– