фарангами нужно быть более прямой, откровенной и не пытаться скрывать скверные новости. Как ни грубо это прозвучит, думаю, так будет лучше всего. Чайвонги ни за что не позволят Чату жениться на вас. Хотя мой отец и является старшим сыном, семейный бизнес унаследует Чат. Они могут улыбаться вам, быть с вами любезными, но они уже решили, что Чат женится на другой.
— На ком же? — спросила я.
— На Бусакорн, конечно.
— Конечно, — сказала я, вспоминая молодую женщину, одетую, как и Вонгвипа, под цвет скатерти. — Почему именно Бусакорн?
— По двум причинам. Первая — бизнес. Отец Бусакорн, мистер Вичай, деловой партнер Чайвонгов в Чиангмае, глава компании «Бусакорн шиппинг», в переводе Бусакорн означает «Голубой лотос». Как видите, он назвал компанию в честь дочери. Если Бусакорн и Чат поженятся, с финансовой точки зрения это будет взаимовыгодно. Вторая — семья ни за что не позволит Чату жениться на иностранке. Мне очень жаль, но дела обстоят так.
— Спасибо за откровенность, — сказала я. — Думаю, нам пора идти, а ты, Дженнифер?
Она едва заметно кивнула.
— Мне искренне жаль, Дженнифер, — сказала Пранит. — Я говорю вам это, поскольку знаю, что они собой представляют. Как семью их нельзя недооценивать. Я любила человека, которого они не одобрили, фаранга. Они прогнали его.
Мы ехали в отель в полной тишине, время от времени нарушаемой негромкими всхлипами Дженнифер. Я сидела рядом и гладила ее по руке, тщетно пытаясь успокоить. Злилась на Чайвонгов и досадовала на себя за то, что заставила девушку пройти через это, пусть и совершенно не намеренно, ради того, чтобы найти Уилла Бошампа.
Однако когда мы вошли в вестибюль отеля, из кресла поднялся мужчина.
— Привет, Дженнифер, привет, тетя Лара, — сказал Чат. Дженнифер молча смотрела на него. — Прости, Дженнифер, — сказал он. — Мой отец… Я должен возглавить компанию. Мать говорит, что так хотелось отцу. Не знаю. Я не могу. Джен, ты мне нужна. Могу я что-нибудь сказать или сделать, дабы убедить тебя вернуться? Я хочу сказать…
— Все в порядке, Чат, — сказала Дженнифер. — Я с тобой.
Глава восьмая
Придя к власти, Йот Фа остался почти таким же, как был. К трону он был подготовлен плохо, но обладал природным умом и усердно старался следовать примеру отца.
Его мать, ставшая правительницей, напротив, упивалась своим положением. Велела заново отделать королевскую резиденцию по своему вкусу, нанеся большой ущерб королевской казне, и принялась беспощадно изгонять своих хулителей. Жен и наложниц покойного короля вышвырнули из дворца, те, кто не соглашался с нею, были отправлены с не особенно нужными и не особенно благовидными поручениями. Многие не вернулись.
Правительница пыталась отправить меня в сельскую местность трудиться на земле, но юный король не допустил этого. Она тут же изменила тактику и стала пытаться вбить клин между нами, этой стратегии я, как вскоре станет ясно, невольно помогал. Я не имел представления, какие гнусности она говорила обо мне, но с течением месяцев увидел, что они делают свое дело. Король стал смотреть на меня с некоторым подозрением, которое мне удавалось рассеять зачастую, но не всегда. Тем не менее он продолжал настаивать, чтобы я остался во дворце, и даже предоставил мне более высокую должность.
Вскоре после смерти короля и назначения госпожи Си Судачан правительницей она завела постыдную, совершенно неподобающую интрижку с младшим придворным служащим Пан Бут Си Тепом, стражем внешнего зала скульптур. Пан Бут Си Теп всегда производит на меня впечатление честолюбивого человека невысоких способностей. Однако правительница до безумия увлеклась им, и он стал рабом всех ее желаний.
Эта связь определенно была ему на руку. Вскоре после того как он уступил заигрыванием госпожи, поскольку первые шаги делала Си Судачан, она назначила его Кхун Чиннаратом, стражем внутреннего зала скульптур, а бывшего Кхун Чиннарата понизила до прежнего звания своего любовника Пан Бут Си Тепа. Это высокое положение во внутреннем дворе давало им возможность бывать вместе, тем более после того, как правительница дала ему еще более высокую должность Кхун Воравонгсы, заведующего государственным архивом.
Правительницу, очевидно, совершенно не трогало то, как люди во дворце смотрят на ее поступки, потому что она вскоре выстроила Кхун Воравонгсе официальную резиденцию, где дворцовые служащие должны были подчиняться его желаниям. Потом выстроили вторую официальную резиденцию у ворот Дин, после чего Воравонгса стал проявлять гораздо более откровенный интерес к делам королевства и регулярно появляться рядом с правительницей.
По этому поводу, естественно, было много разговоров, но все боялись ее гнева, и никто не возражал, во всяком случае, публично. Все недовольство этими мерами было быстро подавлено. Одного служащего, откровенно противостоявшего Кхун Воравонгсе, закололи при выходе из резиденции у ворот Дин. Стало совершенно ясно, что Си Судачан и ее любовник не потерпят никакого недовольства, что вызов им означает неизбежную смерть. И все-таки, когда стало ясно, что правительница ждет ребенка, сплетни во дворце усилились.
