когда срочные сообщения почему-то не попадали на автоответчик в его домашнем офисе. У него и мысли не возникало, что когда время от времени у него случались приступы сильной диареи, которые его врач не мог объяснить, виной тому могу быть я.
Что я с собой сделала, выйдя за него замуж? Узнал бы меня сейчас Пол?
Вся ситуация сложилась по его вине. Вспомнив об этом, я смогла немного заглушить угрызения совести за то, что должна была сделать. Он бросил нашу семью, поставив меня в такой ситуации. И я не могла изменить положение вещей, не оказав негативного влияния на жизнь моих детей. Я бы не пошла на это ни за какие коврижки.
Я точно знала, где найду Кейна. В отличие от Лукаса он не прятался. Он сидел с Розаной на коленях за кухонным столом, в самом сердце дома, склонив свою темноволосую голову над головой Рамина, пока мой младший сын трудился над школьными заданиями. Пушок лежал у его ног и наблюдал за мной. Рамин был способным, как и все мои дети, но он стремился к совершенству. Он жаловался на любую оценку ниже ста процентов, обвиняя себя в том, что недостаточно усердно учился. Ему также нравилось внимание Кейна, и чтобы добиться его, он прилагал больше усилий, чем было необходимо.
– Кейн, дорогой, – промолвила я тихо, но решительно, собираясь с духом.
Это не помогло. Когда он повернулся и я увидела синяк под глазом, у меня сжалось сердце. Глаза защипало от слез, напомнив, что я все еще могу плакать и что всегда можно испытать еще больше страданий.
Он посмотрел на меня своими темными глазами, его взгляд был не по годам взрослым и мудрым, лишенным даже искорки детской радости. Ему пришлось слишком быстро повзрослеть, чтобы справиться с моими проступками, а также прегрешениями своего отца и отчима. Кейн был таким же потрясающе красивым, как Пол, и я знала, что его врожденное обаяние с годами только усилится и станет представлять опасность для любой женщины, которая в него влюбится. Я была слепа к недостаткам Пола, а Кейн вскоре превзойдет в привлекательности своего отца.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я ему.
– Я ненавижу папу! – с вызовом воскликнул Рамин, его бледно-голубые глаза горели яростью. – Он неправильно ответил и обвинил Кейна!
– Ты не ненавидишь своего отца, – поправила я. – Ты злишься на него, и я понимаю почему, но, говоря такое, ты только усложняешь ситуацию для всех нас.
– Мне все равно!
Я бросила на него предостерегающий взгляд, и Рамин недовольно поджал губы. Он начал дергать ногами, пиная кроссовками боковину кухонного островка из темного ореха. У меня не было сил спорить и с ним тоже.
– Кейн.
– Да. – Он выпрямился, возвышаясь надо мной. Его отец тоже был очень высоким. Он усадил Розану на барный стул и взъерошил ей волосы. – Я сейчас вернусь.
Я вышла из кухни и направилась в гостиную, слыша, как Пушок цокает когтями по кафельному полу. Пес все время следовал за Кейном, и когда мой сын уселся на красный ситцевый диван, Пушок расположился прямо у его ног. Я присоединилась к ним и мельком взглянула из большого панорамного окна на нашу лужайку и дом напротив. Когда жильцы этого дома смотрели на нас, они видели то, что мы хотели, чтобы они увидели. Напоминание о том, что внешность всегда обманчива. И больше всего меня волновал вопрос, смогу ли я обмануть Кейна.
– Тебе нужно приложить лед, – решила я. Его правый глаз темнел с каждой минутой, синяк останется на несколько дней.
– Это не решит проблему. – Он явно имел в виду не только синяк под глазом.
– Я знаю. Вот почему будет лучше, если ты съедешь! – выпалила я, пока мужество не покинуло меня.
Одна из темных бровей Кейна приподнялась, но он остался совершенно невозмутимым.
– Я думал о тебе то же самое.
Я нахмурилась.
– Ты ведь знаешь, что я не могу этого сделать.
– Конечно можешь. И я могу помочь. Ты же знаешь, что могу.
– Это не твоя обязанность.
– Я несу за тебя ответственность, – невозмутимо возразил он, в его тоне послышалась такая властность, которой не должно было быть в семнадцать лет.
– Черт возьми, Кейн. Ты не должен переживать обо мне. Тебе пора начать думать о себе.
– Я слышу, как он разговаривает с тобой, и ты знаешь, что он плохо ладит с детьми.
– Ты не можешь высказываться по поводу моего брака или того, как воспитываются мои дети.
– Если не я, то кто? – Он провел рукой по волосам. Его пряди были темнее, чем у его братьев и сестер, скорее черные, чем темно-каштановые.
– Прекрати! – огрызнулась я. – Это не обсуждается.
Он сжал челюсти. И кулаки тоже. Он был вспыльчивым, мой мальчик, и в будущем ему всегда будет непросто сдерживать себя.
Я тоже сжала руки в кулаки. Потому что хотела объяснить, что ему нужно уехать ради его же безопасности, но понимала, что он не оставит своих братьев и сестру или меня ради собственного блага. Я должна была заставить его поверить, что его отъезд пойдет на пользу мне.
– Ты слишком много думаешь, – напряженно отметил он. – И слишком долго. Тебе следовало придумать эту речь год назад и придержать ее до нужного момента. Мне нужно уйти, потому что так лучше для тебя, или я должен уйти, потому что так лучше для меня?
