Эми закатывает глаза и смеется.
– Я отказалась от мужчин на какое-то время. А это значит, что я свободна для ужина.
– Будет здорово поболтать. Напиши ей, что сможешь прийти. Она назначила быть у нее в семь.
Она кивает и улыбается.
– Рада, что мы научились собираться вместе и веселиться, иначе я быстро загрузила бы Тиндер.
Ты смеешься, обнимаешь меня за талию и прижимаешь к себе.
– А мы бы улетели более ранним рейсом, поверь мне. Тебя куда-нибудь подбросить?
– Не-а, – отказывается она. – Спасибо. Мой офис в паре кварталов отсюда, и я не против сжечь десять из миллиона калорий, которые только что съела.
Я подхожу к ней и обнимаю на прощание.
– Увидимся через несколько часов.
Она удаляется по улице – прелестная фигурка в темно-сером, с короткими упругими кудряшками шоколадного цвета.
Затем я поворачиваюсь к тебе:
– У тебя есть какие-нибудь планы до ужина?
Ты открываешь мне пассажирскую дверь и протягиваешь руку.
– Мы могли бы еще раз обсудить работу в Барселоне.
– Могли бы, – соглашаюсь я, скользя на сиденье. – Нельзя быть слишком подготовленным к захвату.
Через неделю после того, как похоронили мою мать в море, мы прочесали квартиру Даники и нашли в мусорном ведре на кухне счет за коммунальные услуги с другим адресом и именем. Это была квартира, в которой на самом деле жила моя мать. Там я обнаружила свои фотографии в рамках, от младенческих до совсем недавних. Я нашла одежду и украшения, личные вещи, которые отражали ее истинную сущность. Отличные вещи, которые я всегда буду хранить и которыми дорожу.
Еще мы нашли записную книжку с закодированной информацией, и я знала, как ее расшифровать, что позволило разоблачить всю сеть Вэла и дало нам новые цели. Мы нашли фотографию мамы в молодости, на которой она держалась за руки с парнем. Обоим на вид чуть за двадцать. Снимок был примечателен тем, что это единственная ее фотография с мужчиной.
С учетом всей остальной информации, которую собрали из ее вещей, мы надеемся найти его. Он ее брат? Друг? Мой отец? Он виноват в искалеченном сознании моей матери? Из намеков мамы, которые она делала на протяжении многих лет, я знаю, что такой мужчина существует. Была ли она в здравом уме до их встречи? Я не знаю. Некоторые женщины со временем становятся сильнее после пережитого жестокого насилия, например Алия. А другие навсегда остаются сломленными, как моя мать.
Ты закрываешь мою дверцу и обходишь машину спереди. Когда ты усаживаешься на водительское сиденье, я счастливо вздыхаю, потому что рада просто быть рядом с тобой.
– В Испании сейчас восемь часов, – отмечаешь ты. – Мы могли бы позвонить команде и узнать, как там дела.
– Да, и это тоже.
Рохелио, Сальма, Това и Лейси работают с испанской командой, занимаясь подготовительной работой. Я смирилась с тем фактом, что они намерены ликвидировать организацию Вэла.
И ты тоже. Или, я бы сказала, ты предан мне и защищаешь других от таких подлых личностей, как моя мать. Встреча с ней открыла тебе глаза на безнравственность, которая существует в мире и каждый день влияет на жизни невинных людей.
Я переживала, что твое участие в этой деятельности изменит тебя. Я всегда хотела отделить эту часть своей жизни, но ты не позволил. Ты настоял, чтобы мы работали вместе. Я наблюдала, как ты погружаешься в нашу новую совместную жизнь, становишься сильным и надежным, как гигантский дуб, и пускаешь корни. Я по-прежнему не допускаю тебя ко всему, что касается убийств, но организация, координация, содействие… Не говоря уже о том, что твое обаяние и харизма не раз облегчали работу. Ты стал бесценным членом команды. Мы партнеры во всех отношениях, как две половинки единого целого.
Ты бросаешь на меня взгляд, нажимая на кнопку зажигания, и мощный двигатель с ревом оживает.
– Похоже, ты не хочешь ни того, ни другого.
Я поворачиваюсь к тебе и приспускаю солнцезащитные очки, чтобы ты мог видеть мои глаза.
– Я бы предпочла заняться тобой.
Ты выгибаешь бровь и одариваешь меня медленной, сексуальной улыбкой.
Витте
– Как три недели могут пролететь так быстро, если ничего не делаешь? – спрашивает Кэтрин, когда мы прогуливаемся по пляжу с аквамариновой водой и розовым песком.
Мы собирались провести здесь отпуск в прошлом году, но в итоге остались в ее квартире. Я заботился о ней, пока она была в безутешном горе.
Я глубоко вдыхаю соленый морской воздух и улыбаюсь.
– Я приму это как комплимент. Должно быть, я не слишком тебе наскучил.
Смеясь, она поворачивает ко мне голову, и ее прекрасные золотисто-рыжие волосы падают на лицо. Она потрясающе красивая молодая женщина, вобравшая в себя все лучшее от своей матери и от меня. У нее мои глаза, и я сожалею, что они затуманены грустью. Она держится молодцом во время нашего отпуска, но я знаю, что убийство ее парня Кристиана, которого она любила, остается для нее тяжелым испытанием.
