За три с небольшим часа взвод добрался до Нильского озера. Одно только название, что озеро. Все равно что море на Луне. На самом деле – холмистая равнина, рассеченная несколькими глубокими трещинами. Если смотреть сверху, похоже на треснувшую корку пирога. Добрались без происшествий. Время от времени со стороны Ацидалийского моря, где находились передовые позиции траггов, взлетали разноцветные сигнальные ракеты. Один раз в багровом небе появилась серебристая капля разведзонда. И тогда бойцам пришлось залечь среди камней, укрывшись маскировочными покрывалами. Зонд покружил у них над головами и уплыл в сторону базы. Видимо, это был обычный дежурный облет местности.
Минут двадцать ушло на то, чтобы отыскать вход в ущелье.
Все было тихо и спокойно. Настолько, что, наверное, стоило бы насторожиться. Но нет, они были почти уверены, что все самое трудное позади. Ущелье было настолько глубоким и узким, что разведзонды не могли просканировать его до дна. Взводу всего-то и оставалось – дойти до конца ущелья, выяснить, что произошло с пропавшими солдатами, и отыскать то, что майор Ракша называл загадочным словом «артефакт». Обсудив задачу между собой, бойцы пришли к выводу, что «артефакт» – это, по всей видимости, что-то из вооружения траггов. Или скафандр, без которого никто еще ни разу трагга не видел. Эти инопланетные ублюдки даже если оставляли позиции, взрывали всю свою технику. Так что оставались лишь мелкие кусочки металла и пластика, оплавленные настолько, что невозможно было понять, что они собой представляли прежде. А в скафандры траггов были встроены системы самоуничтожения. Как только трагг погибал, скафандр взрывался, обращая заключенное в него тело в ничто. По всей видимости, в системе самоуничтожения была задействована еще и какая-то химия, потому что от мертвого тела буквально ничего не оставалось. Только серый, похожий на золу налет. Который тут же смешивался с вездесущей марсианской пылью. И окончательно обращалась в ничто. В некую призрачную сущность, продолжающую вечно витать над безжизненной марсианской пустыней.
Интересно, на что рассчитывали трагги? Превратить Марс в цветущий сад? У людей, помнится, тоже были когда-то такие планы. А что теперь? Лучшее, что они смогли – превратили Марс в поле боя. На войну деньги моментально нашлись. А вот на проект террареформации Марса их почему-то всегда не хватало.
«Какой там Марс! – махали руками все те, кто распоряжались этими самыми деньгами. – Нам бы на Земле навести порядок!»
Однако еще Великий Император Ху говорил: «Если хотите навести порядок, для начала избавьтесь от тех, кому он мешает. Иначе получается замкнутый круг. Или – мертвая петля».
Но что делать, если наведением порядка занимаются именно те, кому от него никакого проку?
Вот то-то и оно.
В штабе командования объединенными вооруженными силами Земли на Марсе царили дисциплина и порядок. Всем документам, как входящим, так и исходящим, присваивали соответствующие номера. Все войсковые соединения получали свои кодовые наименования. Любая информация, выходившая за предела штаба, исправно шифровалась. В том и заключался весь смысл штабной работы – запутать все так, чтобы без специалистов, в чьих руках находились ключи, шифры и коды, невозможно было расплести. Даже котлеты и макароны, которые подавали в солдатских столовых, в штабных документах именовались как-то иначе. Поэтому и таинственный «артефакт», на поиски которого был отправлен взвод сержанта Вайнштейна, на деле мог оказаться какой-то вполне заурядной штуковиной. Вот солдаты и не забивали себе головы подобной ерундой. Они были рядовыми этой бессмысленной, кажущейся нескончаемой войны. И делали свое дело.
Они шли вперед.
Поглядывая то наверх, то на стены ущелья.
Без опаски, но настороженно.
Следов того, что до них здесь побывали люди, не было. Да они и не могли остаться. Мелкая, подвижная, как ртуть, пыль постоянно перемещалась с места на место. Даже в отсутствие ветра. В таких условиях любые следы исчезали, будто растворялись, за считаные минуты.
Ничто не внушало опасений. Все было как обычно.
До тех пор, пока Крохин не подорвался на мине-ловушке.
Все произошло настолько внезапно и быстро, что никто среагировать не успел.
Приглушенный хлопок.
Неяркая вспышка.
И вот уже Витька Крохин, только что с трассером в руках шедший первым по центру, лежит, уткнувшись лицом в пыль. Будто разорванный от паха до грудной клетки. И между ног у него куча кровоточащих кишок.
В ситуации, когда ясно, что подорвавшемуся на мине уже нечем помочь, следовало немедленно отойти в укрытие и занять оборону. Но все, включая сержанта, остались стоять там, где застал их взрыв.
– Что за фигня, сержант? – шепотом произнес Бронкс.
Ясно было, что он не рассчитывал получить ответ на свой вопрос. Ему просто нужно было что-то сказать.
Вайнштейн снял с пояса флягу, отвернул крышку и глотнул воды. Все его движения были четко выверены и неторопливы. Ничего лишнего. Еще один глоток. Завернул крышку. Повесил флягу на пояс. Положил руку на приклад трассера.
