– Вы – два человека, которые стали настолько неинтересны друг другу, что наскучили сами себе, – возражает она. – Он не может облегчить твое одиночество. Не может заполнить пустоту внутри тебя, которая возникает из-за твоей нелюбви к себе, мешающей тебе довольствоваться одиночеством. Он – осколок стекла, выдающий себя за повязку, и этот осколок с каждым вздохом все глубже вонзается в твое сердце. Он – заноза, и ты пытаешься защитить то, из-за чего можешь истечь кровью.
Ты впервые рассказываешь о разбитом сердце, но я знаю, что ты однажды пережила жестокое разочарование. Ты страдала, но не так, как это делают другие. Ты хотела кого-то, но не смогла его заполучить. Это был мой отец? Сейчас он мертв?
Ты убила его так же, как собираешься убить Кейна? Так же, как мне придется убить тебя?
Змея, которая не может сбросить свою кожу, умирает.
Фридрих Ницше.
14Лили
Когда Витте уходит, в пентхаусе остро ощущается его отсутствие. Не настолько сильно, как когда там нет тебя, любовь моя, но все же это заметная пустота.
Тем не менее для меня это возможность встретиться с Рохелио и остальной командой: Товой, нашим костюмером; Сальмой, нашим визажистом и парикмахером-стилистом, и Лейси, которая подбирает реквизит и все, что нам нужно. Их роли вводят в заблуждение, поскольку все они многостаночники. Мы отлично справляемся, потому что любой из нас может выполнять практически любую задачу по мере необходимости – от вождения автомобиля до редких мелких краж.
Проходя по зеркальным коридорам к парадным дверям, я все еще обеспокоена своим недавним кошмарным сном, который вижу довольно часто. Не следовало мне дремать утром, но в последние дни я все время чувствую усталость, отягощенную горем, виной и сожалением. Тем не менее я прекрасно понимаю, что не стоит рисковать и засыпать, когда тебя нет рядом. Ты успокаиваешь меня и помогаешь чувствовать себя в безопасности. Моя мама никогда не понимала, насколько ты важен для моего хорошего самочувствия. Или, возможно, она знала и ненавидела тебя за это.
Минуя гостиную, я впитываю атмосферу нашего дома. Должна ли я сказать тебе, что чувствую пульсацию в пентхаусе? Она отдается во мне эхом, совпадая с ритмом моего сердца. Или, может быть, это мера времени, как тиканье секундной стрелки часов.
Идет обратный отсчет? Если да, то к чему?
Витте отправился за продуктами, которые ему понадобятся для приготовления ужина. В последние дни он стал более смелым в составлении меню.
Лейси подходит к двери раньше меня и открывает ее, на пороге стоит Рохелио. Как только он нас видит, его обычно хмурое лицо озаряется радостью. Он крепко обнимает Лейси, как будто они редко видятся, но я знаю, что это не так. Затем отступает и внимательно смотрит на меня, выражение лица смягчается еще больше.
– Иди сюда, – говорит он, разведя руки в стороны.
Со вздохом я растворяюсь в его объятиях. Он одет для работы в «Бахаран-фарма», и ткань его костюма, к которому я прижимаюсь щекой, такая знакомая. Как и его запах, и очертания его тела. Вот что такое семья, это чувство радушия и заботы. Я надеюсь, что однажды смогу рассказать тебе об этих важных людях. Они – часть моего прошлого, которым я горжусь.
– Ты выглядишь измученной, querida.
– Правда? Придется над этим поработать. – Я стараюсь говорить непринужденным и поддразнивающим тоном, потому что не хочу, чтобы они знали, как мне тяжело. Они и так достаточно беспокоятся обо мне.
– Они трахаются как кролики, – сухо замечает Лейси. – Я бы тоже обессилела.
– Лейси! – Мое лицо заливает румянец, отчего они оба смеются. Из всех перемен, которые я пережила с тех пор, как ты нашел меня переходящей улицу в Мидтауне, самой тяжелой была разлука с семьей, которую я создала.
– Вы, двое, идите в гостиную, – велит Лейси. – Рохелио уже рассказал мне об Алексе Галлагере, так что я подожду Тову и Сальму.
Нахмурившись, я спрашиваю:
– Кто такой Алекс Галлагер?
Рохелио берет меня за руку.
– Идем. Нам нужно присесть, прежде чем я расскажу.
Мы возвращаемся в хозяйскую спальню, держась за руки, как это делают в детстве родные братья и сестры. Когда я впервые поняла, что Рохелио воспринимает меня как сводную сестру, я не знала, как принять такую привязанность. Сейчас это очень много значит для меня, и я так благодарна, что он есть в моей жизни.
Я сажусь на диван, обитый темно-синим бархатом, и поджимаю под себя ноги, положив руку на спинку. Рохелио снимает пиджак и бросает его на пуфик, затем садится рядом. Он одаривает меня кривой ухмылкой, а потом начинает говорить.
Новости неоднозначные. Он рад сообщить мне, что не было никаких свидетельств присутствия яхты или о какой-либо связи с моей матерью ни на телефоне Вэла, ни в его облачном хранилище данных. Он говорит, что я могу жить долго и счастливо со своим принцем, здесь, на вершине башни, которая так высоко уходит небо, что раскачивается и стонет, как корабль на волнах.
