– Мне так жаль, – извинилась Даника, сверкнув улыбкой, которая что-то всколыхнула в моей груди. – Я такая неуклюжая.
Мы стали болтать, затем вместе прогулялись. Потом пообедали. Через несколько часов после знакомства она пригласила меня к себе домой, а затем – в постель. Она была очаровательной, образованной и очень умной. Восхитительным собеседником. Страстной любовницей. Мы еще не знали о многочисленных фальшивых именах миссис Блэк. И хотя я часто смотрел на фото Лили Блэк и находил сходство между этими двумя женщинами поразительным, только через несколько месяцев наших отношений, когда Даника попыталась получить доступ к моему планшету, пока я был в душе, я понял, что все было не так, как казалось. В последующие годы программа безопасности, установленная Рохелио, отслеживала многочисленные попытки доступа к моим устройствам. Но именно желание выяснить ее связь с Лили заставило меня подыгрывать.
Шум льющейся воды в душе внезапно стихает, и я выключаю свет. Выйдя из гардеробной, сажусь на край матраса. Постель в полном беспорядке и напоминает мне о том, как искусно я попался на крючок этой смертельно опасной женщины.
– Закончил с работой? – спрашивает она, появляясь из ванной. Ее волосы убраны в тюрбан, а тело обмотано полотенцем, завязанным на груди. Без макияжа она выглядит моложе своих лет и меньше похожа на свою дочь. Именно косметика усиливает их поразительное сходство.
– Нет, мне придется скоро уйти.
Она направляется к своей гардеробной и бросает через плечо:
– Твой босс возвращается в город, или мы увидимся позже?
Я не отвечаю на ее вопрос, но задаю свой собственный:
– Ты будешь скучать по мне?
Я непременно буду скучать по ней. И я давно перестал осуждать себя за это.
Когда уйду от нее, я отправлю сообщение своему контакту в полиции Нью-Йорка. Он будет знать, где найти Стефани Ласка. Если она любит свою дочь так сильно, как верит Лили, она не выдаст связь между ними и без возражений возьмет вину за смерть Ласки на себя. Вот только это «если» очень сомнительно. В других обстоятельствах я бы сам разобрался с Даникой, но в отношении нее я переступил границу нейтралитета.
– Буду, – кокетливо отвечает она, появляясь в дверях совершенно обнаженной, если не считать спутанных прядей мокрых волос, прилипших к ее телу. – Но ты никуда не пойдешь.
Я едва успеваю заметить, как она поднимает руку, в которой сжимает оружие, прежде чем мое тело корчится от мучительной боли. Я падаю на матрас, выгибая спину в сильной судороге, а затем начинаю извиваться. Во рту появляется медный привкус крови.
Пронзительная боль прекращается так же внезапно, как и началась, но я не могу пошевелиться. Я вообще ничего не могу сделать, даже думаю с трудом, когда она толкает меня и связывает мои запястья кабельными стяжками. Мои лодыжки тоже связаны, и я практически обездвижен.
Хватая ртом воздух, я приходу в себя и вижу, что Даника сидит рядом со мной, все еще обнаженная.
Она протягивает руку и убирает волосы с моего лба.
– Как давно ты знаешь?
Мне с трудом удается принять невозмутимый вид, чтобы солгать:
– Годы.
Она приподнимает брови, а затем смеется.
– Ты был рад узнать об этом? Тебя это заводило, когда мы трахались?
Я не отвечаю. Я не узнаю ее. Теплая, любящая, страстная женщина, которую я знал, сейчас от нее веет ледяным холодом.
Она улыбается и нежно проводит кончиком пальца по металлическим стрелкам электропистолета, впившимся в мою грудь.
– Как и ты, я могу быть очень терпеливой. Но также приятно, что мы наконец-то можем покончить с этим.
– Покончить с чем?
– Вся эта история с Кейном Тирни и Армандом Блэком. У этого человека почти столько же имен, сколько и у меня. Он был занозой в заднице целую вечность, и я не могу дождаться, когда вытащу ее, сломаю и сожгу.
Она говорит радостным голосом, почти напевая, отчего ее слова пугают еще больше.
– Его нет в городе, – говорю я. – И его хорошо охраняют.
– О, Витте. Ты восхитителен. – Она проводит пальцами по моему подбородку с нежностью, которая мне знакома и которая теперь серьезно беспокоит. – В столике во внутреннем дворике я спрятала сверхчувствительный микрофон. Так что я знаю, что он будет в пентхаусе в десять часов. Мне как раз хватит времени, чтобы подготовиться.
– Ты никогда туда не доберешься, – выдавливаю я из себя.
– Поспорим? – Ее улыбка похожа на детскую. – Я действительно надеялась, что моя дочь образумится и сама вернет деньги, но у нее стокгольмский синдром или что-то в этом роде. После его смерти нужно будет промыть ей мозги.
Я изучаю ее, не в силах понять, то ли я все еще парализован, то ли просто в шоке и не могу пошевелиться. Она выглядит и пахнет так же, как та женщина, в которую я влюбился, но в ней столько энергии, какой я раньше не видел, она почти трясется от лихорадочного возбуждения.
– И когда я вернусь, – продолжает она, – ты поможешь мне опустошить их банковские счета и ликвидировать активы.
