следа даже волка, главное – правильно их попросить. Она вытащила из кармана четыре ореха, кинула их в реку. И сама бросилась следом. Река подхватила ее, понесла. Духи воды кусали ее ледяными зубами, хватали холодными пальцами, но не тянули на дно. Она легла на воду, раскинув руки и ноги и позволив реке нести себя. Куда-нибудь. Подальше от этого места.
Тайрин слышала шорох камней по дну, течение струй, стук своего сердца. Она видела над собой закатное небо, розовое, золотое, сиреневое. Оставшиеся в карманах орехи выскользнули и плыли рядом с ней, как свита. Лес взобрался на скалу, и вода бурлила у ее подножья. Погоня отстала, а духи воды все сильнее стискивали Тайрин в холодных руках. Нельзя долго испытывать их терпение. Она поплыла к берегу, но никак не могла справиться с водоворотами и бурунами. «Я умру тут. Утону в этой реке. Духи воды спасли меня от мучительной смерти в зубах разъяренных собак, но взамен сами заберут мою жизнь». Вода заливала лицо, шумела в ушах. Сквозь грохот чудились далекие голоса. Кто-то схватил ее за шкирку, вытащил на камень. Тайрин закашлялась, сплюнула воду, с трудом разлепила глаза. Перед ней стоял протаптыватель тропинок. Последний солнечный луч горел в его волосах.
Он притащил ее в пещеру. Стянул с нее мокрую одежду и закутал в свой теплый сухой плащ. Он прижал ее к себе и растирал ее пальцы, а потом ладони и ступни. Этот чужой человек. И она молча и покорно слушалась его. Ей казалось, что она уже наполовину не здесь, что часть ее осталась в воде и по-прежнему плывет по течению.
– Давай, давай, просыпайся, слышишь? Как тебя зовут, ты помнишь свое имя? – Чужой человек с головой-солнцем все время что-то говорил на плохом имперском. Интересно, куда идет этот парень с солнцем вместо головы, зачем ему такой теплый плащ в начале осени? Тайрин блуждала взглядом по пещере, голова ее плыла. Вдруг парень так сильно сжал ее, что у нее хрустнули все до единой косточки. И прояснилась голова.
– Эй! – закричала она и попыталась вырваться.
– Слава Большедреву!
Он тут же ослабил хватку, выпустил ее из кольца своих рук, и Тайрин неловко поднялась, отошла на безопасное расстояние, но запнулась о его длинный плащ и упала. Он не шелохнулся, чтобы помочь ей. Зато разложил ее мокрое платье на нагретых солнцем камнях у входа в пещеру.
– Да как ты… – начала она, вдруг осознав, что он переодевал ее, как маленького ребенка, что он видел ее голой, что она полностью в его власти.
– Не кричи. Охота еще близко, – сказал он и сел спиной к ней.
Тайрин запахнула плащ. Что за странный человек спас ее? Она оглядела пещеру. В углу валялся мешок с лямками, такие носят бродячие торговцы. Мешок был забит до отказа. Этот парень собрался в долгую дорогу. Ведь не грибы же у него там.
– Откуда ты?
– Был в Риле.
– А куда идешь?
– Домой.
– А где твой дом?
Протаптыватель тропинок не ответил.
– Мне тоже надо домой, – вздохнула Тайрин. – Родители, наверное, с ума сходят.
Протаптыватель тропинок молчал.
– Как думаешь, сколько будет длиться охота?
– До утра.
– Вот грязный флигс! – выругалась Тайрин и посмотрела на реку. Вода была рыжей от закатного солнца.
Тайрин подошла чуть ближе к парню, так и сидевшему к ней спиной, потрогала свою одежду. Та была совсем мокрой.
– Можно я пока побуду в твоем плаще?
Протаптыватель кивнул.
Тайрин проверила карманы платья. Один орех, капля Тинбо и два сиреневых камешка Лайпса. Она подержала их в горсти, потом села рядом с рыжим протаптывателем тропинок.
– Спасибо тебе. Меня зовут Тайрин. А тебя?
Он долго молчал, будто не совсем понял смысл ее слов, потом нехотя проговорил:
– Нэш.
– Спасибо, Нэш. Ты меня спас.
Солнце упало за лес, сразу стало темно и тревожно. Где-то далеко еще слышны были собачий лай и звук охотничьего рога. Ей придется пробыть тут до утра. С этим угрюмым Нэшем. И слушать, как катится по старому риланскому лесу императорская охота. По ее лесу! Который она пробудила к жизни, наполнила своей любовью и силой! И представлять довольное лицо Лайпса. Качать на ладони его сиреневые камешки. Мерзнуть. Нэш обернулся.
– Тебе холодно? Я не могу пока развести огонь, нас заметят.
Тайрин кивнула. Она вспомнила, как он растирал ее ступни, какой жар шел от его рук. А если бьюи не смогут спрятаться? Если поймают крошку каюра или медлительного тройги? Она вскочила.
– Я буду танцевать, – сказала она. – Не смотри.
Тайрин скинула плащ, достала камешки Лайпса и начала танец.
Пусть охота будет неудачной.
Пусть ни один лесной зверь, ни один бьюи, даже самый крошечный, не пострадает.
Не для того я помогала оленихам и лисицам плодиться, чтобы вы их сейчас убили.
Пусть сын императора уйдет из нашего леса.
Пусть Нэш скажет мне хоть одно ласковое слово.
Танец прервался. Откуда эта странная мысль, какие литы ее принесли?
Ночь перевалила за середину, Тайрин чувствовала это в воздухе, в хрупкой лесной тишине. Нэш сидел не шелохнувшись весь ее длинный танец.
– Мне пора, – сказала она ему в спину.
– Ты хочешь вернуться в этот страшный город? – спросил он.
– Почему страшный? – удивилась Тайрин.
Она родилась и выросла в Риле. Может, там было скучно и тесно, но уж точно не страшно!