Хочу возразить:
– Что… – (Баз останавливается, фыркает, потом поворачивается ко мне.) – А что со всем остальным? – спрашиваю я.
– С чем остальным? Ты про учебу? Мы по-прежнему можем ходить на занятия.
– Нет, – рычу я. – Ты знаешь, о чем я. – Я думаю о последних семи годах своей жизни. О каждой пустой угрозе База и каждой реальной. – Ты хочешь, чтобы я работал над этим вместе с тобой, но… ты также хочешь столкнуть меня с лестницы.
– Хорошо. Обещаю не сталкивать тебя с лестницы, пока мы во всем не разберемся.
– Серьезно, – говорю я. – Я не смогу помочь, если ты постоянно будешь меня подставлять.
– Думаешь, это подстава? – ухмыляется он. – Я вернул свою мать из мира мертвых, чтобы разобраться с тобой?
– Нет.
– Перемирие, – говорит он.
– Перемирие?
– Саймон, уверен, ты знаешь значение слова «перемирие». Никакой агрессии, пока мы не доведем дело до конца.
– Никакой агрессии?
Он закатывает глаза:
– Никаких агрессивных действий.
Я хватаю волшебную палочку со стола, разделяющего наши кровати, и подхожу к Базу. Поднимаю палочку левой рукой и вытягиваю правую:
– Поклянись! На магии.
Сощурившись, Баз смотрит на меня. Я вижу, как напряглась его челюсть.
– Хорошо, – произносит он, отмахиваясь от моей палочки. – Но не приближайся ко мне с этим.
Он достает свою палочку из кармана куртки и заносит между нами. Потом берет меня за руку – у него холодная ладонь, – и я рефлекторно отстраняюсь. Баз усиливает хватку.
– Перемирие, – говорит он, не отрывая от меня глаз.
– Перемирие, – повторяю я куда с меньшей уверенностью.
– Пока мы не выясним правду, – добавляет он.
Я киваю.
Он стучит палочкой по нашим рукам: «Слово англичанина закон!»
Чувствую, как магия База проникает в мою ладонь. По ощущениям чужая магия всегда другая – так же, как чужая слюна всегда другая на вкус. Хотя я могу судить об этом только на примере Агаты. Магия База обжигает. Как жар от трения. Огонь проникает в мышцы.
Мы только что дали клятву. Раньше я никогда не давал клятв. Баз по-прежнему может ее нарушить, может напасть на меня, но у него сведет судорогой руку, и он лишится голоса на несколько недель. Может, это часть его плана.
Мы смотрим на наши сцепленные руки. Я по-прежнему чувствую его магию.
– Обсудим все после уроков, – говорит Баз. – Когда вернемся сюда.
Он ослабляет хватку, и я выдергиваю руку:
– Хорошо.
Я прихожу на завтрак поздно и вижу, что Пенелопа не взяла для меня копченой рыбы или тостов.
Она ворчит, что настроения разговаривать у нее нет, как, впрочем, и у меня, хотя мне столько нужно ей рассказать.
Агата по-прежнему не сидит с нами за столом. Этим утром я и вовсе не вижу ее. Может, сейчас она проводит время с Базом. Нужно было добавить этот пункт в перемирие: «А еще тебе придется оставить в покое мою девушку».
Точнее, бывшую девушку.
– Есть какие-нибудь вести от твоей мамы? – спрашиваю я у Пенни.
– Нет. Баз меня выдаст?
– Нет. Маг вернулся?
– Я его не видела.
Она ест вдвое меньше своей обычной порции, а я вдвое больше, просто чтобы занять рот. Я ухожу пораньше, направляясь на занятие по греческому. Мне кажется, что я подвел Пенни, так как не могу принять ее сторону и восстать против Мага. Но если уж на то пошло, я не могу принять его сторону и восстать против Пенелопы.
Когда я добираюсь до класса, Баз уже сидит там. Игнорирует меня. Он делает это все утро. Несколько раз вижу, как он шушукается в коридоре с Дэвом и Нилом.
Пришло время встретиться у нас в комнате, и я говорю Пенни, что пропущу чаепитие – собираюсь позаниматься, и бегу через двор в Дом Лицедеев.
Только на ступеньках я задаюсь вопросом, не ловушка ли наша встреча, но, наверное, это просто паранойя. Базу не нужно заманивать меня в нашу комнату: я и так провожу там каждую ночь.
Когда он пытался скормить меня химере, все было иначе. В тот раз он попросил встретиться с ним в Туманном Лесу. Сказал, что у него есть важная информация насчет моих родителей и что слишком опасно разговаривать об этом на территории школы.
Я знал, что он лжет.
Я сказал себе, что пойду в Лес лишь затем, чтобы разоблачить коварные замыслы База и разбить его в пух и прах. Но в голову все равно закрадывалась мысль: вдруг он и правда что-то знает о моих родителях? Кто-то же должен знать, кем они были. И даже если Баз собирался воспользоваться информацией против меня, все равно это лучше, чем ничего.
