Первое блюдо – зеленый салат с заправкой из уксуса и лука-шалот и свежеиспеченный хлеб с розмарином. Все это так вкусно, что хочется добавки, но я не решаюсь ее попросить, потому что Витте и так достаточно высокомерен. Две горничные – как бы их там ни звали – помогают ему на кухне и относятся к нему с таким почтением, что мне хочется закатить глаза.
– Это очень мило, – произносит Розана со своего места рядом с Кейном и Эми. – Вот так собраться всем вместе.
– Я тоже так считаю, – соглашается Лили.
– Мы должны сделать это традицией, – предлагаю я. – Хотя я рада, что моя семья так хорошо ладит, мне кажется, что со свадьбами она должна была увеличиться. Ты не захотела пригласить свою семью, Лили? – спрашиваю я, поднося стакан ко рту.
Кейн бросает на меня предупреждающий взгляд.
– Моя мать была моей единственной семьей. И, к сожалению, она умерла.
– А как она умерла?
– Мама! – Розана бросает на меня испуганный взгляд.
– Что, Розана? Разве не в этом цель этой встречи – узнать друг друга получше?
– Она была убита, – сообщает Лили. – Застрелена, когда пыталась помочь кому-то, кого любила.
– Бог ты мой. – Розана смотрит на нее изумленным взглядом. – Мне так жаль.
– Мне тоже. – Лили бросает взгляд на Кейна, когда он накрывает ее руку своей.
– А как насчет бабушки и дедушки? – настаиваю я, отстраняясь назад, пока горничные собирают пустые тарелки из-под салата. – Тети, дяди? Двоюродные братья и сестры? Родные братья и сестры?
Рамин кладет вилку и откидывается на спинку стула, словно готовится к просмотру представления.
– Она уже сказала тебе, что кроме матери у нее никого не было! – огрызается Кейн, и в его словах слышатся стальные нотки.
Я размышляю, стоит ли продолжать давить на Лили, но выражение его глаз останавливает меня. Я решаю вернуться к ней позже.
Переведя взгляд на Эми, я замечаю, что она так и не притронулась к своему бокалу белого вина. Для каждого гостя, кроме Лили, бокалы уже были наполнены.
– А как насчет тебя, Эми? Почему бы нам не пригласить твою семью присоединиться к нам в следующий раз?
Дариус бросает на меня тот же взгляд, что и Кейн, но он не столь эффективен.
Эми реагирует так, как я и ожидала, уставившись на свою теперь уже пустую сервировочную тарелку, и делает глубокий, медленный вдох. Затем поднимает голову.
– Я столько лет берегла вас от своих родителей. Я не собираюсь знакомить кого-либо с ними сейчас.
Я приподнимаю брови.
– Что ты имеешь в виду, дорогая?
– Прекращай! – сердится Рамин.
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, удивленная тем, что именно он встал на ее защиту.
– Почему? Для нас не в тягость принять у себя семью Эми. Я бы хотела узнать о них побольше.
– Ты не захочешь с ними знакомиться, – бормочет она. – Поверь мне.
– Вы поссорились? Они беспокоились о тебе? Они не понимали твоего выбора?
Она сердито смотрит на меня.
– Почему ты считаешь, что это моя вина? О, я знаю. Я виновата во всем, верно?
– Ни один родитель не хочет разрывать отношения со своим ребенком.
– Некоторые родители вообще не хотят иметь детей, – парирует она.
– Ну… – Я поднимаю свой стакан, который почему-то уже наполовину пуст. – Это многое объясняет, не так ли?
– Что, черт возьми, это значит?!
– Оставь уже эту тему! – взрывается Дариус.
Я оглядываю сидящих за столом.
– Я не хотела затрагивать болезненные темы. Конечно, моя семья – это и твоя семья, поскольку у тебя нет своей собственной, как и у Лили.
– Ты так говоришь, как будто эта семья – подарок, а не какой-то долбаный балаган. Не в обиду вам всем. – Эми слегка откидывается назад, когда подают основное блюдо. – Вот что я тебе скажу, Алия. Я дам тебе последние имеющиеся у меня контактные данные своих родителей, и флаг тебе в руки. Я предлагаю пробовать связаться с ними около часа дня по их времени. Обычно они относительно трезвые, когда только проснутся.
– Видите? – обращаюсь я ко всем. – Внезапно у запойного алкоголизма Эми появилось объяснение. Некоторые исследования показывают, что алкоголизм – это генетическое заболевание.
Рыжеволосая горничная наклоняется к стулу Эми, чтобы поставить на стол тарелку с горячим, и имеет наглость сжать ее плечо, словно подбадривая.
Ей тоже придется уйти.
– Или, может быть, именно так я и справляюсь с тем, что ты жестокая стерва, – приторно-любезным голосом произносит Эми, наконец поднимая свой бокал. Она осушает вино почти одним глотком.
Рамин аплодирует.
– Не будь таким грубым, – обращаюсь к нему.
– Не обижайте моих гостей, – вмешивается Лили, и в ее взгляде снова появляется твердость. – Пожалуйста.
– Приношу свои извинения, если ты думаешь, что якобы кого-то обидела.
Свирепый взгляд Кейна встречается с моим.
– Именно так ты себя сейчас и ведешь! – рычит он. – Но ты не всегда вела себя подобным образом. Раз уж мы все хотим узнать друг друга поближе, почему бы тебе не рассказать нам, как ты докатилась до такого?
