– Война.
Тайрин отдернула руку. Вспомнила недочитанную книгу про халаимского князя Лиодо. Нэш, отдохнув, поднял мешок и двинулся вдоль стены. Тайрин пошла следом, и пока шла, вела рукой по стене. Город внутри скалы. Выдолбленные в мягком белом камне маленькие комнатки с террасами. На белой земле еще читались остатки древних дорог, по которым шли подводы в Халаимское княжество. Тут, в горах, у халаимов было большое царство, построенное на скалах в пестрых лесах. Десятки горных городов, укрепленных крепостей и тысячи людей – все сгинуло под пятой Империи. Они уходили все дальше и дальше на запад, пока не оказались у ворот Рилы, загнанные, измученные. Там они и остались – в риланской роще. Их не пощадили – слишком долго они сопротивлялись власти императора.
– Мы заночуем сегодня здесь, – сказал Нэш, когда они поднялись на плато.
– Прямо здесь?
– Тебе страшно?
– Нет.
Тайрин не чувствовала незримого присутствия прежних хозяев, за столько лет эти места покинули даже призраки. Пустота и тишина жили здесь.
Нэш ушел в лес, по своему обыкновению не сказав, зачем и надолго ли. Тайрин нарвала толстый пучок полыни, связала из него веник и подмела их пещерку. Потом побродила вокруг и наткнулась на ручей. С удовольствием вымылась в холодной воде, то и дело вздрагивая от шороха падающих буковых орешков. Нэш вернулся с охапкой хвороста – сегодня у них будет костер. Тайрин обрадовалась этому, она хотела погреться и поесть чего-нибудь горячего.
Они сварили похлебку из каких-то кореньев, которые насобирал Нэш.
– Ты умеешь охотиться? – спросила Тайрин.
Нэш помедлил с ответом.
– Да. Но не буду. Сейчас осень, в лесу полно еды, нет необходимости убивать.
– Ты так любишь животных? – удивилась Тайрин. Нэш не был похож на того, кто будет плакать над раздавленным тяжелой повозкой котенком.
– Я не люблю животных, – проворчал Нэш. – Но они не заслужили участи быть нашим обедом. Они такие же, как мы. Мы равны.
– Хмг, – только и смогла ответить Тайрин.
Она впервые встречала мужчину, который предпочитает суп из кореньев свежему куску мяса, да еще по такой странной причине. Но тут она вспомнила императорскую охоту. В тот вечер она была зайцем в лесу, была оленем, лисицей, они были равны, сын императора уравнял их своей охотой, для него не имело значения, кого поймать – ее, волчицу или кого-то из бьюи. Она и все жители леса испытывали одни и те же чувства: страх, отчаяние, желание спастись.
– Да, – сказала она неожиданно хриплым голосом. – Мы равны.
Нэш ничего не ответил, только подкинул еще дров в огонь. Угли костра, оранжевые и прозрачные, будто светящиеся изнутри, напомнили ей леденцы из лавки в Риле – если их поднести к свету. Лайпс покупал ей такие, оранжевые. Она поплотнее закуталась в теплый плащ. Если бы не Лайпс, ее бы, наверное, уже казнили.
– Я из Атунского леса, – сказал вдруг Нэш. – Я говорю на атуанском. Если ты выучишь его, у нас будет тайный язык. Мало ли что, дорога длинная и не всегда пролегает в безлюдных местах.
– А я хофоларка. Я говорю на хофоларском, и его больше никто не знает, только я и моя семья. Если ты выучишь его, у нас будет по-настоящему тайный язык.
Нэш подумал и кивнул:
– Выучим оба. Тебе будет проще в Атунском лесу, если ты будешь понимать нашу речь.
Тайрин подошла к краю обрыва. Белые отвесные скалы дремали внизу, по их склонам стекал пестрый лес и растворялся в огромном потоке зелени Риланской долины. Она уходит из родных мест, бросив свою семью, и даже не знает, живы ли они? Уходит с чужим, незнакомым человеком неведомо куда, на край земли, вручив ему свою жизнь.
– Мои родители… – сказала она. – Их арестовали в ту ночь, поэтому я вернулась.
Нэш поднял на нее глаза. Тайрин смутилась.
– То есть… их арестовали из-за меня. И, наверное, они в тюрьме. Я надеюсь, что их отпустят. Я надеюсь, что они еще живы.
– За что их?..
И Тайрин рассказала. Нэш слушал не перебивая.
– Значит, ты умеешь читать и писать?
Тайрин кивнула. Нэш смотрел на нее так пристально, будто не верил и не доверял, и она поспешила объяснить:
– Я научилась, когда работала в Библиотеке. Точнее… мой мастер над словами нечаянно научил меня.
Тайрин рассказала, как поняла, какая буква какой звук означает и как собирать их в слова. Нэш покачал головой:
– Твой мастер над словами не так-то прост. Разве ты сама не понимаешь? Не было никакого «нечаянно».
Тайрин думала об этом всю ночь и следующий день, пока шла за Нэшем по тропинкам и старым, забытым дорогам, по лесам и горным тропам, где ходили лишь дикие козы, и вспоминала, думала, сопоставляла. И поняла: Нэш прав. Мастер над словами Гута специально научил ее читать. Часто ставил в угол. Читал написанное там наставление каждый раз. Читал громко и внятно, почти по слогам. Подсовывал простые книжки. Не только по картинкам простые, но и по словам! Детские! Песенки, которые все знают наизусть, азбуку, сказки… Книги с картами. Много книг с картами. Ведь, копируя карты, ты копируешь и слова – названия рек, равнин, гор, городов. Она училась читать и учила географию, училась ориентироваться по картам, даже не выходя за стены Рилы. Он открыл ей целый мир!