Забавно, что химера заметила База первым – он прятался за деревьями – и погналась за ним, а не за мной. Стоило отдать его монстру на растерзание. Он это заслужил…
А на четвертом курсе случилась такая история: Баз оставил мне записку, написанную почерком Агаты. Там говорилось, чтобы после наступления темноты я ждал ее под тисовым деревом. Было очень холодно, и, конечно, Агата не пришла, а я проторчал на улице всю ночь, пока утром не подняли мост. Согревающее заклинание не работало, а снежные дьяволы то и дело кидали мне в голову каштаны. Я подумывал уничтожить их, но эти магические существа находятся под защитой. Из-за глобального потепления. Я ожидал, что вот-вот случится нечто пострашнее. Зачем Базу истязать меня снежными дьяволами? Они лишь полуразумные снежные комки с бровями и руками. И даже не злобные. Но больше ничего не случилось, а значит, коварный план База провалился или же его коварный план заключался в том, чтобы заморозить меня до полусмерти в ночь перед важным экзаменом.
А в прошлом году Баз сказал, что меня хочет видеть мисс Поссибелф, а когда я пришел к ней в кабинет, он запустил туда черного хорька. Мисс Поссибелф не сомневалась, что виноват я, хотя она и правда хорошо ко мне относится.
Я отыгрался, подсунув хорька к нему в шкаф. Впрочем, ничего я не выиграл, поскольку живем мы в одной комнате.
Сейчас я стою возле нашей двери. Все еще пытаюсь понять, не попаду ли в ловушку. Решаю, что это не важно: даже если ловушка, я все равно войду.
Открываю дверь и вижу, как Баз придвигает к нашим кроватям старомодную классную доску.
– Откуда она взялась? – спрашиваю я.
– Из класса.
– Ясно, но как она попала сюда?
– Прилетела.
– Нет, я серьезно.
Он закатывает глаза:
– Я применил заклинание «Вверх, вверх и прочь!». Раз плюнуть.
– А зачем?
– Сноу, потому что мы разгадываем тайну. А мне нравится расставлять все по полочкам.
– Значит, так ты обычно строишь планы моего уничтожения?
– Да. Использую разноцветные мелки. Прекрати жаловаться. – Баз открывает рюкзак и достает пару яблок и бумажных свертков. – Ешь, – говорит он, кидая один мне.
Там ролл с беконом. Также у База с собой термос с чаем.
– А это еще что?
– Как видишь, чай. Я знаю, что ты не можешь нормально функционировать, пока не набьешь желудок.
Я распаковываю ролл и откусываю:
– Спасибо.
– Не благодари меня. Как-то это неправильно.
– Неправильно, когда ты приносишь мне бутеры с беконом.
– Всегда пожалуйста. А Банс когда придет?
– Зачем ей приходить?
– Потому что вы все делаете вместе, так ведь? Когда ты обещал помочь, я рассчитывал, что ты приведешь свою мозговитую помощницу.
– Пенелопа ничего об этом не знает.
– Она не знает о Госте?
– Нет.
– Почему? Я думал, ты ей все рассказываешь.
– Просто… мне казалось, это касается только тебя.
– Это и так касается только меня, – говорит Баз.
– Вот. Поэтому я и не сказал ей. Так с чего начнем?
На его лице появляется хмурое выражение.
– Я думал, Банс скажет нам, с чего начать.
– Давай начнем с того, что знаем.
Пенелопа обычно начинает с этого.
– Хорошо.
Баз заметно нервничает. Он стучит кусочком мела по ноге, оставляя на штанине белые пятна. «Никодемус», – пишет он на доске аккуратным почерком с наклоном.
– Этого мы не знаем, – говорю я. – Если, конечно, у тебя не появилось идей.
– Нет. – Он качает головой. – Я никогда о нем не слышал. Во время обеда я бегло просмотрел информацию в библиотеке, но вряд ли я что могу найти в «Детском саду рифм».
Большинство магических книг убрали из уотфордской библиотеки. Маг хочет, чтобы мы сосредоточились на книгах нормалов и лучше знали их язык.
До реформ Мага в Уотфорде ревностно преподавали традиционные заклинания в ущерб более новым, которые работали лучше. Выдвигались проекты популяризации викторианской культуры и книг среди нормалов, чтобы вдохнуть новую жизнь в старые заклинания.
– Язык имеет свойство развиваться, – говорит Маг. – То же должны делать и мы.
Баз снова смотрит на доску. Сейчас волосы у него сухие и свободно падают на лицо. Он заводит прядь за ухо, потом пишет на доске дату: «12 августа 2002 года».
Хочу спросить, что случилось в тот день, но потом понимаю.
– Тебе было всего пять лет, – говорю я. – Ты что-нибудь помнишь?
Он смотрит на меня, потом снова на доску:
– Немного.
Глава 43
Немного. Я не помню, как начался день или каких-то обыденных вещей.
Помню кое-что из того, что происходило за тот год: поездку в зоопарк; как отец сбрил усы, а я не узнал его.
Помню, как оставался в детской, но только в общих чертах.
Каждый день нам давали добавки для улучшения пищеварения и молоко. А еще помню фреску кролика на потолке. И маленькую девочку, укусившую меня. Помню, что там были паровозики и мне нравился зеленый. Что там находились малыши и, когда кто-то из них плакал, няня позволяла мне стоять у люльки и говорить: «Все хорошо, крошка, у тебя все будет в порядке». Так говорила мне мама, когда я плакал.
Кажется, нас там было не слишком много. Лишь дети преподавателей. Две комнаты. Но я оставался с малышами.
Не помню в деталях, как пошел туда двенадцатого августа. Зато помню, как в комнату ворвались вампиры.
Вампиры, то есть мы, необычайно сильны, когда отправляемся на охоту. Крепкая дубовая дверь с вырезанными на ней зайчиками и барсуками не станет преградой для группы таких, как я.