Я нервно постукиваю ногой под столом. Хочу спросить его о теле, в котором он опознал Лили много лет назад, и откуда у Лили взялись деньги, и кто такая Арасели. Что это вообще за имя такое?
– Я бы с удовольствием послушала. – Эми жестом просит наполнить ее бокал.
Теперь, когда я заставила ее выпить, если она продолжит в том же духе, возможно, предстанет перед всеми в своем настоящем обличье. Что-нибудь покрепче вина помогло бы, но мы не в той обстановке, которую я могу контролировать.
– Я далеко не так интересна, как вы все, – уклоняюсь я от ответа и беру в руки нож и вилку. – К тебе вернулись какие-нибудь воспоминания, Лили? Хоть что-нибудь?
– Немного. – Она делает вид, будто ест, нарезает еду на кусочки, но так и не подносит ко рту. Она так же ковырялась вилкой в том изумительном салате. Кейн, конечно, заметил, потому что он выглядит обеспокоенным и сосредоточенным.
– Правда? – Я кладу в рот кусочек сочной баранины в густом соусе карри и почти издаю стон, насколько это вкусно. Витте раздражающе претенциозен, но надо отдать ему должное – готовить он умеет. Его мартини тоже великолепен. – Не расскажешь нам об этом?
– Нет, не думаю. – Она поднимает взгляд на Розану. – А как насчет тебя, Розана? Кейн сказал мне, что у тебя много дел.
Моя дочь улыбается.
– Я занята совместными проектами, но это весело. Подумываю о создании книжного клуба. Я люблю читать и получать рекомендации, но пока не нашла книжный клуб по своему вкусу, так почему бы не создать свой собственный?
– Звучит интересно. Какие книги ты любишь читать?
Розана с энтузиазмом подхватывает тему, перечисляя названия книг и авторов, о которых я никогда не слышала.
Мое внимание больше сосредоточено на Витте, который стоит позади Кейна и шепчет ему что-то на ухо.
Эми быстро осушает второй бокал вина, пока Дариус разговаривает с ней тихим, успокаивающим голосом. Рамин набрасывается на еду так, словно не ел несколько дней. Конечно, он холостяк, так что кто знает, что он считает едой, когда предоставлен самому себе. Он действительно нуждается в ком-то, кто бы заботился о нем. Я намерена найти ему женщину, любая подойдет.
– Прошу меня извинить. – Кейн отодвигается от стола, бросает салфетку рядом с тарелкой и встает. Лили вопросительно смотрит на него, и он отвечает ей многозначительным взглядом, затем наклоняется и целует.
Впрочем, в его позе есть что-то непривычное. Он не расслаблен, каким обычно бывает с Лили, и в то же время не демонстрирует властность, которую проявляет на работе. Я не могу понять, в каком он сейчас настроении. Он как будто замкнулся в себе, отрешился от реальности.
Я жду, пока он скроется за углом гостиной, затем отодвигаюсь от стола. Жаль оставлять такое восхитительное блюдо остывать, но мне гораздо важнее знать, что происходит. К тому же, пока Витте занят подачей ужина, у меня, вероятно, появится возможность пройтись по пентхаусу и осмотреться.
Когда я встаю со стула, меня покачивает, и я хватаюсь за спинку, чтобы не упасть. Проклятье. Я опьянела, и мне неловко из-за этого. Особенно когда смотрю на Эми и вижу, что она ухмыляется. Она поднимает свой бокал в молчаливом тосте, ее зеленые глаза затуманены. Мой стакан каким-то образом снова пуст, но таким и останется. Я и так уже выпила слишком много.
Отвернувшись, я неторопливо направляюсь в ванную, расположенную рядом с гостиной, свет в ней приглушен для создания непринужденной атмосферы. Я замираю, услышав незнакомый голос. Кто-то пришел в гости. Кто мог появиться так поздно?
Возможно, Кейн предвидел, что воссоединение семьи обернется настоящей катастрофой, и придумал предлог, чтобы удалиться пораньше.
Я делаю глубокий вдох, желая, чтобы в голове прояснилось. Сто лет не напивалась и ненавижу это ощущение. Я опираюсь рукой о стену, стараясь идти медленно и осторожно, чтобы не стучать каблуками по обсидиановой напольной плитке.
Раздается другой голос. Или это тот же самый, только более четкий? У нас несколько гостей? Этого не может быть. На цыпочках подкрадываюсь ближе, пока не оказываюсь рядом с ванной. Затем поворачиваю ручку и приоткрываю дверь, чтобы иметь предлог на случай, если меня застукают. От алкоголя начинает гудеть в ушах, и мне трудно улавливать слова. Я пошатываюсь на каблуках и поэтому снимаю туфли, на мгновение поразившись теплоте пола.
Мужчина в темном костюме выходит в коридор, который тянется через весь пентхаус. Возможно, один из охранников? Но затем он упирает руки в бока, отодвигая в стороны полы пиджака. На ремне его брюк что-то поблескивает.
Ахнув, я ныряю в кромешную темноту ванной и прикрываю дверь.
Это значок. Полицейский. Детектив. И он не один. Рядом с ним появился его напарник в более светлом клетчатом костюме. Какого дьявола?
Алекс. Алекс все-таки связался с полицией.
В ужасе я прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать. Сердце колотится в груди так силь