Ему удалось успешно перевезти речные баржи на Гурьевский рейд и установить там дебаркадеры, после чего сразу началась перевозка горючего. Сотня барж была расставлена на расстоянии многих километров для наименьшей уязвимости при нападении с воздуха.
Перевозка горючего происходила так: из Баку на крупнотоннажных танкерах до Баутино (порт Шевченко), где горючее переливалось в морские баржи с последующей доставкой их на буксирах до Гурьевского рейда; на рейде горючее вновь перекачивалось, но уже в речные нефтеналивные баржи с малой осадкой, затем с помощью мелкосидящих буксиров эти баржи проводились через Гурьевский канал до острова Пешной (Гурьев), куда была подведена железная дорога.
Из-за непрерывных ветров и понижения уровня воды почти каждый день баржи садились на мель. Обойти их при этом сбоку было невозможно из-за узости канала. Снятие барж с мели каждый раз требовало много времени и больших усилий. Наступила осень.
В ноябре 1942 г. Белахову было дано указание продолжать навигацию до тех пор, пока это будет возможно. Поступать так было рискованно. Неожиданный ледостав мог застигнуть на Гурьевском рейде большое количество судов, и весной они могли быть раздавлены подвижкой льда. Но другого выхода у нас тогда не было. Навигация продолжалась до 16 декабря 1942 г. С появлением первого льда каспийские моряки проявили подлинный героизм, сумев буквально за один день сгруппировать в одном месте суда, поставить их в две кильватерные колонны и связать тросами.
Впоследствии Белахов мне рассказал: «В наше распоряжение был передан единственный на Каспии ледокол с мощностью двигателя 1000 лошадиных сил, на котором мы и вышли из Астрахани 26 декабря 1942 г., миновав Баутино. Пробиваясь через ледовую целину, через неделю ледокол прибыл на Гурьевский рейд к месту стоянки замерзших судов. Стало ясно – вести суда на юг Каспия и потом в Астрахань невозможно.
Ледокол вернулся в Астрахань, флот остался зимовать во льдах. Мы укомплектовали экипажи судов надежными людьми, снабдили продовольствием, инструментом, обеспечив тем самым проведение необходимого зимнего ремонта судов».
Белахов с некоторой грустью сообщил, что прокурор за его действия угрожал ему привлечением к уголовной ответственности. Я его успокоил, сказав, что он действовал совершенно правильно и мы его в обиду не дадим.
В итоге всей операции через Гурьев было доставлено для нужд фронта почти полмиллиона тонн горючего, в то время как за тот же период по Красноводской железной дороге было доставлено только 130 тыс. тонн.
Сопоставление этих двух цифр красноречиво говорит о значении для судьбы войны этой операции. Можно с полным основанием сказать, что мужественные, отлично владеющие своим мастерством, преданные своему долгу, готовые терпеть любые лишения, не боящиеся смертельной опасности моряки и портовики Астрахани и Гурьева совершили тогда подвиг.
Выполняя задание, Белахов обеспечил и перевозку более 250 тыс. войск из Астрахани в Махачкалу. Моряки Каспия при этом также проявляли подлинный героизм. На палубах нет грузоподъемных средств, порожний же танкер возвышался над водой на высоту трехэтажного дома. Сейчас даже трудно себе представить, как за короткое время сотни тысяч солдат с полной выкладкой и вооружением могли быть подняты на палубы танкеров с низких речных барж, находившихся рядом с ними на плаву.
Десятки тысяч советских граждан также были успешно эвакуированы из Махачкалы в Красноводск.
Через много лет после этих событий, при встрече с Белаховым, он мне рассказал, что ему хорошо запомнился один эпизод того периода. Прилетев в Астрахань и приступив к выполнению задания, он подумал, что докладывать мне нужно только о конкретных результатах. Примерно через неделю он получил от меня ВЧграмму1: «Вот уже несколько дней, как Вы находитесь в Астрахани. До сих пор от Вас не поступило ни одного донесения. Я не думаю, что это время проведено безрезультатно. Однако удивлен, что Вы до сих пор ничего не сообщаете. По-видимому, Вы не отдаете себе отчета в том, что делаете для судьбы войны. Сообщайте, информируйте ежедневно». После этого на протяжении всей операции Белахов регулярно сообщал мне о положении дел.
В январе 1943 г. он вернулся в Москву и был у меня на приеме. Выслушав его краткий доклад, я сказал: «Знаю все о ходе операции и ее результатах. Мы с товарищем Сталиным думали, что вы доставите фронту примерно 200 тыс. т горючего, а вы доставили около полумиллиона. Это один из решающих факторов, повлиявших на ход войны. Мы ценим вашу смелость, вашу настойчивость. Вы сделали великое дело. Ваш риск с флотом был оправдан».
В апреле 1943 г. поступило сообщение о том, что лед на Каспии растаял, флот в сохранности и приступил к навигации.