Он сделал для нее так много.
А она подвела его.
Не смогла удержаться, написала корявые строчки про хофоларов, которым все равно никто не поверит!
И теперь ее семья в тюрьме.
Мастер Гута в тюрьме.
Кому нужна такая правда?
Вечером, устроившись на ночлег, Нэш сказал:
– Надежды, что твоих отпустят, очень мало. Но хорошо, что твой брат на свободе. Доберемся до Атунского леса и отправим ему весточку.
– Как?
– Есть надежные люди.
Закутавшись в плащ Лайпса и прижавшись спиной к могучей спине Нэша, чтобы было теплее, Тайрин думала о том, кто же он такой, этот атуанец. Почему он смог выбраться из Рилы? Зачем вообще туда приходил? И может, не впервые? Ведь есть люди, которые смогут передать весточку Тинбо и вернуться с ответом от него. «А вдруг он из того самого братства, про которое рассказывала Си?» – осенило Тайрин, и она против воли прислушалась к дыханию Нэша. Что он за человек? Он неразговорчив, но внимателен и заботлив, он добр, спокоен, силен. Но все же она чувствовала напряженную ноту, будто закрытый ларчик, который он прятал глубоко внутри. И не хотел никому показывать.
А еще она думала: как много девочек научил читать Гута за все эти годы? Умеют ли читать Аута и Бьёке? А Кинату? Кинату, которая вместе с Тумлисом предала его? Иначе зачем тем платить им? И знает ли Кинату, что она, Тайрин, умеет читать?
Перевал Чок
Они шли и шли. Поднимались в гору, спускались с горы и снова поднимались. Дышать здесь было легче, старый лес больше не давил на Тайрин. По дороге они учили атуанский и хофоларский, называя все, что встречали на пути, на двух языках. Нэш схватывал на лету, Тайрин за ним не поспевала.
Зато она видела то, чего Нэш, казалось, не замечал. Мир гор и лесов был полон бьюи. Они подглядывали за ними, таскали у них еду, обсуждали их. Бигги и каюры приходили целыми семействами, прислушивались к разговорам. Тайрин делала вид, что не замечает их, чтобы не пугать Нэша, но, когда он засыпал, она отходила подальше от костровища, садилась на землю и ждала. И кто-нибудь обязательно приходил. Тайрин познакомилась с меревишей, носатой толстой бьюи, у которой было восемнадцать неугомонных дочерей. Та долго жаловалась Тайрин на судьбу, вытирая слезы длинным мясистым хвостом. Люди оставили эти места, а ведь раньше всегда дарили ей и ее девочкам подарки! И блюдечки с молоком оставляли на пороге, и сушеные яблоки, и хлебные крошки. Где всё это, куда все подевались?
– Так ведь война, она прогнала всех людей отсюда, – попыталась объяснить ей Тайрин, но меревиша не понимала.
Огромный сконхольм, который притворялся холмом, поросшим травой и мелким кустарником, поднимал ее на высоту своих глаз, и она могла видеть оттуда далеко-далеко. Но Рила осталась за горами и перевалами, и Тайрин даже не знала, в какой она стороне теперь. Она пела сконхольму старые хофоларские песни, и чахлые кустики на его спине дрожали от удовольствия.
Малыши каюры угощали ее лесными орехами, тайком набивали ей карманы ягодами. Все платье было в алых и сизых пятнах от них, но Тайрин нравилась их неумелая трогательная забота.
Солнце давило на виски, сушило рот так, что Тайрин казалось, будто сам этот колючий белый мячик огня переместился с неба ей в горло. Позади осталось древнее Халаимское княжество, горы задрали носы, смотрят в небо, грозят крутыми склонами. На их вершинах лежит снег. Небо стало наполняться тучами, потяжелело, и со стороны ущелья в долину пришел сырой ветер. Нэш сказал, что пора передохнуть.
– Наконец-то, – выдохнула Тайрин и села на землю. – Еще чуть-чуть, и я упала бы замертво.
Нэш усмехнулся:
– Это только так кажется. На самом деле ты бы шла и шла, пока я не сказал бы, что на сегодня хватит. Человек может терпеть очень долго, и только когда ему говорят, что пытка закончена, понимает, насколько на самом деле ему было тяжело. Но если сейчас сюда явятся императорские охотники, ты вскочишь и побежишь, хоть тебе и кажется, что не можешь сделать ни шагу.
– Ты думаешь, я притворяюсь? – возмутилась Тайрин.
Нэш помолчал.
– Нет, – сказал он наконец. – Я думаю, что ты плохо себя знаешь.
Он дал ей попить из тугого мешка, который всегда использовал для воды, и сказал:
– Ничего, теперь уже только вниз.
Он взял ее за плечи и развернул, чтобы показать вид, открывающийся с перевала. У Тайрин перехватило дыхание.
– Что это за место?
– Просто место. Я не знаю названий. Я знаю только дорогу.
Но Тайрин узнала его. Она столько раз слушала бабушкины истории, ее длинные описания каждого камня Хофоларии, что как будто бы вспомнила это место, хоть никогда здесь не была. Круглое синее Турье озеро с островком посередине. А вокруг горы – Медвежья, Буран, Чоклар, Тар… Они такие величественные, такие огромные. И какой маленькой и ничтожной была она сама! Тайрин и Нэш стояли на перевале Чок, на который поднимались полдня, а все равно приходится задирать голову, чтобы увидеть снежные вершины Хофоларии.