Несмотря на внезапную всепоглощающую боль, накрывшую меня, я выдыхаю с преувеличенным облегчением и даже умудряюсь слабо улыбнуться. Агония настолько сильна, что у меня на мгновение темнеет в глазах. Это неправильно, что я так горько оплакиваю свою мать, зная, кем она была и что сделала.
Все-таки это я оборвала ее жизнь.
Но ничего не могу с собой поделать.
Я искоса смотрю на Рохелио. Он обладает потрясающей интуицией и очень хорошо меня знает. Получится ли у меня скрыть от него свое горе? С облегчением обнаруживаю, что он не смотрит на меня.
Ты бы знал, что я чувствую, любовь моя. Ты всегда видел, что скрывается в самых темных уголках моего сердца.
А потом Рохелио поражает меня новостью о твоей матери.
К тому времени, как он закончил рассказ о том, как Алекс Галлагер насиловал Алию и почему она никогда публично не обвиняла его в этом, я была потрясена до глубины души. Представлять ее в образе злодейки было намного проще. Теперь у меня есть объяснение ее поведению. Конечно, это не отменяет тех ужасных дел, которые она натворила, но то, что она пережила, – такое и врагу не пожелаешь.
– Мы должны что-то сделать с Галлагером, – говорит Рохелио.
– Что сделать?
– Рохелио прав, – вмешивается в наш разговор Лейси, входя в комнату с Сальмой и Товой. – Такие парни, как Галлагер, не меняются, если их не кастрировать.
– Алия уже позаботилась об этом, так что тебе придется проявить больше воображения.
Они все выглядят мрачными. И решительными.
Сальма одета в джинсы и завязанную узлом футболку с эмблемой участников глэм-метал-группы Mötley Crüe. Ее густые темные волосы обрамляют искусно накрашенное лицо. Хотя все же я вижу ту юную девушку, которой она была до того, как я ее нашла и преобразила, чтобы возместить все, что моя мать у нее отняла.
Миниатюрная Това облачена в яркое платье цвета морской волны. Каблуки ее туфель в тон слишком высокие, но она все равно остается ниже всех остальных. Недостаток роста она компенсирует своей энергией. Как и все мы, она тоже была сломлена. Ребенок, потерявший отца из-за извращенных представлений моей матери о добре и зле.
– Конечно, Галлагер тот еще кусок дерьма, – говорю я, – но это не наша забота.
– Вообще-то он очень даже твоя забота, – возражает Рохелио, – потому что если из-за него у Алии возникнут какие-либо проблемы с законом, это может сказаться на «Бахаран-фарма».
– Нет, не может. Это их с Алией личное дело. Мы даже не должны об этом знать, – ворчу я. – И если ты думаешь, что меня больше волнует, что он может сделать с «Бахаран-фарма», чем то, что он сделал с Алией, то ты недостаточно хорошо меня знаешь.
– Я не это имел в виду.
– Я так и думала, – холодно произношу я. – Ты поступаешь опрометчиво. Ты сосредоточен на своих чувствах, а не на том, что лучше для всех нас.
– И что, по-твоему, я чувствую?
– Нашим приоритетом должна быть безопасность людей в этой комнате. Всегда.
– Мы знаем, как защитить друг друга, – вмешивается Това.
– Ты была главной, когда мы охотились на Ласку, – возражает Рохелио. – Теперь у нас у всех есть право голоса.
Я вопросительно выгибаю брови.
– Если собираешься делать все что захочешь, зачем говорить мне об этом?
– Потому что ты нам нужна! – рявкает он.
– Давайте успокоимся, – просит Сальма, опускаясь на край дивана. – Споры ни к чему не приведут.
– И куда, по-твоему, мы идем? – интересуюсь я.
Рохелио не должен был спать с Алией. Ему всего лишь надо было тайно поделиться доступными для отслеживания кодами доступа к системе безопасности «Бахаран-фарма». Нам нужно было знать, чем она занимается, и держать ее подальше от любых файлов или информации, которым она могла причинить вред. Я не стану подвергать сомнению методы Рохелио или его личные мотивы, но теперь, когда Алия доверилась ему, ситуация, несомненно, усложнилась.
– Я не могу это игнорировать! – решительно заявляет он.
– Никто из нас не собирается игнорировать. – Лейси стоит позади Сальмы, скрестив руки на груди. – Именно с подобного рода проблемами мы учились разбираться.
– Вы меня удивляете! – возмущаюсь я. – Мы готовились устранить Вэла, и он мертв. Работа завершена. Теперь вы собрались вместе, чтобы решить, что мы займемся незнакомцами типа Алекса Галлагера?
– Это оправданный шаг, и у нас есть необходимые навыки. Почему не применить то, чему мы научились? – Милое личико Лейси и очаровательные веснушки резко контрастируют с тем, что она говорит.
– Мы применяем. Мы выполнили то, к чему стремились, и мы закончили. Теперь ты должна путешествовать по миру и набираться впечатлений. А ты, Рохелио, должен встретить хорошую девушку, завести семью и перестать трахать мою свекровь!
Он прищуривает свои темные глаза.
– Я не комментирую твой личный выбор, так что не дави на меня. Или на Лейси. Она уйдет, когда будет готова. И я никуда не собираюсь уходить. Итак, давайте прикинем, как выглядит наша семья теперь, когда Ласка больше не при делах.