В 1942 г. Кубань, Ставрополь, Дон, Украина – тогда основные житницы страны – были оккупированы гитлеровцами. Снабжение страны и фронта хлебом стало особенно острой проблемой. Решить ее можно было только за счет Поволжья и Сибири. На Алтае уродился хороший урожай, но убирали его плохо. Туда были направлены руководящие работники из центра для улучшения заготовок. Проверка показала, что партийное руководство там не сумело обеспечить своевременную уборку и сдачу хлеба государству. Наступил ноябрь 1942 г., а урожай далеко еще не был собран.
ВЧ-связь – высокочастотная связь, синоним правительственной связи.
Стали поступать тревожные сигналы о плохой уборке хлеба и в других местах. Сталин решил, что с вопросом мы должны были разобраться на местах и там же принимать нужные меры. Мне было поручено выехать в Пензенскую, Куйбышевскую, Чкаловскую, Саратовскую, Тамбовскую, Рязанскую области и в Башкирскую АССР. В этой поездке меня сопровождали: нарком земледелия СССР Бенедиктов, нарком заготовок СССР Субботин, его заместитель Ершов, группа ответственных работников этих наркоматов, а также мой помощник Барабанов.
Сохранился составленный Барабановым дневник этой поездки, а также и, что особенно интересно для меня, стенограммы моих выступлений.
Перечитывая их теперь, даже трудно поверить, что у нас могло быть такое положение с уборкой урожая.
Выехали мы из Москвы 24 ноября 1942 г. в 4 часа утра и в тот же день, в 10 часов вечера, прибыли в Пензу. Секретарь обкома Морщинин обстоятельно доложил о положении дел с хлебозаготовками в области.
Выяснилось, что партийные организации ряда районов области сроки уборки растянули и допустили большие потери. На уборке урожая сельскохозяйственная техника используется плохо. При рассмотрении уголовных дел в отношении лиц, злостно уклоняющихся от работы по уборке урожая, виновных в его разбазаривании или хищениях, допускается волокита.
В соответствии с внесенными мною предложениями обком и облисполком установили с 25 ноября каждому району, а он – каждому колхозу и совхозу пятидневные задания по сдаче хлеба государству; определили сроки окончания обмолота хлеба по группам районов к 1 и 10 декабря; немедленно решили командировать в районы для контроля за проведением хлебозаготовок членов бюро обкома, ответственных работников облисполкома и 450 человек из числа лучших работников партийного и советского актива; потребовали от руководителей районов и от направляемых в районы работников решительной борьбы со всеми проявлениями антигосударственных настроений в проведении хлебозаготовок и обязали применять к виновным самые строгие меры по законам военного времени.
Оставив в Пензе группу Субботина, я вместе с остальными товарищами в 2 часа ночи 25 ноября 1942 г. выехал в Куйбышев в салон-вагоне. Это был день моего рождения, но тогда я даже не вспомнил об этом. На эту деталь я обратил внимание теперь, через 30 с лишним лет, просматривая этот архивный материал.
По прибытии в Куйбышев сразу же поехали в обком партии, договорились о часе заседания. Затем поехали осматривать элеваторы. В 19 часов провели заседание с директорами трестов по сельскому хозяйству, а в 12 часов ночи поехали на авиационные заводы № 24 и 18. Вернулись в вагон, где спали, в 4 часа утра.
В 11 часов утра 26 ноября состоялось совместное заседание областного комитета партии (секретарь Никитин) и облисполкома (председатель Хопов). Положение с хлебозаготовками в области было признано «совершенно нетерпимым», а принимаемые до сих пор меры явно недостаточными.
Выступая на совместном заседании обкома и облисполкома, я сказал:
«Первое – необходимо понять, что без хлеба мы пропадем. Если раньше были большие трудности с хлебом, то они стали еще больше: у нас нет Кубани, Крыма, Дона, Украины. Поэтому бороться за хлеб нужно, как за победу на фронте. По всему видно, что товарищи этого не понимают. В смысле вооружения у нас хорошо. Эвакуированные заводы работают как следует, вооружение у нас теперь на уровне германской армии, а год тому назад мы уступали в этой области. Однако мы можем потерять все на отсутствии хлеба.
Я не скажу, что хлеб заготовлять легко, трудности есть, и немалые. Плохо посеяно, качество сева плохое, обработка плохая, плохо убирали, и плоды от работы невелики. Трудно заготовлять, но эти трудности малы по сравнению с трудностями, которые страна наша преодолевает. Без хлеба страна не сможет воевать. Вы все сроки пропустили. План выполнен на 32 %.
Некоторые внутренне боятся, что скажем деревне, что хлеб берем. Надо сказать и скажем, и колхозники поймут, что государство, потеряв столько территорий, не может без хлеба жить. Это сделать сейчас легче, тем более что наша армия, приняв тяжелые удары летом и осенью этого года и выстояв, перешла в контрнаступление и будет дальше бить немцев. Это поднимает дух людей. Надо повести в этом отношении политическую кампанию. Вы должны удвоить и утроить темпы заготовок, в пятидневки декабря надо брать по 2,5 млн пудов хлеба, а в последнюю пятидневку ноября, пока будете раскачиваться, – 1,5 млн пудов. Потом будет труднее брать – растащат. Надо послать людей боевых, надо сказать – если кто идет для того, чтобы отсидеться от фронта, таких лучше не посылать».