— Я действительно ужасно сожалею, но мне придется ехать быстро, а для вас это будет очень неудобно…
— Я не буду возражать, — ответила Вирджиния, слабо пытаясь бороться за то, чтобы быть рядом с ним как можно дольше.
— Не будете? — спросил он насмешливо поднимая одну бровь. — Все равно, я не считаю, что мы должны рисковать, а здесь о вас хорошо позаботятся. Это очень удобная гостиница с точки зрения посетителей, а как раз сейчас она почти свободна, так что у вас будет множество комнат на выбор, — он взглянул на наручные часы. — Дело в том, что в моем кабинете меня уже ждет один посетитель, и мне нужно просто мчаться отсюда…
— О, простите меня, конечно, я понимаю, — и Вирджиния сразу вошла в его положение, хотя сама мысль о том, что ей придется остаться здесь одной, очень ее расстраивала. — Пожалуйста, не теряйте времени. У меня все будет в порядке.
— Вы уверены? — он очень серьезно посмотрел на нее.
— Совершенно уверена! — она надеялась, что улыбающийся взгляд не выдавал ее истинных чувств.
Выражение облегчения появилось на его лице.
— В таком случае, я предлагаю вам выпить кофе в зале и не торопиться при этом. Завтра тоже не торопитесь.
Проведите побольше времени в горах, — он ободряюще ей улыбнулся. — Машина может вернуться к завтрашнему вечеру, я возражать не буду.
— Я непременно позабочусь о том, чтобы она была у вас пораньше.
— Ну, спешить не надо.
Небрежно махнув рукой, он ушел, и она смотрела, пока его высокая, стройная фигура не скрылась за дверью.
Официант предупредительно склонился над ней.
— Мадмуазель принести кофе сейчас? И, возможно, она захочет к нему ликер?
— Нет, не надо ликера, — Вирджиния прилагала все усилия, чтобы с ее лица не сходила беззаботная улыбка. — Только кофе, пожалуйста.
Она провела остаток вечера в зале, просматривая груды английских, французских и швейцарских журналов. А потом, когда зал начал пустеть, она решила подняться в спальню, и только когда она вошла в лифт, который поднял ее на верхний этаж, она вспомнила, что у нее с собой нет никаких вещей — даже зубной щетки. Но после краткого разговор с горничной в ее номере появилось все необходимое.
Утром она не теряла времени после завтрака, удостоверившись, что машина готова, попросила принести счет и решила без отлагательств вернуться к мадам д’Овернь.
Счет, оказывается, был уже оплачен доктором Хансоном, и один из служащих гостиницы, отвез ее обратно и высадил у виллы тетушки Элоизы в самое подходящее для обеда время.
Тетушка с теплотой поцеловала ее и поделилась своими волнениями по поводу того, что девушке пришлось проделать обратный путь в одиночестве. Возможно, ее несколько обеспокоило выражение лица Вирджинии. Оно выдавало ущемленную гордость, и не было таким счастливым как накануне поездки.
— Очень неудачно, что эта капризная Карла вернулась, так неожиданно и настояла на встрече с Леоном прошлым вечером, — сказала она. — Если бы не это, Леон мог бы провести ночь в горах тоже, хотя это могло быть не совсем благоразумным. Но было бы лучше, мне кажется, если бы вы вернулись вместе с ним. Я так ему и сказала, и мне совсем не нравится то, что вы одна остались в той гостинице.
— О, все было отлично, — заверила ее Вирджиния, — естественно, что доктору Хансону не терпелось встретиться с мисс Спенглер.
Однако, как ни старалась, она не смогла удержать горького сарказма, проглядывавшего в ее словах. Так значит, это Карла Спенглер отказывалась покинуть его кабинет для консультаций и это из-за нее он бросил ее, Вирджинию, в отеле, как ненужную вещь!
Ну хорошо же, по крайней мере, она теперь знала, на каком счету у него была она! В будущем будет легко — или, по меньшей мере, легче! — отклонить приглашение, если он вдруг почувствует искушение куда-нибудь ее пригласить, когда ему станет скучно или Карлы не будет поблизости.
Она поднялась в свою комнату и, чуть не рыдая принялась тереть губы полотенцем, сидя перед зеркалом. Теперь она с ненавистью вспоминала, как он поцеловал ее на мосту в сумеречных зеленых глубинах небольшого соснового бора, и как она позволила ему сделать это, словно что-то совершенно естественное, словно что-то вроде платы за прекрасный день. Или, может быть, он скорее рассматривал это как награду для послушной девочки?
Глава десятая
Тем вечером, когда доктор Хансон позвонил своей тетке и осведомился, благополучно ли вернулась ее гостья из загородного путешествия — хотя его должна была убедить в этом машина, которую вернули ему гораздо раньше днем — мадам д’Овернь не сказала, что Вирджиния сидитрядом в розовом салоне, хотя он просил позвать ее к телефону. Женщина высокого ума и поразительного понимания, она просто заявила, что девушка бродит где-то в саду и ее, пожалуй, будет затруднительно отыскать.
— Понимаю, — сказал Леон и, казалось, задумался над этим. — Но вы передадите ей, как я ужасно жалею о том, что наш замечательный день должен был так закончиться, не правда ли?
