— Неужели нет никакой надежды? — воскликнула Вирджиния с дрожью в голосе.
— Есть, — вдруг услышала она — надежда есть! Но я думал, что вам лучше узнать все подробности. В худшем случае ваша сестра будет владеть правой рукой, которая в данный момент практически парализована; я имею в виду, что она будет владеть ею, как всякий нормальный человек.
В лучшем случае у нее полностью восстановятся способности пальцев правой кисти, и это будет означать, что она сможет продолжать свою карьеру.
— О! — воскликнула Вирджиния, и глаза ее заблестели.
— Но, — сказал он, сделав особое ударение на этом слове, — в настоящий момент она чересчур напряжена, нервы ее слишком взвинчены в желании добиться успеха. Она похожа на скрипичную струну, которая слишком натянута. Она должна расслабиться, и, принимая это во внимание, я намереваюсь неделю или две подержать ее в клинике, пока не смогу оценить воздействие, которое оказал на нее полный покой. И здешний воздух также должен оказаться благотворным в ее случае.
У Вирджинии снова опустилось сердце. Они надеялись, что операцию проведут побыстрее, чтобы сократить расходы. Но если это было важно для Лизы…
— Вы останетесь около нее? — спросил доктор Хансон, глядя в лицо неотрываясь, что заставило девушку более чем смутиться.
Она все время с трудом встречалась с ним глазами, потому что в душе появлялось странное чувство, что для него было пустяком читать все тайны, которые скрывались за ее серыми глазами.
— О, да, — сразу ответила она. — Я должна. Я обещала ей, и в любом случае, я не смогу оставить ее…
— Тогда вы останетесь в отеле?
Она покачала головой.
— Это было бы слишком дорого. Я должна найти что-нибудь подешевле.
— Понимаю, — сказал он. Он, заглянул в записную книжку на столе, потом снова посмотрел на нее. — В таком случае я, возможно, смогу вам помочь — если не возражаете?
Она заверила его, что будет более чем благодарна.
— Я чужая в чужой стране, — сказала она и засмеялась несколько уныло. — Я даже не понимаю языка.
Он оглядел ее со странной, прохладной улыбкой в глазах.
— Я уверен, что вы достаточно хорошо говорите по-французски, — сказал он и поднялся. — Прошу прощения, мисс Хольт, но у меня впереди очень занятое утро, а мы на сегодняшний день почти обо всем переговорили. Но я могу подбросить вас до отеля?
Ее немного обескуражила резкая манера заканчивать разговор; но когда они шли к машине, длинной, черной и гладкой, которая стояла перед домом, он добавил:
— Вы должны делать все, что в ваших силах, чтобы подбодрить сестру, и вам не следует говорить ей о том, что есть некоторые сомнения в абсолютном успехе операции.
— Ты видела доктора Хансона? И что он сказал тебе, Джинни?
Вирджиния опустилась в плетеное кресло рядом с Лизой на веранде, которая выходила на озеро. На мгновение красота озера так заворожила Вирджинию, что она не ответила. Открывшаяся панорама опять заставила подумать о падающем занавесе в театре, но в этот день над озером стоял слабый туман, и солнце светило как бы сквозь газовую ткань. Небо было нежного, спокойного голубого оттенка, и по нему плыли два нереальных облака. Она подумала: «Неба весеннего синь… Крылья белы облаков…»
— Ну? — настаивала Лиза. — Что он сказал? Вирджиния решила быть правдивой.
— Он сказал, что ты должна быть послушной девочкой и перестать беспокоиться обо всем этом. От этого нет никакой пользы, Лиза! Нельзя ожидать, что какой-то человек восстановит способности твоих рук, если ты не поможешь ему, хотя бы немного расслабившись. Он говорит, что ты похожа на скрипичную струну, и ты должна перестать взвинчивать себя. Ты должна попытаться сделать это, Лиз.
— Хм! — воскликнула Лиза. — Что-то в этом роде он сказал и мне, когда пришел сегодня утром после завтрака. По меньшей мере, сказал он, я не должна волноваться, и еще что я останусь здесь из-за того, что весной это самое чудесное место на свете. Вместо того, чтобы осмотреть меня, он наговорил разных слов про цветы и про то, как быстро тает снег в долинах и как здесь хорошо летом. Он должно быть очень любит свою страну.
— Полагаю, большинство хирургов самоуверенные люди, — сказала Вирджиния. — Иначе другие не были бы уверены в них.
— Да, — согласилась Лиза, на ее лицо набежала тень.
— Иногда приходится во многом полагаться на них, правда? Вирджиния решила переменить тему. — Все равно, — сказала она, — ты выглядишь намного лучше. У тебя в самом деле появился румянец, и когда ты лежишь там, закутанная в плед из верблюжьего волоса, то смотришься роскошно.
Лиза улыбнулась ей.
— Мне сказали, что еще несколько дней придется быть ленивой, — сказала она, — а воздух здесь так похож на шампанское, что даже обидно, что он не ударяет в голову после утра, проведенного на этом балконе, — она решительно вернулась к интересовавшему ее вопросу. — Доктор Хансон сказал тебе что-нибудь еще, Джинни?
— Нет, милая, ничего важного, — Вирджиния потянулась в кресле и, казалось, наслаждалась солнечным светом.
— Он доволен тем, что сможет заставить твои пальцы работать, если ты будешь делать все, что он рекомендует, а ты можешь сделать это, забыв обо всем и отдыхать все те недели, которые тебе придется здесь провести.
— Недели? — воскликнула Лиза ошеломленно.
— Да, милая, две-три. И я должна сказать, что едва ли можно найти более уютное местечко.
— А как же ты? — спросила Лиза. — Сможешь ли ты остаться в этом отеле надолго? Ведь мы рассчитывали вернуться в Англию не позже, чем через две недели!
— Я знаю, — ответила Вирджиния. — Но я подыщу себе что-нибудь подешевле. Может быть, мне даже удастся поселиться в какой-нибудь швейцарской семье, и это будет куда приятнее отеля.
Она решила не говорить Лизе о полуобещании доктора Хансона найти для нее другое место, где она могла бы остановиться, на случай, если он почему-то не сможет помочь ей. Ведь что бы ни случилось, Лиза не должна терять веры в него. Лиза имела склонность придавать слишком большое значение подобным вещам. Она стала бы беспокоиться за Вирджинию, одинокую и незащищенную в незнакомом отеле, которая хотя и была старшей, нуждалась в спокойной уверенности Лизы и ее самообладании, встречаясь с новыми лицами и попадая в неизведанные положения.
Лиза любяще посмотрела на нее, и как будто умея читать чужие мысли внезапно заметила:
— Бедняжка Джинни! Мне жаль, что ты будешь так одинока, не с кем даже поболтать!
— Тогда не думай об этом, — посоветовала Вирджиния. — Это не обязательно.
— Но тебе будет так скучно. И хотя отель дорогой, я предпочла бы видеть тебя там, чем представлять, как ты бегаешь по округе в поисках сомнительной конуры.
— Ты хочешь сказать, что я не могу о себе позаботиться? Не воображай, пожалуйста!
— Нет, это не так. Но ты выглядишь беспомощной. Ты — женственный тип — ультра-женственный! И ты слишком хорошенькая.
— Господи! — воскликнула Вирджиния. — Ты меня изумляешь! Я всегда считала себя совершенно незаметной.
— Нет, нет! Ты из тех девушек, которых имел в виду Джеймс Бэрри, когда писал «Улицу знати». Однажды какой-нибудь человек захочет уподобить тебя саду и закутать в вату.
— Тогда ему придется поторопиться, — сказала Вирджиния, — потому что в прошлый день рождения мне исполнилось двадцать пять, и в «Улице знати» я так бы и осталась в девицах.
— Ты наводишь на мысль о локонах, лаванде и уютном музыкальном салоне, — настаивала Лиза. — Ты не создана для грубостей и превратностей судьбы.
— В моем отеле нет никаких грубиянов, я тебя уверяю, — сказала Вирджиния, вспоминая изящество той молодой женщины, которая была с доктором Хансоном прошлым вечером. И она назвала его Леоном!.. — Это просто супер, как сказал бы Джинкс. (Джинкс был их младшим братом, который еще учился в школе.)
Она оставила Лизу с томом швейцарских сказок, переведенных на английский язык, который она раскопала для нее в книжном магазинчике, и с кипой журналов, пообещав что будет на следующий день. Вирджиния была удовлетворена: щеки Лизы уже не нуждались в румянах, и она сама казалась смирившейся. Это было лучше, чем если бы она постоянно думала о том, что ожидало ее в ближайшие дни, и о том, что могло бы или не могло бы ожидать ее в будущем.
Глава третья
Два дня спустя Вирджинии позвонил в отель доктор Хансон и сказал, что хотел бы в ней увидеться. Когда она предложила зайти к нему в кабинет еще раз, он ответил, что предпочел бы поговорить с ней в холле отеля, если ей будет это удобно. В час послеполуденного чая, как и договорились, она сидела за небольшим столиком в углу зала.
Он вошел безупречно одетый и ухоженный, каким она его видела всегда, но темные глаза его казались еще темнее, а гладкие черные волосы идеальной линией лежали над отчетливыми бровями. Вирджиния в то утро прошлась по магазинам и не могла противостоять искушению купить себе одну их элегантных муслиновых блузок с вышивкой, которые были так популярны в этой части мира — хотя они стоили довольно дорого, и надела ее с мелко плиссированной юбкой, а на плечи накинула светло-голубой кардиган.
Ее волосы тоже были уложены швейцарским парикмахером, они блестели напоминая полированное ореховое дерево.
Доктор Хансон тоже заказал себе чай, хотя она не была уверена, что это одна из его повседневных привычек, и сидел, несколько мгновений глядя на нее в молчании, прежде чем объяснил, для чего он желал ее видеть.
— Я хотел, чтобы вы знали, что я нашел для вас более подходящее место для проживания, чем это, — сказал он так, словно у нее просто не могло быть никаких возражений. — Я думаю, там вам будет гораздо лучше, а ваша сестра, вероятно, будет меньше волноваться, зная, что за вами есть кому присмотреть.
— О? — сказала Вирджиния, несколько удивленная, ожидая от него более подробных объяснений. Но он достал портсигар и протянул ей, осторожно зажег ее сигарету, затем свою, прежде чем продолжил: