– Кейн, не ной, – усмехается она. – Из-за этого мне только труднее видеть твою привлекательность, даже с обнаженной грудью. Убеди меня, что ты стоишь всего, что произошло из-за тебя.
Он снова опускается на колени рядом с Дариусом, но обращается к ней:
– Ты едва не убила ее, когда она попала в аварию.
– Досадная оплошность человека, который уже мертв. А теперь вставай, – приказывает она ему, отходя от меня. – Ты откроешь сейф.
Я чувствую прилив надежды. Больше времени. Переход из одной комнаты в другую. Там у Кейна может появиться возможность одержать верх.
Он сердито оглядывается на нее через плечо. Затем смотрит ей за спину, еще сильнее стискивая зубы. Я видела, как моему сыну легко удается запугать других, но я никогда не видела у него такого убийственного взгляда.
Я порываюсь подойти к Дариусу, но рука на моем плече останавливает меня. Я оборачиваюсь на того, кто стоит позади меня, и вижу одну из служанок Кейна. Как там ее имя?
Мать Лили протягивает ей пистолет.
– Не ожидал от тебя такого, Би, – говорит мой сын, поднимаясь на ноги. Голым торсом он демонстрирует неоспоримую силу. У матери Лили не было бы ни единого шанса, если бы он смог добраться до нее.
– У нее мой брат, – тихо объясняет Би.
Невидимые стены сужаются вокруг нас. С каждым произнесенным словом мать Лили все больше напоминает чудовище. Я начинаю терять последнюю надежду, которая у меня была. Смерть кажется неизбежной. Но я не готова. Я не сказала всего, что хотела, и не сделала всего, что могла. Умереть, подведя всех своих детей, было бы самым страшным адом.
– Ты могла сказать мне, – говорит Кейн девушке. – Я бы тебе помог.
– Уже слишком поздно, – отмахивается мать Лили. – Давай пошевеливайся.
– Я не стану открывать сейф. – Тон моего сына слишком беспечен.
Невероятно, но мой пульс учащается. Успокаиваясь, Кейн становится лишь опаснее. Перемена в его поведении внушает страх, но в нем есть что-то безопасное. Напряжение в его теле и взгляде исчезает, но угроза, наоборот, становится более реальной.
– Я могу убить тебя, – равнодушно предлагает она, – и отрезать большой палец, чтобы открыть сейф.
– Да ради бога.
– Прекратите! – Я вырываюсь, вскакиваю на ноги и, спотыкаясь, подбегаю к Дариусу, опускаясь рядом с ним на колени. Он весь в поту и держится за живот, но кровь просачивается сквозь черную футболку Кейна. Я срываю с плеч шелковый шарф и прижимаю к его рукам. – Кейн, дай ей то, что она хочет!
– Все, что она хочет, – это убить меня. Возможно, ей также нужны деньги, но если бы дело было только в них, она могла бы забрать их в любое время. Арасели научилась у тебя хитростям этого ремесла. Верно, Стефани? Или она лучше тебя?
– Она всегда была лучше меня. Сама безупречность. – Гордость в ее голосе придает ее действиям еще больше аморальности. – До тебя она ни разу не ошибалась, но с твоим появлением все изменилось, ты – ее роковая ошибка. Однажды она усвоит этот урок, но я не позволю ей тратить свою молодость на тебя.
– Моей смертью это не закончится, как не закончилось и ее.
Наклонившись, я касаюсь губами лба Дариуса и шепчу ему, что я здесь, что люблю его, что он будет жить. Он извивается на полу, потерявшись в своей боли, и внутри меня зарождается буря.
Стефани усмехается над словами Кейна:
– Ты не слишком долго верил, что она мертва.
– Если бы я прожил остаток своей жизни вдовцом, это ничего бы не изменило. – Его тон очень уж спокойный. Безразличный. – Я бы по-прежнему любил ее, и она по-прежнему была бы моей женой.
Неужели он провоцирует ее своим бесстрашием? Или он так же безнадежен, как и я, и так же готов к смерти? Долгие годы он страдал, живя без Лили. Может быть, тогда он и смирился.
Где Лили? Сможет ли она остановить это безумие?
Ее мать смеется.
– Но то, что она жива, не помешало тебе спать со всеми подряд, не так ли? В конце концов, твои клятвы ничего не значили. Верно?
Кейн сжимает челюсти.
– Зная, что она жива и не со мной, что решила быть вдали от меня, какой бы ни была причина… Да, я был зол и обижен. Я хотел, чтобы ей тоже было больно. Настолько, что эта боль заставила бы ее вернуться. Я не горжусь этим. И я всегда буду жить с этим стыдом.
– Или ты можешь умереть с ним. Жаль, что тебе сделали вазэктомию. Ты понятия не имеешь, чего мне стоило обрюхатить Эрику, а затем подстроить ее встречу с тобой. Было бы забавно понаблюдать за этой картиной, пока ты пытался разобраться, что ребенок не твой. Видишь, насколько ты предсказуем?
– Теперь она в безопасности, – выдавливает он из себя.
– Скорее, не нужна мне больше! – восклицает она таким жизнерадостным тоном, что мы все ошеломлены.
Воцарившуюся на мгновение тишину нарушает громкий щелчок, от которого я подпрыгиваю. Я узнаю звук. Спрятавшись за креслом, я выглядываю и вижу, что Би направляет пистолет на Стефани. Курок щелкает снова. И еще раз.
Стефани выглядит раздраженной.
– Ты серьезно думала, что я дам тебе заряженное оружие, глупая девчонка?
И затем она двигается со сверхъестественной быстротой. Би ахает, и ее рука опускается. Пистолет падает на ковер. А из сердца торчит рукоять ножа.
Горничная смотрит на нас широко раскрытыми от ужаса глазами. Затем ее колени подгибаются, и она оседает на пол.
Открыв рот, я истошно кричу и, дав свободу своим эмоциям, уже не могу остановиться.
Отведя край длинной юбки в сторону, Стефани обнажает пустые ножны, пристегнутые к бедру, и быстро наклоняется, чтобы поднять свой нож. Кейн делает выпад в ее сторону, и она поворачивается, чтобы защититься, бросаясь на него с окровавленным клинком.
Мой крик напоминает взрыв ярости и истерики. Преимуществом Кейна являются воинственный дух и сила, но у матери Лили есть мастерство и скорость.
Она не бросает нож в Кейна, вместо этого ловко уклоняется от его кулака, полоснув по груди быстрым движением изящной руки. Затем разворачивается и в вихре алых юбок оказывается у него за спиной. А уже после поднимает руку, целясь ножом ему в шею.
– Нет! – Дариусу каким-то образом удается проскочить мимо меня и налететь на Стефани, оттолкнув ее от Кейна. Она с невероятной силой ударяется об пол. Тошнотворный звук резко прерывает мой крик, словно кто-то щелкает выключателем. Звук столкновения чего-то твердого с чем-то еще более твердым.
Дариус со стоном переворачивается на бок.
Стефани лежит на спине, ее потрясающе красивое лицо обрамляет быстро растекающаяся по мраморному камину лужа крови.
35Лили
– Они снова заработали, – сообщает мне сотрудник за стойкой регистрации в вестибюле. – Мы приносим извинения за доставленные неудобства.
Я бегу к лифту. Кейси следует за мной. Лейси осталась с Витте, чтобы согласовать действия для охраны Кэтрин и обеспечить подкрепление.
– Если мать ускользнет от меня, она вернется сюда за вами, – мрачно предупредила я Витте перед уходом. – Вам придется покончить с этим.
К тому времени он уже сидел, его раны промыты и перевязаны. Его голубые глаза стали холодными и безжизненными.
– Я знаю, что делать.
Я наклонилась, крепко обняла его, застигнув врасплох, и попыталась выразить свои многочисленные сожаления без слов.
Он обнял меня в ответ, запутавшись рукой в моих волосах.
– Не вызывайте подозрений у парня Кэтрин, – велела я им, направляясь к двери. – Мы ведь не хотим, чтобы Кристиан подался в бега. Он может быть полезен.
Я помню выражение лица Витте перед тем, как за мной закрылась дверь. Теперь он видит настоящую меня, но не судит строго. В конце концов, нам с ним будет что обсудить, если мы переживем этот день.
Но сейчас я не могу думать об этом. Пока лифт поднимается в пентхаус, я достаю телефон и звоню Рохелио.
– Лифты работают.
– Я слышал, как они снова включились. Уже захожу в один. – К нему вернулся голос, и звучит он мрачно. – Они не могли, мать твою, починить их до того, как я поднялся на шестьдесятый этаж?
– Ты молодец. Увидимся через минуту. – Я завершаю разговор и нетерпеливо притопываю ногой. Стоять на месте и ничего не делать – это медленная смерть.
Когда двери лифта открываются, я уже готова выскочить в вестибюль, но я вижу ужасную картину.
– Господи, – бормочет Кейси.
Мы подходим к двум лежащим на полу охранникам и проверяем пульс, но по количеству крови и положению их тел уже понятно, что не стоит питать особые надежды. Ужасно найти их и понимать, как тяжело их смерть отразится на Рохелио. Скоро он поднимется сюда, и мне мучительно осознавать, что моя мать снова причинила ему боль.
Поднявшись на ноги, я обхожу тела, открываю дверь и вхожу в пентхаус. Внезапно тревога и терпение рассеиваются, словно я попадаю в эпицентр урагана, становясь более сосредоточенной и настороженной. И сразу же ощущаю слишком знакомое притяжение. Это ты, любовь моя? Это она? Возможно, вы оба вместе в первый и последний раз.
Я тихо пробираюсь на кухню за ножом, которым не собираюсь пользоваться. Я не смогу. И уже знаю это. Я могу притворяться и блефовать, и она разоблачит мою игру, но, может быть, мне удастся выиграть время, чтобы ты сбежал. Это крошечная надежда, но она все, что у меня есть.
В пентхаусе слишком тихо. Даже когда Витте нет дома и я читаю в одиночестве, здесь всегда присутствует некий фоновый шум. Ветер неистово раскачивает небоскреб. Он скрипит и жалобно стонет, словно любовник, молящий о пощаде от страсти. Но гробовая тишина кажется неестественной. Даже крики или потасовка были бы желанными признаками жизни.
Я выхожу из кухни и кружу по дому. Прохожу мимо спальни Витте, минуя другие комнаты и свой кабинет. Заворачиваю за угол и приближаюсь к библиотеке.
И тут слышу рыдания.
Я срываюсь на бег, стараясь двигаться бесшумно. На полной скорости заворачиваю за угол и плавно притормаживаю на скользких полах, обшаривая взглядом комнату.
Дариус лежит на полу. Алия на коленях рядом с ним, всхлипывает и прижимает сложенное полотенце, вероятнее всего, к ране в животе. Я ищу тебя, кровь шумит в ушах.