Она оплакивает человека, который был ненастоящим: внимательного финансиста с отличным чувством юмора и любившим всех животных без исключения. Она думает, что со временем они поженились бы и он стал бы отцом ее детей.
На самом деле он был бандитом и часто пользовался своей привлекательной внешностью и обаянием, чтобы заманивать женщин в опасные ситуации, где их могли похитить и продать в рабство. У него был длинный список обвинений, и его разыскивал Интерпол. Моя дочь – единственный человек на земле, которому небезразлично, что он больше не дышит, и я чувствую вину за то, что причинил ей эту боль.
Я тоже нахожусь в исключительном положении, поскольку точно знаю, что она чувствует. Хотя я понимал, что не стоит доверять женщине, которую полюбил, я и не подозревал, насколько масштабны ее махинации. Даника была не просто женщиной, скрывающей свои намерения, ей удалось полностью скрыть свою настоящую сущность. В последний час, проведенный вместе с ней, я говорил с человеком, который был мне совершенно незнаком.
Так что, как и моя дочь, и в какой-то степени миссис Блэк, я оплакиваю вымышленную персону.
– Папа, ты бываешь разным, – говорит Кэтрин, беря меня за руку, – но тебя точно нельзя назвать скучным.
– Рад это слышать.
– Из всех, кого я знаю, ты живешь самой захватывающей жизнью. Раньше я думала, что, наверное, ужасно все время торчать в Нью-Йорке. Теперь ты катаешься везде.
Отпустив мою руку, она поворачивается ко мне лицом и продолжает идти уже спиной вперед.
– Это романтично, что Кейн взял и сбросил оковы повседневной рутины, – она кружится на месте, ее волосы развеваются, как знамя, – и теперь путешествует по миру со своей женой, наверстывая упущенное время.
Моя улыбка становится шире. С каждым днем дерзкая, жизнерадостная сторона натуры моей дочери все чаще дает о себе знать.
– Да, они очень любят друг друга.
И очень опасны как пара.
Я видел, как команды после долгих лет совместной работы действуют слаженно, достигая гармонии, которая облегчает их деятельность. Мистер и миссис Блэк были в разлуке гораздо дольше, чем были вместе, а теперь воссоединились, и у них такая близость, какой я никогда не встречал. Недавно в критический момент в переполненном вестибюле отеля в Каире я наблюдал, как они переглянулись и одним взглядом изменили первоначальный план и договорились о новом. После чего действовали как единое целое и предотвратили катастрофу.
Пока что лишь горстка людей, которым мы доверяем, знает, что Стефани Ласка мертва. Поскольку большинству неизвестно, что у нее был ребенок, Арасели нашла возможность использовать их внешнее сходство, чтобы получить исключительный доступ. Ходят слухи, что Стефани Ласка задалась целью устранить подручных ее покойного мужа, которые ей не верны. Пока что это полезный отвлекающий маневр.
– Куда ты поедешь дальше? – спрашивает Кэтрин.
– В Барселону.
– Она у меня в списке! – восклицает дочь, имея в виду места, где она хочет провести наш совместный отдых. – Когда мы туда поедем, ты уже будешь знать, что посмотреть и чем заняться.
– Уверен, у тебя уже есть некоторое представление о том, чем бы ты хотела там заняться.
– Естественно! – Она подбегает к качелям, свисающим с искривленного дерева, которое выглядит так, будто постоянно раскачивается на сильном ветру.
Мы совершаем эту прогулку каждое утро, и каждый раз она несколько минут качается на них. Я сажусь на песок и наблюдаю за ней, стараясь запомнить эту картину. Она уже взрослая женщина, но в такие моменты я все еще вижу свою маленькую девочку.
Словно прочитав мои мысли, она спрашивает:
– Как ты думаешь, у них когда-нибудь будут дети? Или они так и будут странствовать?
Она раскачивается вперед, вытянув длинные ноги к горизонту.
Я обхватываю руками согнутые колени и представляю пляжный домик в Гринвиче, наполненный детским смехом. Я мечтаю об этом и знаю, что они обсуждали эту тему.
– Да, они заведут семью, когда придет время.
– Они наймут няню? Или ты собираешься добавить смену подгузников в свои должностные обязанности?
– До этого еще далеко, но могу с уверенностью сказать, что мне будет приятно присматривать за любым ребенком в семье. Я не позволю какой-то приходящей няне лишить меня этой радости.
Она смеется.
– Ладно. Оттачивай навыки няни к тому времени, когда настанет моя очередь стать мамой.
Затянувшаяся меланхолия моей дочери давила на грудь тяжелым камнем. Но сейчас эта тяжесть начинает ослабевать. Стойкость человеческого духа удивительна. Достаточно взглянуть на Эми Сирл, Алию Арманд, Кейна и Арасели Блэк, чтобы убедиться в этом.
Кэтрин спрыгивает с качелей и приземляется на ноги на песок.
– Я умираю с голоду, – заявляет она. – Давай позавтракаем и махнем в бассейн.
Я встаю, и она берет меня под руку. Я доволен своим прошлым, настоящим, и всем, что обещает принести будущее.
Кейн
Я выскочил из машины еще до того, как водитель такси остановился, и бросился к твоему дому в Гринвиче, где мы впервые встретились. Паника скрутила внутренности в узел, вызывая тошноту и дрожь. Полуторачасовая поездка была настоящей пыткой, я обзванивал всех, кто тебя знал, в попытках найти.