– Тебе следует просто убить меня, – холодно говорю ей, – потому что ты никогда не получишь того, чего хочешь.
Она ложится на кровать, так что мы оказываемся бок о бок, лицом друг к другу.
– Сначала все так говорят. Они представляют себе все пытки, о которых читали или смотрели в фильмах, и думают, что смогут это вынести или умрут, прежде чем сломаются. Но я знаю, как довести тебя до предела, не задев ни единого волоска на твоей голове.
Я вызывающе смотрю на нее, вопросительно подняв брови. Мои пальцы немеют, а левое плечо ноет от того, что на него приходится основной вес, потому что руки вытянуты за спиной.
Она постукивает по кончику моего носа ярко-красным ноготком.
– Кэтрин. – Имя моей дочери подобно очередному удару электрошокера. Меня охватывает ужас. – Ах, – хихикает Даника. – Видишь, как это просто? Она уже больше года встречается с очень красивым молодым человеком. Она думает, что он занимается финансами, но Кристиан работает на меня. Ты даешь мне то, что я хочу, и может быть, ее не продадут тому, кто больше заплатит. Она действительно прелестна. На черном рынке за нее можно выручить кругленькую сумму.
Я смотрю в эти глаза и вижу безумный огонек за яркой зеленью. Я не знаю, как она его так долго скрывала. Он меняет все ее лицо, будто, выйдя из гардероба, она вернулась совершенно другим человеком.
Положа руку мне на сердце, она с сочувствием смотрит на меня.
– Ты знаешь, каково это – иметь дочь. Как страшно думать обо всех опасностях, с которыми она сталкиваются, потому что мужчины – животные. Признай это, Ники, дорогой. Ты бы тоже не хотел, чтобы Кейн Блэк трахал Кэтрин. – У меня мурашки бегут по коже. Она садится и встает с кровати. – Мне пора собираться. Время летит так быстро, что и не заметишь, как пробьет десять.
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее:
– Я могу достать деньги, и тебе не придется убивать его. Мы могли бы сделать это прямо сейчас.
Даника запускает пальцы в свои влажные волосы и встряхивает их у корней.
– И в чем тогда веселье?
30Эми
– Даже в голове не укладывается все, что ты мне рассказываешь, – говорит Сюзанна, садясь рядом со мной на диван. Она ставит на стол две чашки кофе, которые принесла с кухни. – Это… это просто уму непостижимо. Нет, ну в самом деле, я же знаю этого парня. Я видела, как Дариус относится к тебе.
Я глажу Олли по голове. Он положил морду и передние лапы мне на бедро.
– Я не спала всю ночь, прокручивая все в голове снова и снова. Читая письма, которые мы писали друг другу. Рассматривая наши свадебные фотографии. Несколько недель назад Дариус был на седьмом небе от счастья от моей возможной беременности. А теперь он травит меня?! Какого хрена? В этом нет никакого смысла. Это какая-то гребаная бессмыслица.
Она накрывает мою руку своей.
– Слава богу, что у тебя есть видеозапись с ним. По нему и не скажешь, что он способен на что-то подобное. По крайней мере у тебя есть доказательства.
– Вот именно! Прошлым вечером мы с Алией просмотрели несколько часов записей. Он приправлял мои напитки, еду… даже в шампунь и средства для умывания что-то подсыпал. Уже много лет! И когда делает это, он разговаривает сам с собой. Как будто что-то бормочет. Бессвязно. Он сумасшедший, верно? – Я смотрю на нее. – Он, должно быть, сумасшедший. Похоже на раздвоение личности или что-то в этом роде.
– Я не знаю, милая. – У нее такое доброе и озабоченное лицо. – Я пишу художественные произведения и не смогла бы такое придумать.
Мне приходится избегать ее сочувствующего взгляда. Я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться.
– Я не знаю, что делать. И Кларисса… Она работала со мной еще до того, как я встретила Дариуса. В отношении нее будет проведено расследование, чтобы понять, есть ли у нас основания уволить ее, потому что потрахушек с моим мужем, по-видимому, недостаточно. Ты можешь в это поверить?
– Нет, – решительно отвечает она. – Я все еще не могу этого понять.
– Думаю, что и она тоже подсыпала что-то в мою еду. Я винила Алию в своем плохом самочувствии на работе, но Кларисса приносила мне еду по пути с обеда. И моя компания сократилась до минимума. Кларисса сказала, что это дело рук Алии, но та говорит, что она никогда не вмешивалась в дела компании, а Кларисса все контролировала.
– У тебя должна быть возможность уволить ее. После того, что сделала, она ни в коем случае не может сохранить эту работу. – Сюзанна качает головой.
– Черт побери, будем надеяться, что мы найдем какие-нибудь доказательства в отношении нее тоже.
– Я не хочу сказать, что в этом безумстве есть положительный момент, но Алия, похоже, намного лучше, чем я ожидала.
Вздохнув, я откидываюсь на подушки и закрываю усталые глаза.
– Я не знаю, то ли она просто пытается умаслить меня, чтобы я не выдвигала обвинений против ее сына и не устраивала скандал, то ли ей действительно небезразлично, что со мной происходит.