— Конечно, Леон, cheri, — успокоила его тетушка Элоиза.
— И скажите ей еще, что машина, на которой я ехал, оказалась просто чудовищной, и она бы ее возненавидела.
— Будучи женщиной, ей, вероятно, понравилось бы такое приключение, — возразила тетушка Элоиза.
— Тогда женщины выше моего понимания! — воскликнул он, но было не похоже, что он в этом уверен, и в его голосе слышались раздраженные ноты.
— Как поживает Карла? — осведомилась мадам д’Овернь. — И когда она придет навестить меня?
— О, наверно, уже скоро. Что-то пошло не так с ее ангажементом в Америке, и она решила махнуть на все рукой и вернуться домой. Она… — Он внезапно замолчал. — Вы уверены, что мисс Хольт нет поблизости? Мне бы хотелось поговорить с ней.
— Мой дорогой Леон, — укоризненно сказала она, — сегодня у Франци свободный вечер, а мой ревматизм просто не позволит мне пойти искать ее по саду. Я передам ей твое сообщение.
— Очень хорошо, — но это вышло у него грубо. — Скажите ей еще, что сегодня я видел ее сестру и ее состояние гораздо улучшилось.
— Я передам, — проговорила тетушка Элоиза и повесила трубку.
Присоединившись к Вирджинии в розовом салоне, она озорно улыбалась и сразу же поняла, что Вирджиния слышала весь разговор до последнего слова.
— Я нисколько не чувствую себя виноватой, — призналась пожилая леди, — потому что единственный раз в жизни я обдуманно сказала неправду моему племяннику. Но отчего-то мне показалось, что вам не особенно хочется разговаривать с ним сегодня — разве не так? — с мягкой интонацией в голосе спросила она.
Вирджиния благодарно посмотрела на нее, хотя ей пришлось сжать губы, чтобы они перестали дрожать. Она кивнула, потом быстро отвернулась.
— Это глупо, я знаю, — сказала она, — но вчера мне было очень, очень плохо!
Тетушка Элоиза наклонилась вперед и похлопала ее по руке.
— Задетая гордость? — понимающе сказала она. — Но это чувство пройдет, и — кто знает? — в будущем, может быть, все сложится счастливее!
Вирджиния не совсем поняла, что она подразумевала, но если ее хозяйка предполагала, что в каком-то далеком будущем они с Леоном Хансоном могли бы провести еще один день вместе, то у нее на это не было ни малейшей надежды. На молоке обжегшись на воду дуют — это банальное утверждение в ее случае было совершенной правдой. В будущем она будет более осмотрительной.
Ночью она решила вернуться в Англию. Теперь Лиза может справиться без нее, и в любом случае она слишком долго не была дома. Она спустится на землю и вернется к монотонному, но спокойному привычному существованию.
Думая об этом в тишине и темноте роскошной спальни, она вдруг почувствовала волны тоски по дому. Кромвель-Роуд, ее родители и двое братьев! Как давно она о них не вспоминала?
Как только Лиза привыкнет к упражнениям и сможет продолжать их под наблюдением какого-нибудь опытного человека в Лондоне, она тоже вернется домой. Тогда семья снова будет вместе.
Вирджиния закрыла глаза и подумала как это будет прекрасно!
Утром она решила объяснить хозяйке необходимость своего безотлагательного отъезда, тем более, что Лиза в конце недели должна переехать к ней. Она была занята этими мыслями и не замечала письма, которое дожидалось ее на столике в прихожей, пока Франци не подала ей его.
Вирджиния с удивлением рассмотрела конверт, так как он был решительно дорогим, почерк — незнакомым, кроме того на нем была местная марка.
Она быстро распечатала его и сразу увидела, что оно было от Мэри Ван Лун — и не имело никакой связи с Леоном Хансоном! Хотя ей следовало бы догадаться, что почерк на конверте был безоговорочно женский, и от письма исходил слабый, но очень приятный запах духов.
Мэри Ван Лун, по-видимому, испытывала значительные трудности.
«Мои маленькие племянники приехали, — писала она, — и я нахожу, что сладить с ними еще труднее, чем я ожидала. Они славные малыши, но!!! (Восклицательные знаки заставили Вирджинию немного улыбнуться). Приходите ко мне на обед сегодня, если у вас нет более интересных планов, надо посоветоваться, как обращаться с современными детьми. Вы сами сказали, что это очень просто! Пожалуйста, приезжайте, если сможете Мэри Ван Лун.»
У Вирджинии было странное чувство, что ее поймали в сеть, из которой было не так уж просто выкарабкаться. Но письмо Мэри было теплым, дружественным и, несмотря на легкомыслие, даже умоляющим, и Вирджиния должна была бы приехать к ней на обед. Может быть, дети окажутся слишком надоедливыми, так что ничто не сможет заставить ее отменить свои планы, и остаться в Швейцарии.
Но что-то сказало ей, что дети не будут непослушными и что она могла бы просто заснуть вчерашней ночью, вместо того, чтобы строить планы, ворочаясь и вздыхая о неизбежности возвращения домой через несколько дней. Лиза могла бы отправиться домой через неделю или около того, но… Хорошо, это «но» может подождать, пока она не увидится с Мэри.