Обычно, когда лодки уходили в автономки, жёны офицеров имели привычку уезжать на большую землю. Там у них были разные задачи, в отличие от одной у их мужчин. Но что удивляет – как бы не были засекречены все даты, касающиеся автономного плавания, или иначе «БС», жёны их знают с поразительной точностью, и как перелётные птицы все собираются точно к назначенному времени – одни несколько раньше, другие точно в день прихода субмарины. Все эти подробности станут ясны, несколько позже.
В те годы многие военнослужащие и члены их семей предпочитали для связи с Большой землёй авиатранспорт. Летали надёжные «ИЛ – 14», которые сегодня мало кто помнит, но по надёжности они превосходили все современные типы самолётов вместе взятые. Да к тому же это были универсальные труженики, в арктических условиях незаменимые. И, конечно, четыре часа полёта до Ленинграда (Питера) считались мгновением, по сравнению с 48 часами скорого № 49 (Мурманск – Ленинград). Вот только с аэродрома до нашего гарнизона было добираться очень неудобно, и обычно пассажиры домой попадали ночью, но в ноябре это понятие было уже относительным – ночь была полярной. Ходила даже такая загадка «армянского радио» – «Можно ли за одну ночь полюбить сто раз жену? – Можно! Если эта ночь полярная!».
Даша прилетела в день прихода субмарины и попала в городок к позднему вечеру. Добралась на попутной. Поэтому сошла несколько раньше главной автобусной остановки, служившей основным ориентиром в распознавании своих домов. Вещей было немного, и она шустро, взбежав на 5-й этаж, без труда попала в квартиру 17. За два месяца можно забыть многое, и она особенно не обратила внимания, на мелькнувшую было мысль, что-то вроде не так. Надо отметить, что и внутреннее убранство квартир с казённой мебелью, получаемой в КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть) на прокат, была на Севере тогда такая льгота, делали их до удручения однообразными.
Холодильники были огромной роскошью, и все пользовались естественными: под окном ниша на кухне, за окном – мясо в авоське.
Даша, помывшись сама, приготовила «Титан» (был такой «агрегат» – производитель горячей воды для ванны, топился деревянными чурками) для Пети, решила немного отдохнуть, уверенная, что Петя не пройдёт мимо дома. Но по иронии судьбы, Петю задержал механик, а во время, то есть вместе со всеми, отпустил Ваню. Доехав до посёлка на «автобусе» к Дому офицеров, все как воробьи прыснули к своим домам-близнецам. Вот тут Ваня точно попал в свою квартиру 17. Предвкушая блаженство близости с Машей, дело молодое, не стал насиловать домашний «Титан», он предварительно отпарился в лодочном душе, нырнул прямо в кровать. Разбираться было некогда. А когда сели за стол….
Здесь их и застала Маша, нагруженная вещами и еле добравшаяся от Мурманска, куда ехала из Питера поездом. Пришлось ей рассказать всю правду. Нет, сцен не было, всё было решено мудро, и Маша направилась в квартиру 17 другого дома, чтобы объяснить Пете создавшуюся ситуацию. Она застала квартиру пустой, потому что Петя ещё расхолаживал реактор, как бы вбирая в себя его энергию. После смены решил в шестом часу утра на своих двоих добираться домой. Когда он добрался, то дома его ждал горячий «Титан» и отлично сервированный стол. Он радостно бросился к «Даше» и начал её с таким пылом обнимать – целовать, что она не решилась сказать, что она не Даша, а Маша. Он удивился, что до сих пор не разобрана кровать и, не слушая её объяснений, дал ей время только на это: «Пока я ополоснусь, чтобы всё было готово!».
И за эти пять минут она решила: «А почему, если получилось у Даши с Ваней, не может получится у нас с Петей? Потом ему объясню».
Потом был семейный совет, вернее совет двух семей. Всё решили полюбовно. Даша и Маша были очень похожи, и в городке их часто путали, а та ночь показала – в том сочетании, которое подложила им судьба, они подходят друг другу лучше, чем до этого. Решили не поднимать шума, а жить, как ни в чём не бывало – Маша с Петей, а Даша с Ваней. Благо, у них не было ещё детей, и они только начинали жизнь….
Эту историю я услышал от Вани в одной из автономок, когда он был уже капитаном 3 ранга и выступал в должности командира первого дивизиона механической боевой части, в заведовании которого находилось всё реакторное хозяйство. Я дал ему слово, что этот разговор останется между нами. Жизнь свояков и их жён близнецов сложилась удачно, и разбивать её случайным словом, тем более человек доверился от тоски по далёкому дому, не гоже. Но теперь, по – прошествии полувека, думаю, что зла своим рассказом никому не причиню.
И всегда, когда смотрю фильм «С лёгким паром…», вспоминаю эту историю и думаю, что всё искусство зиждется на нашей жизни и придумать что-то просто так невозможно. Даже невероятная фантазия потом находит свой аналог в нашей жизни.
По трапам скользким, вертикальным
По достижении зрелого возраста, тем более пожилого, становится стыдно писать беллетристику, выдумывать то, чего не было. В нашей жизни бывало такое, что и без выдумок тянет на острые сюжеты.
По прошествии более полувека во сне, как наяву, являются мне события и люди, особенно сокурсники, с которыми мне и после выпуска приходилось соприкасаться по службе….
В прошлом году на встречу в Питер приехали немногие – возраст, болезни, да и из 123-х братьев сокурсников в живых осталось 39 человек. «Не густо!» – так бы сказал незабвенный адмирал флота Георгий Михайлович Егоров, оставивший добрую память о себе у многих подводников времён «холодной войны». Но что поделаешь – жизнь не остановишь и против природы не попрёшь! У каждого человека своя судьба, на которую накладываются и судьбы страны, а она для нашего поколения была нелёгкой, а старость вообще досталась печальной.
Мы пришли в училище подводного плавания в послевоенные годы, в основном мальчишки из глубинки, которые не то что подводную лодку, но и паровоз видели впервые. Но через 4,5 года из стен училища под грифом «Войсковая часть 62651», это потом оно станет именем Ленинского комсомола, мы вышли бравыми лейтенантами подводного флота страны. Напутствуя нас, начальник училища, герой – подводник, вице-адмирал Николай Павлович Египко говорил: «Служба ваша опасна, но почётна…». Так оно и было – опасностей было много (в подводном флоте они есть всегда), а вот почёта-то никто и не заметил.
Вот я уже капитан 3 ранга, помощник командира атомохода. Западная Лица, секретная база нашего атомного флота. Здесь уже не одна дивизия, у причалов лодки разных проектов и разных поколений. И в каждой дивизии есть мои сокурсники, конечно, уже на разных должностях.
Полярная ночь, экипажи спокойно спят в казармах, на лодках бдят дежурные смены. И вдруг, по флотилии объявляется – Боевая тревога!
Всё приходит в движение. К причалам устремляется чёрный поток людей, извивающийся, словно гигантский удав. Я бегу рядом со своим сокурсником Львом Каморкиным, который служит на лодке первого поколения, он командир БЧ-3, не последний человек на торпедной лодке. Наши субмарины стоят у одного причала. На бегу мы рассуждаем, чтобы значила эта боевая тревога. Проверок вроде бы не намечалось, неужели война? Вот и наши красотки, доблестные лодки. Он на свою, а я на свою. Здесь всё отработано до автомата – не зацепиться не за один предмет, когда по скользким поручням скользишь в чрево субмарины. У люка ногой – раз. Согнулся, рукой цепко схватился за крышку люка, и второй ногой на трап – два. Двумя руками за поручни вертикально стоящего трапа схватился – три, и ты уже на уровне нижнего рубочного люка. Спиной об открытый нижний рубочный люк навалился, и… здесь опять комингс. Не дай Бог в спешке на комингс люка, на зеркало его наступить. Это вырабатывается на уровне рефлекса у каждого подводника. Комингс люка на лодке – это жизнь. Комингс протекает, не плотно пригнана резина, или руковица забыта на нём, или шнур от переноски – и всё. Можешь утонуть со всей командой. Не дай Бог на комингс… – четыре, схватился руками за поручни трапа центрального поста – отсека и молниеносно на своём боевом посту. Всё дело заняло полторы – две секунды. Не успел отскочить – и на голову тебе уже падают остальные. Но ты уже даёшь команду – Подводную лодку к бою и походу приготовить!
В голове роятся шальные мысли. Нас готовили к войне – и вот она! Настоящая война! Мы выполним свой долг. Наш долг, я знал это точно, как и другие, состоял в том, чтобы беспрекословно выполнять все приказы командира лодки, точно и профессионально работать с целью и, в конечном итоге, поражать противника….
Нам повезло – «война холодная» тогда не переросла в войну горячую, и мы никого не утопили. Теперь я думаю, что случись худшее, мы бы работали на пределе сил, выполняя свой воинский долг….
Через полгода после этой боевой тревоги наша атомная ракетная подводная лодка ушла на боевую службу в Средиземное море. О том, что мы идём в Средиземное море, узнали только, выйдя в море, погрузившись и начав поход, когда вскрыли пакеты. Штурман заготовил карты на весь мировой океан. Этот район ещё не был освоен нашими атомоходами. Мы были первыми, и как первым нам пришлось решать многие вопросы впервые.
Подводная лодка К-131 на переходе морем
Но главное, в июне 1967 г. мы оказались в центре мировых событий – началась арабо – израильская война. На никакие уступки Израиль не идёт. И опять мир стоит на пороге войны горячей, а мы гаранты мира. Сегодня об этом мало кто помнит, человечеству свойственно забывать уроки истории, а нам это стоило здоровья и нервов. Как пишут американские авторы: «Как только началась арабо – израильская война, командиру «К – 131» было приказано в течение 15 часов подготовить лодку к нанесению ракетно-ядерного удара по Тель-Авиву. Командир был ошеломлён. Он вовсе не хотел стрелять по Тель-Авиву, но знал, что не может не выполнить приказ…».
Подводники с К-131
Одно дело писать, видя бой со стороны, другое – пережить его. Но, слава Богу, обошлось и тот раз. Только одним своим присутствием атомоход сумел погасить накал страстей. Мы выполнили свой долг, но не были отмечены наградами. Обиды не держим – это наша работа. И знаем истину – На фронте орденов не дают.