Так было… — страница 145 из 176

— Парижане восстали не против вас, а против Петэна, — Нордлинг пытался утешить коменданта.

— Какая мне разница, — протянул Хольтиц. — Петэн или немцы — для них безразлично… Они стреляют в моих солдат…

— А что, если мне поговорить с представителями Сопротивления… Есть же среди них трезвые люди, которые пойдут на перемирие… — Нордлинг сказал это как бы случайно. Но ради этого предложения он и пришел к немецкому коменданту. — Вы могли бы заключить перемирие с восставшими до подхода регулярных войск… Объявить, так сказать, город нейтральным и следить за порядком. Иначе Париж действительно может погрузиться в анархию…

— Да, капитулировать я могу только перед достойным противником, — согласился фон Хольтиц. — При этом, конечно, моя воинская честь не должна пострадать.

— Я постараюсь помочь вам, — сказал Нордлинг.

Из попытки перемирия с восставшими парижанами ничего не получилось. Они не хотели иметь ничего общего ни с Петэном, ни с немцами…

Теперь почти весь Париж находился в руках восставших. Генерал Дитрих фон Хольтиц, который располагал десятитысячным гарнизоном, удерживал позиции только в районе Люксембургского дворца, военного училища да еще в некоторых зданиях, окруженных восставшими. Блокированные немцы не проявляли активности. Они вяло оборонялись, стараясь только как-нибудь до поры до времени удержать свои позиции.

А генерал Хольтиц с нетерпением ждал прихода регулярных американских войск, но их все не было…

До штаба союзных экспедиционных сил доходили только отрывочные слухи о том, что происходит в Париже. Но многое было неясно, звучало недостоверно. Генерал Бредли готовил наступление на французскую столицу. Однако прибывшая к нему через фронт довольно странная делегация изменила планы американского генерала.

…Во вторник, 22 августа, в особняке шведского консульства, расположенного на одной из тихих парижских улиц, собралась довольно странная и разношерстная компания. Судя по тому, как вел себя господин Арму, агент Интеллидженс сервис, скрывавшийся в Париже, он несомненно играл здесь главную роль. Арму, человек неопределенного возраста и национальности, то и дело исчезал за дверью кабинета Нордлинга, шептался с ним и вновь появлялся в общем зале или ненадолго выходил, чтобы проверить, подошла ли машина.

В гостиной шведского консульства находился француз Лоран, назвавший себя секретарем кабинета де Голля. Но месье Лорана никто не знал, относились к нему настороженно… Явился в консульство какой-то развязный австриец, называвший себя антифашистом. Позже других пришел германский офицер Герман Бендер.

Когда все были в сборе, господин Арму вышел из кабинета Нордлинга и сказал, что все готово — пора трогаться. Консул Рауль Нордлинг сказался больным и вместо себя поставил во главе делегации своего брата Рольфа. Брат шведского консула оказался почему-то французским подданным…

Возникло небольшое недоразумение с месье Лораном, который продолжал утверждать, что именно он является секретарем кабинета де Голля и, несомненно, должен быть тоже включен в состав делегации. Но документы месье Лорана внушали серьезные подозрения. Его включили в делегацию только после того, как сотрудник Интеллидженс сервис господин Арму куда-то позвонил и после этого поручился, что месье Лоран говорит чистую правду…

Делегаты уселись в старенький «ситроен» и тронулись в путь. Консульский автомобильчик напоминал собой маленький Вавилон, но, в отличие от разноплеменных предков, пассажиры «ситроена» быстро нашли общий язык:..

Из Парижа выехали под вечер. В машине было тесно. Английский разведчик сидел на коленях германского офицера, представитель де Голля примостился рядом с австрийцем-«антифашистом»…

Машина без особых приключений миновала Версаль и покатилась дальше по дороге на Рамбуйе. Никто не знал точно, где проходит линия фронта.

У въезда в деревню Трап германский патруль задержал машину. Эсэсовец мрачного вида подозрительно выслушал объяснения Германа Бендера и приказал арестовать делегатов. Эсэсовец поехал в Версаль, чтобы доложить начальству об инциденте и получить указания.

Вернулся он часа через полтора с разрешением пропустить делегатов через линию фронта. Но фронт оказался понятием весьма условным… По распоряжению эсэсовца немецкий мотоциклист немного проводил делегатов и сказал артиллеристам на батарее, чтобы они не стреляли в эту вот развалюшку-машину «ситроен».

Уже смеркалось, когда «ситроен» с большими предосторожностями въехал на тихом ходу в расположение американских войск. Но на делегатов никто не обратил внимания. Группа танкистов, сидя возле «шермана», заканчивала ужин. Брат шведского консула подошел к американцам.

— Кто здесь командир танка? — спросил он.

— Я… Что надо? — лениво ответил один из танкистов.

— У нас есть поручение к генералу Эйзенхауэру, — сказал Нордлинг.

— К какому еще генералу!.. Брось, парень, болтать!…

Танкисты были навеселе и слова главы делегации приняли за шутку. Тем не менее подозрительных делегатов они скопом доставили к командиру полка.