– Идем дальше. Недолго осталось.
Что именно осталось, сержант уточнять не стал.
Спутниковый навигатор в ущелье не работал. Но по прикидкам Вайнштейна, они прошли уже больше двух третей пути. Ему не нравилось это ущелье. Не нравилась узкая полоска неба над головой. Не нравилось то, что случилось. И, черт возьми, сержанту Вайнштейну совершенно не нравилось то, зачем они сюда пришли. В ущелье должны были находиться полтора десятка человек. Живые или мертвые. Если бы хотя бы один из них вышел на открытое пространство, его немедленно засек бы спутник слежения. Если, конечно, солдат предварительно не выковырнул у себя из-под кожи вживленный биодатчик. Но они пока еще никого не нашли. Только мину-ловушку. Непонятно на кого поставленную. Так что их ждет в конце пути?
– А с ним как? – Сеймура взглядом указал на мертвеца.
– На обратном пути заберем.
Дальше они шли осторожно. Очень осторожно. Внимательно глядя под ноги. Прощупывая путь впереди масс-детектором. Вручную проверяя каждый подозрительный объект.
Четыре мины-ловушки, которые они обнаружили, были стандартного армейского образца. Значит, установили их не трагги, а свои.
– На кой черт они наставили мин? – недоумевающе пробормотал Вишта, рассматривая очередную обезвреженную мину.
– От кого-то защищались? – предположил Серегин.
– Ты видишь следы сражения? – усмехнулся Бронкс.
Он был прав. Пыль заметала все следы на земле. Но на стенах должны были остаться выбоины от пуль.
– Не нравится мне все это, – покачал головой Сеймура.
– А кому нравится? – пожал плечами Матольский.
– Будь моя воля… – начал Никитин.
– Вот вернешься на гражданку, тогда и будешь делать все только по собственной воле и желанию, – перебил его Вайнштейн. – А сейчас у нас приказ.
– Ну, так давайте по-быстрому все закончим! – решительно вскинул трассер Бронкс. – К дребеням всех гадов! Артефакт – в рюкзак и домой трусцой!
Бронкс – он такой. Для него не существует неразрешимых проблем. А трассер – лучший ответ на все вопросы. Еще он постоянно таскал с собой здоровенный и невообразимо тяжелый «кольт». Фамильный, доставшийся ему не то от деда, не то от прадеда. Совершенно бесполезная штуковина – достать патроны для древнего револьвера невозможно было не только на Марсе, но и на Земле. А Бронкс все равно повсюду его таскал.
– Вперед, – коротко взмахнул рукой Вайнштейн.
Теперь они были еще осторожнее. Так как не понимали, что происходит.
Ближе к концу ущелье начало изгибаться то в одну сторону, то в другую. Так что путь вперед просматривался лишь на десять-пятнадцать метров. А в стенах стали появляться округлые каверны. В которых могли спрятаться от двух до пяти человек. Или траггов.
Теперь, прежде чем выйти на опасный участок, бойцы останавливались и внимательно изучали его с помощью гибкого световода на длинном, раскладывающемся кронштейне. А Сеймура держал наготове снайперскую винтовку, позволяющую стрелять из-за угла.
Может показаться странным, но даже после гибели Крохина бойцы чувствовали себя уверенно. Они были профессионалы и знали, что делать в любой ситуации. А смерть – ну что ж, это тоже одна из составляющих профессии. Не самая приятная – но никуда от нее не денешься. Все о ней помнили, но никто не верил, что она может прийти именно по его душу. Крохин тоже не верил. Поэтому и беспокойства особого не было. Мертвый отличается от живого тем, что не знает, что он мертв. А может быть, ему уже все равно.
Но, по мере того как они приближались к конечной цели своего рейда, атмосфера становилась все более напряженной и гнетущей. Проявлялось это по-разному. Сеймура то и дело доставал из кармана платок и промокал им лицо. Хотя в ущелье было совсем не жарко. Скорее даже прохладно. Вайнштейн постоянно пил. Немного, по глотку. Ему все время казалось, что во рту сухо, а горло царапает песок. Никитин пальцами выстукивал какой-то странный ритм на затворной планке трассера.
Странное предчувствие некой предопределенности будто витало в воздухе. Случится то, что должно случиться. С этим можно было попытаться поспорить. А можно было принять как должное. И то и другое ничего не могло изменить.
Бронкс в очередной раз глянул на дисплей, закрепленный на левом запястье, и на лице его появилась улыбка. Тронув большим пальцем джойстик на рукоятке кронштейна, он повел глазком микрокамеры в одну сторону, затем – в другую. Он насчитал трех человек в десантных бронекирасах и шлемах с опущенными забралами. В странно неподвижных позах они сидели на камнях. Опустив головы, держа трассеры на коленях. Несомненно, они были живы. Но будто пребывали в некоем трансе. Или – полусне.
Бронкс показал сержанту три пальца.
– Наши? – шепотом спросил Вайнштейн.
Бронкс с улыбкой кивнул.
– Почему только трое? – удивился Матольский.
Но его будто никто и не услышал.