Но постарайтесь, читатель, мысленно перенестись в те дни. Враг у стен Киева, его танки с минуты на минуту могут ринуться на город, фашистские войска рвутся на восток, то тут, то там пробивая нашу поспешно созданную оборону. В таких условиях и командование фронта и Ставка стремились использовать любую возможность, чтобы хоть на сутки, хоть на час остановить движение стальных вражеских лавин. Отсюда спешка в парировании ударов противника на самых уязвимых для нас направлениях. Приходилось полагаться на главное — несгибаемую силу духа наших людей, на то, что для них не существует невыполнимых задач. А в этом мы убеждались ежечасно.
Командование 27-го стрелкового корпуса приложило много энергии, чтобы ускорить переброску частей. Поскольку корпус уже находился на западном берегу Днепра, обе его дивизии 16 июля, хотя и не одновременно, с ходу вступили в бой северо-западнее Киева. Ломая сопротивление противника, они продвигались довольно успешно и к концу дня оказались уже в четырех километрах от шоссе Киев — Житомир. А одна рота 144-го стрелкового полка 28-й горнострелковой дивизии во главе с младшим лейтенантом Д. И. Шепеленко прорвалась на шоссе и оседлала его в районе села Ставище. Об этом мы узнали не только из боевого донесения, но и из радиоперехвата: прослышав, что основная артерия, снабжавшая прорвавшиеся к Киеву войска, перерезана, командующий 6-й немецкой армией генерал Рейхенау пришел в неистовство, и, угрожая страшнейшими карами, требовал от своих войск немедленно очистить шоссе. Против роты советских солдат фашистское командование бросило значительные силы мотопехоты и полтора десятка танков. Это происходило всего в четырех километрах от главных сил нашей горнострелковой дивизии, но к тому времени они были скованы боем и не смогли помочь горстке храбрецов. А те с честью выполнили свой долг. Двое суток длилась неравная схватка. Славный сын украинского народа Дмитрий Иванович Шепеленко и его боевые друзья погибли, но не отступили. К концу боя все поле вокруг села было усеяно трупами фашистских солдат, над которыми возвышались остовы сгоревших танков.
Резко усилившееся сопротивление вражеских войск застопорило наступление 27-го стрелкового корпуса. Сказалось и то, что его действия не удалось поддержать одновременным ударом с юга, так как дивизии 6-го стрелкового корпуса и сводный погранотряд в районах Фастова и Белой Церкви сами подверглись яростным атакам танковых и моторизованных соединений противника. Наши войска дрались стойко, враг понес значительный урон. Но на ряде участков фашистские танки вклинились в боевые порядки дивизий. Белую Церковь пришлось оставить. Генерал И. И. Алексеев не смирился с этим. Перегруппировав свои силы, он организовал решительную контратаку. Противник был снова отброшен за шоссе Васильков — Белая Церковь. Но к вечеру из 6-й армии поступило тревожное донесение: вражеские войска продвигаются на юг, обтекая Белую Церковь с запада. В районе Казатина противник еще больше оттеснил правофланговые части 6-й армии на юго-запад. Положение нашего 16-го механизированного корпуса стало критическим. И в дополнение ко всем бедам — донесение командующего 12-й армией: танки гитлеровцев в четырех местах прорвали фронт и устремились на Жмеринку и Винницу.
Узнав об этом, главнокомандующий войсками Юго-Западного направления маршал С. М. Буденный потребовал от фронтового командования решительных действий и приказал бросить против наступающих вражеских войск прежде всего всю нашу авиацию. Одновременно он сообщил, что передает в подчинение фронту три резервные стрелковые дивизии, которые следуют в районы Черкасс и Канева по железной дороге.
Когда я доложил Кирпоносу только что полученное распоряжение главкома, он помрачнел еще больше и тут же соединился по телефону с командующим ВВС фронта.
— Товарищ Астахов! На левом крыле фронта обстановка резко осложнилась, об этом вам подробно доложит полковник Баграмян. Соберите все, что сумеете, и нанесите удар по танковым колоннам противника у Белой Церкви и северо-восточное Казатина. Задержите их. Главная задача — сорвать вражеский маневр.
Положив трубку, Кирпонос тихо, будто думая вслух, сказал:
— А те три дивизии, которые передал главком, подойдут не скоро. К этому времени нашу шестую армию противник еще больше оттеснил на юг. Вероятно, Клейст попытается пробиться к Днепру. Следовательно, прибывающие дивизии придется использовать для прикрытия переправ: ведь с отходом шестой армии подступы к Днепру совершенно оголяются.
На следующий день генерал Астахов направил против прорвавшихся вражеских группировок большую часть своих бомбардировщиков и штурмовиков. Они пробились через заслоны истребителей и нанесли удары по танковым колоннам, но, естественно, не могли остановить противника, развернувшего наступление почти по всему фронту.
