Бывали и такие телеграммы. «Установлено, – сообщал я 10 мая Попову, – что части 66 армии производят улов рыбы в реке Дон запрещенными методами (применяют мины, гранаты, толовые шашки). Необходимо запретить всем частям вашего округа, дислоцированным по реке Дон и его притокам, производить улов рыбы всеми другими средствами, кроме сетей».
Также напрямую приходилось иметь дело и с корпусами фронта. Иногда решались вопросы, которые сегодня могут показаться курьезными. Так, 2 июля в ответ на запрос 18-го танкового корпуса телеграфировал командиру этого корпуса Бахарову о том, что ГИУКА выделяет 2 пишущие машинки и 50 штук часов, доставку которых обеспечит начальник тыла Хрулев, и что типография для газеты корпуса отправлена Главным политуправлением Красной армии через политуправление Степного военного округа. (Следует иметь в виду, что в то время на пишущие машинки у нас был большой дефицит; их настолько не хватало, что по учреждениям Москвы была утверждена разверстка – сколько пишущих машинок каждое из них должно передать для Красной армии.)
Разумеется, что каждому такому ответу на просьбу или заявку предшествовала кропотливая работа по изучению вопроса. В этом большую помощь оказали мои заместители по ГКО Яковлев и Зотов, о которых я писал, помощники по военным делам Семичастнов и Кузьмин (сейчас они оба работают первыми заместителями министра внешней торговли СССР), а также Смиртюков (ныне управляющий делами Совета министров СССР), секретарь по военным делам Сорокин, заведующий моим секретариатом Барабанов и остальной аппарат Совнаркома.
В связи с формированием Резервного фронта я непосредственно в течение более чем трех месяцев имел дело примерно со 100 военачальниками, начиная от командиров корпусов и выше. Многие из них впоследствии стали видными военными деятелями, получившими широкую известность.
Кроме стратегических резервов, объединенных в Резервный фронт, были еще и другие резервы, которые подчинялись непосредственно Ставке Верховного главнокомандования. Они существовали в виде армий, отдельных корпусов, дивизий и частей, которые как действующие фронты, особенно на Юго-Западном и Западном стратегических направлениях, также нужно было постоянно доукомплектовывать и пополнять всем необходимым для успешного окончательного перелома в войне.
Еще с февраля 1943 г. развернулась кампания по мобилизации сил для закрепления стратегической инициативы, завоеванной под Сталинградом.
Чтобы показать ее размах, остановлюсь на результатах лишь по одному виду деятельности – пополнению армии людьми (сюда входят показатели и по Резервному фронту).
Всего с 1 января по 10 июля 1943 г. для укомплектования частей и учреждений Красной армии было направлено 2 962 000 человек. Всех их нужно было перевезти. Только за февраль – май 1943 г. фронтами было разгружено 13 484 эшелона с людьми. В том числе из Московского военного округа прибыло 1335 эшелонов с военнообязанными из запаса и обученные призывники 1924 г. рождения; из Уральского военного округа – 750 эшелонов с разбронированными военнообязанными; из Южно-Уральского военного округа – 3880 эшелонов (маршевое пополнение, обученные призывники и нестроевые); из Сибирского военного округа – 5019 эшелонов (обученные призывники 1924 г. рождения) и с Дальневосточного фронта – 2500 эшелонов (старослужащие).
Разумеется, такое огромное количество эшелонов с людьми заполнило железнодорожные магистрали страны непрерывными потоками поездов, вызвав крайнее напряжение.
Я сознательно сделал некоторое отступление от основной темы, чтобы показать масштабность и глубину процессов, происходивших в то время. Все это было возможно только благодаря неиссякаемой энергии народных масс, создавших крепкий тыл, воедино слившийся с фронтом для победы над врагом. Советский народ превратился как бы в стальной сплав. Его самоотверженным трудом, невзирая на невероятно тяжелые условия, ковалась грозная боевая техника. Миллионами незримых нитей тыл был связан с фронтом. Трудовой героизм братских народов советских республик, непоколебимая вера в торжество победы под руководством Коммунистической партии – вот что объединило всех советских людей в единый, активно действующий лагерь фронта и тыла.
Уже к осени 1942 г. основная промышленность, перебазированная на восток, твердо встала на ноги и завершилась общая перестройка народного хозяйства СССР на военный лад. В результате 1943 г. стал переломным и в экономике страны. Поразительно, но это факт, что уже к лету 1943 г. наша армия располагала передовой военной техникой и превосходила гитлеровскую армию по количеству танков, самолетов, орудий. Приведу только один пример. В 1943 г. наша страна произвела 24,1 тыс. танков и самоходно-артиллерийских установок, а Германия только 11,9 тыс. Если бы это было сделано до июня 1941 г., фронт получил бы возможность не только восполнять потери, но и увеличивать количество вооружения, боеприпасов и боевой техники, развернуть новые формирования и создавать резервы.