Я снова оказалась гостьей Чайвонгов и была не особенно довольна этим. Всей семье за исключением Чата мое присутствие доставляло не больше радости, чем мне. Никто не пытался сделать так, чтобы я чувствовала себя раскованно. Хозяйка, Вонгвипа, и не скрывала, что не хотела бы видеть меня в своем доме. В споре по поводу моего присутствия Чат единственный раз в жизни одержал верх над матерью. Ему требовалось, чтобы Дженнифер была рядом, а она никуда без меня не ездила. Поэтому я была там, хотя и мне, и Вонгвипе этого не хотелось.
Нельзя сказать, что Вонгвипа выказала свои чувства ко мне лицом к лицу. За нее это делал Ютай. Она через него объявила Чата главой компании вместо его отца. По словам и Ютая, и Чата, Таксин объявил жене перед смертью свою волю. Никто не спорил, даже Сомпом, который имел на это преимущественное право, так как был первенцем Таксина, и даже несколько лет проработал в компании перед уходом в научный мир. У Чата опыта работы там не было.
Можно было ожидать, что буддист такого богатства и статуса, как Таксин Чайвонг, пролежит в покое значительное время, возможно, даже несколько месяцев, но его кремировали через три дня после смерти. Об этом позаботилась вдова. По просьбе Вонгвипы мы с Дженнифер не присутствовали при кремации. Бусакорн, избранная, присутствовала.
В доме немедленно произошли изменения, возвещавшие начало нового режима. Портреты кисти Фицджеральда, на одном из которых был Таксин с братом, на другом маленький Сомпом с матерью, исчезли. На их месте появились портреты Вонгвипы с двумя мальчиками и Вонгвипы с Толстушкой. Официально это объяснялось тем, что Вонгвипе мучительно видеть мужа таким молодым и здоровым. Сомпома, Ванни и Пранит, которые прежде регулярно присутствовали на семейных ужинах, больше не приглашали.
— Мы изгнаны, — сказала мне Пранит. — Наше присутствие требуется только по официальным поводам.
— Думаю, ваша мать и Вонгвипа не особенно ладят, — сочувственно сказала я.
— Мать считает, что когда моя бабушка умерла, Вонгвипа воспользовалась горем Таксина и сумела влезть в его жизнь. Разумеется, тут же забеременела Чатом. Вскоре после этого они поженились. Во всяком случае, мне так рассказывали. Я была еще ребенком.
— И все-таки Таксин и Вонгвипа долго прожили вместе, — сказала я. — Сколько Чату лет? Думаю, двадцать четыре-двадцать пять.
— Да, — сказала Пранит. — И я ей немало сочувствую. Моя мать родилась в богатстве и привилегированном положении, как и я. Вонгвипа нет. Думаю, она была очень бедной. Ей определенно приходилось нелегко. Пусть она удачно вышла замуж, но ей не откажешь в способностях и обаянии. Сказать по правде, я рада, что теперь не нужно бывать там на ужине каждую неделю.
И все же неожиданность всего этого удивила меня. Я думала, вдова хотя бы выждет подобающее время перед тем, как убрать портреты и отказаться видеть родственников, но Вонгвипу, казалось, такие соображения совершенно не заботили. И она не пыталась скрыть своей привязанности к Ютаю. Хоть я и старалась себя убедить, что интимная сцена между ними, свидетельницей которой стала по приезде в Аюттхаю, мне померещилась, было ясно, что это не так. Ютай постоянно находился подле нее, чаще, чем того могли требовать дела, и время от времени я замечала, что она любовно смотрит на него. С другой стороны, я обнаружила, что он зачастую наблюдает за мной и отнюдь не любовно. Однако вскоре дела пошли обычным порядком и потребовали выезда семьи, а значит, и нас с Дженнифер в Чиангмай.
Поездка больше, чем за четыреста миль, к северу от Бангкока до Чианг Мая в определенном смысле представляет собой путешествие в историю, навстречу приливу этнически и лингвистически связанных людей, которые около тысячи лет назад стали переселяться из китайской провинции Юньнань на территорию нынешнего Таиланда. Эта миграция длилась несколько столетий и закончилась образованием сменявших друг друга королевств, каждое простиралось немного дальше на юг, чем предыдущее. Чианг Май был частью самого раннего из пяти центров власти королевства Ланна, которое тайцы считают первым из пяти тайских королевств. За Ланной последовало Сукхотаи, потом Аюттхая, затем Тонбури и, наконец, Бангкок.
Теперь Чианг Май — главный город таиландского севера. Старый центр все еще окружен стенами и рвом, но город разросся далеко за их пределы, он суетливый, оглашаемый ревом мотоциклов, которые носятся по улицам тысячами, их шум соперничает с кукареканьем петухов и выкриками уличных торговцев. Рынки многолюдны и красочны, киоски заполнены рыбой, экзотическими фруктами и овощами.
Однако во всем этом шуме есть оазисы покоя, может быть, даже тишины. Одним из них был летний дом Чайвонгов. Он построен из дерева на платформе над рекой Пинг, состоит из главного здания с обращенной к реке огромной верандой, где семья усаживалась за стол, и стоящего рядом домика для гостей с тремя комнатами и залой, где обитали мы с Дженнифер.