17 июля отряд генерала Ф. Н. Матыкина после смелой атаки ворвался в Фастов. В ожесточенном бою наши части разгромили фашистов и овладели городом. С новой силой разгорелся бой за Белую Церковь. Противник с трудом отбил атаки 6-го стрелкового корпуса. Подтянув резервы, фашисты возобновили наступление. Генералу Костенко пришлось думать не о возвращении Белой Церкви, а о том, как удержать позиции к востоку от города. Дивизии корпуса и подразделения сводного погранотряда, как и прежде, с величайшей стойкостью отражали натиск вражеских танков и мотопехоты. Вновь бессмертной славой покрыли себя пограничники, стоявшие насмерть между Фастовом и Белой Церковью. Много их пало от вражеских пуль, полегло под гусеницами фашистских танков, но уцелевшие продолжали драться.
Память о боях, развернувшихся в эти июльские дни к юго-западу от Фастова, живет в сердцах местных жителей. В селе Елизаветка они воздвигли величественный памятник, на мраморе которого навечно высечены имена павших героев 94-го погранотряда, которым командовал майор Павел Иванович Босый. Многих тяжелораненых красноармейцев местные жители подобрали на поле боя и с риской для жизни выходили. Пограничника Ивана Ивановича Иванова нашли истекающим кровью, с раздробленными ногами. Чудом выжил солдат. И остался в тех местах, где воевал. И мало кто знал, что этот неунывающий человек — один из тех героев, кто в июле 1941 года насмерть бился здесь с врагом и в честь которых высится монумент в селе Елизаветка.
…От Бердичева с боями отходили все дальше на юго-запад дивизии 16-го мехкорпуса. Под угрозой окружения они вынуждены были еще 15 июля оставить Казатин.
В полосе 12-й армии прорвавшиеся три пехотные дивизии и сотня танков противника заняли Жмеринку и устремились на Винницу, где находился штаб армии.
К 18 июля разрыв между правофланговыми дивизиями 6-й армии и 6-м стрелковым корпусом 26-й армии достиг почти сотни километров. В эту новую брешь непрерывным потоком текли вражеские войска. Еще два-три дня промедления, и наши 6-я и 12-я армии окажутся в окружении.
Генерал Кирпонос долго сидел над картой. Внешне, как всегда, невозмутим, но в ровном глуховатом голосе улавливалось волнение.
— Необходимо срочно донести главкому: дальше медлить с отводом армий нельзя.
Я уже знал, что С. М. Буденный и так очень озабочен положением войск нашего левого крыла. Еще ночью генерал А. И. Штромберг из штаба Буденного сказал мне, что главком телеграфировал в Ставку: резервов в 6-й и 12-й армиях совсем нет, а дивизии настолько истощены, что с трудом удерживают занимаемый рубеж; обтеканию флангов армий воспрепятствовать нечем; если не начать отход, наши войска будут окружены.
В 16 часов 40 минут генерал Шарохин из Генштаба передал нам директиву Ставки: в течение трех ночных переходов 6-ю и 12-ю армии отвести, чтобы к утру 21 июля они заняли фронт Белая Церковь, Тетиев, Китайгород. За три ночи войска должны были пройти 60–90 километров.
Между армиями левого крыла и штабом фронта — широкая полоса, занятая противником. Проводной связи с ними нет. А передавать столь важный приказ по радио мы не решились. Поэтому в штабы армий вылетели генералы Панюхов и Подлас.
Одновременно с отводом левофланговых армий Ставка требовала от нас нанести согласованные удары с севера, выйти на рубеж Житомир, Казатин, Тетиев и тем самым закрыть брешь и восстановить общий фронт с отходящими войсками. Если бы удалось решить эту задачу, то мы, безусловно, устранили бы опасность как для Киева, так и для армий нашего левого крыла. Но для этого требовалось несравненно больше сил, чем мы располагали. И все же иного выхода не было. С утра 19 июля наступление началось. 5-я армия, нанося частью своих сил удар вдоль шоссе Коростень — Житомир, двинулась к Черняхову. 27-й стрелковый корпус возобновил атаки к югу от Радомышля. 26-я армия одной дивизией 64-го стрелкового корпуса и отрядом генерала Ф. Н. Матыкина нанесла удар из района Фастова на северо-запад, навстречу 27-му стрелковому корпусу, а двумя дивизиями 5-го кавкорпуса — на Таращу. 6-му стрелковому корпусу в этот день было не до наступления. Его дивизиям пришлось отбивать яростные атаки танковых и моторизованных соединений противника.
Хотя сил, участвовавших в контрударе, было маловато, все же в последующие дни на всем фронте под Киевом бои приняли очень ожесточенный характер. Наши войска на одних участках настойчиво атаковали, на других — на нажим противника отвечали контратаками. Линия фронта на левом фланге 5-й армии и в полосе действий 27-го стрелкового корпуса постоянно перемещалась то в одну, то в другую сторону. Здесь были скованы три армейских корпуса 6-й немецкой армии. Фашистскому командованию пришлось позже перебросить сюда из района Бердичева и четвертый по счету корпус — 55-й армейский.
Успешно развивались бои в полосе 26-й армии. Правда, здесь наши действия осложнились тем, что из-за нарушения штабом армии мер секретности враг еще за день узнал о готовящемся контрударе. Командование группы армий «Юг» было настолько обеспокоено данными о предстоящем наступлении советской 26-й армии, что об этом стало известно гитлеровской ставке. Генерал Гальдер записал в своем дневнике: «Действия командования группы армий „Юг“ скованы ожиданием предстоящего наступления 26-й армии».