Главными отраслями военной экономики в годы войны ведали заместители Председателя СНК СССР Вознесенский, Косыгин, Малышев, Микоян, Молотов, Первухин, Сабуров и секретарь ЦК Маленков. Промышленностью оборонного значения руководили наркомы: Шахурин (авиация), Устинов (вооружение), Ломако (цветмет), Акопов (автомобилестроение), Паршин (минометное вооружение), Ванников (боеприпасы), Тевосян (черная металлургия), Бенедиктов (сельское хозяйство), Вахрушев (уголь), Байбаков (нефть), Хрулев (тыл), Каганович и И. Ковалев (железнодорожный транспорт) и другие.
В ЦК партии союзных республик, обкомах и горкомах партии был создан соответствующий аппарат и утверждены секретари по отдельным отраслям промышленности. Первичные партийные организации явились решающими звеньями партии в борьбе за увеличение выпуска боевой техники.
Все это, вместе взятое, помогло нам, и в частности мне, опираясь на людей, отлично знавших свое дело, в срок и в целом неплохо справиться с выполнением в 1943 г. поручения ГКО по созданию Резервного фронта.
Как показал ход войны, в победоносном исходе битвы на Курской дуге Резервному (Степному) фронту принадлежала особая роль. Наступление ударной группировки противника в полосе Центрального фронта было отражено на седьмой день операции при помощи сил этого фронта, без привлечения других резервов Ставки.
В полосе Воронежского фронта удар наносила еще более мощная группировка врага. Она вклинилась в нашу оборону на глубину 30–35 км, но и ее продвижение было остановлено на восьмой день операции. Однако для этого пришлось привлечь две армии Резервного (Степного) фронта – 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова и 5-ю гвардейскую армию Жадова. Наличие Степного фронта в этот момент спасло положение. Остальные же силы Степного фронта были использованы для контрнаступления на Белгородско-Харь ков ском направлении, для освобождения Харькова и победоносного завершения Курской битвы. В решении этих задач Резервному (Степному) фронту принадлежала чрезвычайно важная и, я бы сказал, решающая роль.
Работа по формированию Резервного фронта постоянно находилась в поле зрения Сталина. Я имел возможность свободно, когда мне было нужно, заходить к нему для беседы по тому или иному вопросу. Большей частью мы виделись два раза в день, что, конечно, облегчало работу. Это объяснялось тем, что вопросы снабжения фронта были тесно связаны с любыми военными операциями. Никаких отчетов ему я не писал: устно информировал его каждый день, согласовывал вопросы – все делалось оперативно, без бумажной волокиты.
Так часто, как я, бывал у Сталина только Молотов. Но это было другое дело. Его Сталин фактически отстранил от дел, но держал при себе. Поэтому зачастую Молотов просто сидел в кабинете Сталина и присутствовал при всех беседах и докладах. Внешне это создавало ему особый престиж, а на деле Сталин изолировал его от работы, видимо, он ему не совсем доверял: как бы второе лицо в стране, русский, не стал у него отбирать власть. Между тем никаких оснований не доверять Молотову у него не было.
До 1944 г., когда Ворошилов был выведен из членов ГКО, он так же свободно заходил к Сталину. Потом его даже на заседания политбюро не приглашали, хотя он и не был выведен из его состава.
Часто бывал на докладах у Сталина и Маленков, который ведал работой ЦК, авиацией и авиапромышленностью. С ним Сталин был на «вы».
Кстати, очевидно, небезынтересно рассказать, как проходили заседания у Сталина во время войны.
Официальных заседаний ГКО Сталин не собирал. Вопросы обычно решались оперативно, по мере их возникновения, узким составом политбюро. В полном составе заседания бывали крайне редко; чаще всего нас присутствовало пять человек. Собирались мы поздно вечером или ночью и редко во второй половине дня, как правило, без предварительной рассылки повестки заседания.
На таких заседаниях, проходивших в кабинете за длинным столом, Сталин сидел в головной его части или, по своей привычке, медленно ходил около него.
По одну сторону от него, ближе к стене, садились: я, Маленков и Вознесенский; напротив нас – Молотов, Ворошилов и остальные члены политбюро. У другого конца стола и около стены находились все те, кто вызывался для докладов.
Должен сказать, что каждый из нас имел полную возможность высказать и защитить свое мнение или предложение. Мы откровенно обсуждали самые сложные и спорные вопросы (в отношении себя я могу говорить об этом с полной ответственностью), встречая со стороны Сталина в большинстве случаев понимание, разумное и терпимое отношение даже тогда, когда наши высказывания были ему явно не по душе.
Он был внимателен и к предложениям генералитета. Сталин прислушивался к тому, что ему говорили и советовали, с интересом слушал споры, умело извлекая из них ту самую истину, которая помогала ему потом формулировать окончательные, наиболее целесообразные решения, рождаемые, таким образом, в результате коллективного обсуждения. Более того, нередко бывало, когда, убежденный нашими доводами, Сталин менял свою первоначальную точку зрения по тому или иному вопросу.