Из-за его проницательности мне пришлось защищаться:
– Не смей так со мной разговаривать! Я твоя мать, и ты должен проявлять ко мне уважение, которого я заслуживаю.
– Сложно это делать, когда ты живешь с мудаком, потому что он богат.
– Вот только не надо меня судить! Ты ведешь беззаботную жизнь. Получаешь то что хочешь и когда хочешь.
– И что же я получаю, кроме побоев?
Я обхватила горло рукой, ощутив учащенный пульс. Я не хотела ссориться с сыном или каким-либо образом обидеть его, но и не могла вынести, когда меня задевали. Я еще не вылечилась от прошлых обид.
– Ты работаешь менеджером и хорошо зарабатываешь. Осенью ты поступаешь в Фордхемский университет, и тебе никогда не нужна была машина – девушки сами выстраиваются в очередь, чтобы отвезти тебя, куда тебе надо. Я тебе больше не нужна.
– Так я обуза.
– Я этого не говорила! – Я сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Он был хитрым, мой сын. А еще упрямым и склонным спорить. Я знала, что он специально провоцировал Лукаса, что никоим образом не оправдывало действия моего мужа, но… иметь дело с раздраженным подростком было тяжело. – Не в наших интересах, чтобы ты оставался в этом доме. Разве ты не чувствуешь постоянный стресс и напряжение? Кейн, это изматывает меня. Это вредно и для тебя, и для детей.
– Значит, я источник всех твоих проблем.
Я пристально посмотрела на него, и он ненадолго встретился со мной взглядом, затем опустил голову. В этот момент я увидела, каким ребенком он все еще был, и мое сердце разбилось.
– Мне нужно кое-что здесь закончить, прежде чем я смогу уйти. Я не уйду с пустыми руками. Как ты знаешь, раньше со мной такое уже случалось, однако больше это не повторится. Больше никогда этого не будет. Если ты хочешь винить кого-то в наших обстоятельствах, вини своего отца. Именно он поставил нас в такое положение.
Еще несколько лет. Как только Дариусу исполнится восемнадцать, я смогу уйти со всем, что заслужила.
– Знаешь, – тихо сказал Кейн, – я винил своего отца, пока это не стало слишком утомительным. А ты не можешь забыть о прошлом. Ты готова терпеть Лукаса, чтобы сравнять счеты с человеком, которому было на все наплевать. И ты готова выгнать собственного сына, чтобы сохранить свой брак ради финансовой выгоды.
– Ты понятия не имеешь, чем я пожертвовала, чтобы сохранить мир на столь долгий срок! – Я встала, не в силах больше сдерживать свое волнение, и скрестила руки на груди.
– Так расскажи мне.
– Никогда! – прошипела я. – Если тебе недостаточно знать, что это было тяжело, детали ничего не изменят.
Он посмотрел на меня, вопросительно выгнув брови. Его взгляд был вызывающим и скептическим, как у молодого человека, который не верил женщине, потому что не мог понять ее или посочувствовать.
– У меня есть кое-какие сбережения, – сообщила я. – Я могла бы помочь тебе…
– Я могу сам о себе позаботиться. Я уже давно это делаю.
– Это несправедливо!
– Как и то, что ты делаешь сейчас. Я нуждаюсь в Дариусе, Рамине и Розане не меньше, чем они во мне, но это не имеет значения, верно? – Он встал, повернулся ко мне спиной и зашагал прочь своей широкой походкой, собака не отставала от него. – Дай мне пару часов, и я уберусь отсюда.
– Тебе не обязательно уезжать сегодня же! – запротестовала я, чувствуя, как растет мое беспокойство. Он так долго был символом моей надежды, моей движущей силой. Смогла бы я сохранить свой решительный настрой теперь, когда его не будет рядом?
Он остановился и, повернувшись, взглянул на меня. Пушок тоже посмотрел на меня с осуждением, которое меня возмутило. Кейн терпеливо ждал с непроницаемым лицом. Я чувствовала его душевное смятение и надежду и испытывала почти непреодолимое желание подойти к нему и заключить в объятия. Я покачнулась на ногах, борясь с этим желанием. Ради моего же блага я не могла противоречить себе. Ему нельзя было оставаться здесь, это небезопасно. А я не могла уйти.
С тяжелым вздохом он наконец уступил и покинул меня, поднявшись по ступенькам на второй этаж, тихо переступая через одну, в отличие от своего брата.
Однажды он простит меня. Как только Лукас исчезнет из моей жизни, Кейн увидит дальнейшее развитие событий и все это останется позади.
Мои колени подогнулись; чтобы не упасть, я протянула руку и опустилась на диван.
Но прощу ли я себя когда-нибудь?
12Алия
Наши дни
«Буду через пятнадцать минут»
Мои пальцы дрожат, когда я читаю в телефоне сообщение Райана.
Я спешу к зеркалу, чтобы проверить помаду и поправить прическу, ожидание пульсирует по моим венам. Я замираю, когда вижу в зеркале отражение этой женщины. Даже космецевтическая линия «ЕКРА плюс» не может скрыть ужас в глубине моих глаз. Мое прошлое надежно хранилось в плотно запечатанном сейфе, но он был взломан, когда мой путь снова пересекся с Алексом Галлагером, и я больше не могу его игнорировать.