Отказать всем чувствам!
Баз в одиночестве идет через двор. С момента его возвращения мы не разговаривали.
Наверное, мы никогда толком не разговаривали. Даже в тот раз в Лесу. Саймон появился раньше, чем мы смогли пообщаться, а потом так же внезапно исчез.
Если ты считаешь, что можешь обойтись без Саймона, он обязательно появится, будто напоминая, что в этой трагедии все остальные – лишь второстепенные персонажи.
Когда в тот день Саймон и Пенни исчезли, Баз отпустил мои руки:
– Что, черт побери, сейчас случилось со Сноу?!
Это были последние слова, которые он сказал мне.
Но Баз по-прежнему бросает на меня взгляды в столовой. Это выводит Саймона из себя. Сегодня утром он не на шутку разозлился и швырнул вилку на стол. А когда я посмотрела на База, тот подмигнул.
Сейчас же я пытаюсь догнать его. В лучах заходящего солнца сероватая кожа База приобретает теплый оттенок. А мои волосы, наверное, пылают огнем.
– Бэзил, – спокойно произношу я и улыбаюсь так, словно его имя хранит в себе тайну.
Он слегка поворачивает ко мне голову:
– Веллбилав. – Голос у него уставший.
– Мы не разговаривали с твоего возвращения.
– А раньше мы разговаривали?
– Не так много, как хотелось бы, – осмеливаюсь сказать я.
Он вздыхает:
– Кроули, Веллбилав, есть способ и получше, чтобы привлечь внимание родителей.
– Что?
– Ничего, – говорит он не останавливаясь.
– Баз, но я думала, тебе нужно с кем-нибудь поговорить.
– Нет, у меня все хорошо.
– Но…
Он останавливается и вздыхает, потирая глаза:
– Слушай… Агата. Мы оба знаем: из-за чего бы вы ни повздорили со Сноу, вскоре вы помиритесь и вновь будете строить свое золотое будущее. Не усложняй ситуацию.
– Но мы не…
Баз идет дальше, слегка прихрамывая. Может, поэтому он не играет в футбол. Я иду следом.
– Может, мне не нужно золотое будущее, – говорю я.
– Дай знать, когда выяснишь, как перехитрить судьбу.
Он идет так быстро, как только может при своей хромоте. Ни к чему мне бежать следом – это будет выглядеть нелепо.
– Может, мне хочется чего-то более интересного! – кричу я ему в спину.
– Во мне нет ничего интересного! – не оборачиваясь, кричит он в ответ. – Я не подхожу тебе. Уясни это.
Я закусываю нижнюю губу, удерживаясь от желания обхватить себя руками, как шестилетний ребенок.
Откуда он знает, что не подходит мне?
Почему все кругом считают, будто знают, что мне нужно?
Глава 38
Сноу пялится на меня весь день, и так уже несколько недель, а я совершенно не готов к этому. Может, тетя Фиона права: мне стоило подольше задержаться дома и отдохнуть. Чувствую я себя как мешок с дерьмом.
Я не могу насытиться и не могу согреться, а прошлой ночью в Катакомбах на меня даже напали. Там внизу чертовски темно. И хотя я вижу в темноте, мне показалось, что я снова в том мерзком гробу у тугодумов.
Я не смог остаться в подземелье ни секунды больше. Поймал шесть крыс, разбил им головы об пол, завязал хвосты в узел, потом забрал с собой наверх и высосал их кровь во дворе при свете звезд. С таким же успехом я мог выгравировать на стенах школы, что я вампир. Во имя Кроули, вампир, который боится темноты.
Тушки крыс я бросил мервульфам. Они хуже крыс. Я бы высосал их всех, если бы после них во рту не оставалось такого дурного привкуса на несколько недель. Тухлятины и рыбы.
Потом девять часов кряду я проспал как убитый, и этого показалось мало. С обеда я никак не могу проснуться, и у меня даже нет возможности подняться к себе в комнату, чтобы вздремнуть. Наверняка Сноу будет сидеть напротив меня и пялиться.
С тех пор как я вернулся, он преследует меня повсюду. Он не был таким упорным с пятого курса. Вчера он даже пошел за мной в мужской туалет и сделал вид, что ему нужно вымыть руки.
У меня нет сил на все это.
Чувствую, будто мне снова пятнадцать. Тогда я был готов сдаться, если он приблизится, – поцеловать или укусить. Я пережил тот год лишь потому, что так и не смог решить, какой вариант закончит мои страдания.
Может, стоило попробовать, и мои страдания прекратил бы сам Сноу.
Об этом я фантазировал с пятого курса: о поцелуях, крови и Сноу, освобождающем мир от меня.
Днем я понаблюдал за футбольной тренировкой, найдя предлог посидеть в сторонке, а когда все направились на ужин, ускользнул от команды.
Веллбилав перехватывает меня во дворе и пытается затянуть в свою девичью мелодраму, но сейчас мне не до романтических терзаний. Я слышал, как мисс Поссибелф сказала, что завтра Маг возвращается в Уотфорд, а я так и не проник к нему в кабинет. Потому что затея идиотская. Но если я поднимусь туда и что-нибудь возьму, тетя Фиона отстанет от меня хоть на какое-то время.
Я несусь к Плачущей Башне и, минуя спиральную лестницу, поднимаюсь на служебном лифте до самого верха.
Иду к покоям директора. Когда мама была директрисой, я, совсем еще кроха, жил здесь вместе с ней. Почти каждые выходные приезжал отец, а летом мы все вместе ездили в наш особняк в Гемпшире.