Потом их отправили в разведку корпуса, и наконец под утро делегаты предстали перед командующим третьей армией генералом Паттоном. Здесь уже события закрутились быстро. Делегатов погрузили в самолет, доставили к генералу Бредли, который, выслушав делегатов, приказал французской бронетанковой дивизии Леклерка форсированным маршем двигаться на Париж.

Дивизия генерала Леклерка выступила в полдень. Танки, украшенные трехцветными французскими флажками, с трудом продирались сквозь людские толпы — жителей городков и селений. Танкистов встречали вином, цветами… Девушки смело взбирались на броню и ехали на танках, сияя улыбками… Сколько лет французы ждали этого дня!..

Французские танки медленно двигались на Париж. Колонны часто останавливались, и все это походило на триумфальное, радостное шествие. Говорили, что Париж уже захвачен французами, что его освободили восставшие парижане. Если так, велика ли разница — вступить туда днем раньше или позже… Танкисты не торопились.

Радио из Лондона сообщило подробности освобождения Парижа. Громким, восторженным ликованием встретили эту весть. Кто-то из танкистов успел записать — французские силы внутреннего Сопротивления численностью в пятьдесят тысяч вооруженных людей, поддержанные сотнями тысяч жителей, освободили Париж… Диктор говорил, что сообщение поступило от генерала Кенига, командующего вооруженными силами Сопротивления. Сомнений не было. Париж свободен!.. Диктор поздравил французов с победой… Это вызвало новый взрыв ликования.

Но генерал де Голль не разделял благодушного, восторженного настроения танкистов. Он непрестанно торопил Леклерка. Де Голль еще раньше убедил Эйзенхауэра сделать так, чтобы в Париж первыми вступили французские части. И вот теперь дивизия Леклерка едва ползет…

Черчилль тоже был на стороне символического акта вступления французов в Париж. Но для британского премьера символика сводилась к тому, чтобы именно генерал де Голль взял власть в освобожденном Париже.

Но план освобождения Парижа войсками де Голля едва не лопнул в самый последний момент… Черчилль кипел, стучал по столу, когда узнал, что радио уже сообщило, что Париж освобожден… Какой это дурень сказал такую глупость?! Париж должны освободить регулярные войска, но не чернь… Британский премьер распорядился немедленно дать опровержение.

Би-би-си выполнило распоряжение. Теперь уже грустным голосом диктор говорил, что весть об освобождении города не соответствует действительности… Части 2-й бронетанковой дивизии Леклерка, преодолевая жестокое сопротивление противника, находятся на подступах к Парижу…

А танкисты Леклерка не торопясь шли к французской столице…

В штабе Эйзенхауэра тоже начинали терять терпение. Генерал Бредли вызвал по радио Леклерка и предупредил — если дивизия не будет к вечеру в Париже, то наутро в город вступят американцы… Он не может оставлять Париж и руках безответственных элементов…

Угроза Бредли подстегнула танкистов — кто же допустит, чтобы в Париж первыми вступили американцы?.. Танкисты на полном ходу двинулись к Парижу.

Поздним вечером 24 августа передовые части второй бронетанковой дивизии Леклерка вступили в город и остановились на площади перед отелем де Билль. А город давно уже был захвачен восставшим народом…

Утром следующего дня, как было условлено с немецким комендантом, взвод французских солдат и несколько танков подошли к отелю де Мерис. Германские офицеры уже собрались на втором этаже. Они ждали сигнала. Французы бросили в вестибюль три дымовых гранаты. Дым еще не рассеялся, когда немецкие офицеры с поднятыми руками вышли из дверей отеля де Мерис…

Генерал Леклерк принял капитуляцию немецкого гарнизона, а еще через день на Елисейских полях состоялся парад войск в честь освобождения Парижа. Но истинные освободители города не маршировали на Елисейских полях — они затерялись на тротуарах среди парижан…

Генерал де Голль торжественно проходил вдоль Елисейских полей. Его окружала традиционная республиканская гвардия в черных лакированных шляпах, одетая в мундиры наполеоновских времен с красными полковыми значками.

По Елисейским полям шли танки дивизии Леклерка с национальными флажками на башнях, затем прошли американские части… Генерал де Голль демонстрировал силу, на которую он опирался. Но в Париже мало кто знал в тот день, что этому предшествовало.

В тот день, когда генерал Леклерк принимал капитуляцию немецких войск от фон Хольтица, де Голль нанес визит командующему вооруженными войсками союзников генералу Дуайту Эйзенхауэру и выразил пожелание иметь на параде две американские дивизии.

Дуайт Эйзенхауэр пообещал выделить эти дивизии и сдержал свое обещание.

После парада было молебствие в соборе Парижской богоматери… Когда закончилась торжественная месса и под сводами собора замерли последние аккорды органа, де Голль вышел из храма. На лестнице его встречала восторженная толпа. Полицейские наводили порядок. Де Голль медленно спускался по гранитным ступеням… У подножия высокой каменной лестницы стояли франтиреры в разношерстной, залоснившейся и потрепанной одежде. В руках у некоторых было оружие — французские винтовки, немецкие пистолеты, американские карабины, старинные ружья, похожие на мушкетоны… Партизаны молча ждали.