Мама разрешала мне играть у себя в кабинете, пока работала. Она заходила за мной в детскую комнату, а потом я собирал лего у нее на ковре.
Когда я дохожу до кабинета директора, то дверь легко распахивается передо мной. Маг не снял заклинаний, наложенных моей матерью для того, чтобы впускать меня внутрь. Я также могу попасть к нему в покои. Как-то раз я проскользнул туда, и в итоге меня стошнило в унитаз. Фиона с радостью заставила бы меня инспектировать апартаменты Мага каждую ночь, но я сказал ей, что стоит оставить эту возможность про запас. И воспользоваться в нужный момент, а не потратить на то, чтобы навалить ему на кровать мешков с дерьмом.
– К тому же, Фиона, я не накладываю кучи в мешки.
– Да я сама могу все сделать, тупица!
Мой желудок сжимается, когда я захожу в кабинет. Когда вижу мамин стол. Внутри темно, шторы задернуты, поэтому я зажигаю огонек на ладони и вытягиваю ее перед собой.
Когда я так делаю, моя мачеха пугается до смерти:
– Бэзилтон, не надо! Ты же можешь загореться!
Но для меня зажечь огонь так же просто, как вздохнуть: магия почти не тратится, и я чувствую, что держу все под контролем. Огонь может скользить между моими пальцами, как змея. «Он копия Наташи, – говорит отец. – В нем огня больше, чем в демоне».
Но отец все же отчитал меня, когда застукал с сигаретой в амбаре для повозок. «Во имя Кроули, Баз, ты же можешь загореться!»
Кабинет директора выглядит в точности таким же, как и в детстве, когда я играл здесь. Я думал, что Маг выкинет все вещи моей матери и повесит постеры с Че Геварой, но нет.
На его стуле лежит пыль. На стуле моей матери. И толстый слой пыли на клавиатуре. Вряд ли Маг вообще пользуется ею. Он не из тех, кто будет сидеть за компьютером и печатать. Скорее разгуливать где-нибудь и размахивать мечом, а также всячески пытаться оправдать свой костюм Робин Гуда.
С помощью палочки открываю верхний ящик. Ничего… Только канцтовары столетней давности. Зарядка от телефона.
В этом ящике мама держала чай, а еще мятные батончики «Аэро» и капли с гвоздикой. Наклоняюсь понюхать – могу ли я уловить их запах, ведь чутье у меня тоньше, чем у других. Я могу учуять то, что не может никто другой. Ведь я не человек.
В ящике пахнет древесиной и кожей. Во всей комнате пахнет древесиной, кожей и сталью, как и сам Маг. Вручную открываю другие ящики. Там нет никаких ловушек. Как и личных вещей. Даже не знаю, что взять для Фионы. Может, книгу.
Подношу пламя к книжной полке, испытывая желание подуть и сжечь эту комнату, ко всем чертям. Но потом замечаю, что все книги перемешаны. В этом нет никаких сомнений. Они кое-как всунуты на полку, а не поставлены на свое место, часть грудами лежит на полу. Мне хочется вернуть их на полки и рассортировать по темам, как делала моя мать. Она никогда не запрещала мне прикасаться к книгам. Я мог взять любую, с условием, что поставлю на место, а еще мама просила рассказать, если что-то смутит или напугает меня.
Может, следует воспользоваться тем, что книги перемешаны: никто не заметит, если одна исчезнет. Или даже несколько. Я тянусь к тому с выгравированным драконом на корешке: пасть зверя распахнута, а из нее вырывается огонь, складываясь в название «Пламя и вспышки – искусство возгорания».
Полоска света на полке вдруг становится шире, я круто разворачиваюсь, роняя том. Шуршат страницы, и что-то вылетает из книги, когда она приземляется на пол.
На пороге стоит Сноу.
– Что ты здесь делаешь? – требовательно спрашивает он.
Его клинок уже готов к бою.
Я достаточно насмотрелся на этот меч в действии, но, вместо того чтобы напугать, он меня даже успокаивает. Мне и раньше приходилось иметь дело с такой ситуацией… со Сноу.
Наверное, я действительно измотан, поскольку говорю ему правду:
– Ищу одну книгу матери.
– Тебе нельзя быть здесь, – отвечает он, сжав клинок обеими руками.
Я заношу огненный шар выше и отхожу от полок:
– Я не собираюсь ничего портить. Просто хочу взять книгу.
– Зачем? – Он опускает взгляд на лежащую между нами книгу и делает рывок вперед, покидая свою боевую стойку, лишь бы опередить меня.
Я прислоняюсь спиной к полкам и скрещиваю ноги. Сноу сгорбился над книгой. Очевидно, он думает, что это ключ, способный раскрыть мой заговор.
Сноу встает, глядя на клочок бумаги в своей руке. Выглядит он угрюмым.
– Держи, – тихо произносит он, протягивая мне предмет. – Я… извини.
Беру у него бумажный квадратик – фотографию. Хочется сунуть ее в карман и взглянуть позже, но любопытство берет верх, и я смотрю на нее.
На снимке изображен я.
Должно быть, в яслях. В Уотфорде раньше была детская комната для сотрудников и дневная школа, там и нанесли удар вампиры.
На этой фотографии я совсем малыш. Трех или четырех лет, в серой хлопчатобумажной одежде, легких шортиках и в белых кожаных ботиночках. Но больше всего меня удивляет цвет моей кожи: она красновато-золотистая на фоне белой рубашки с воротничком и белых носков. Я улыбаюсь в объектив камеры, а кто-то держит меня за руку…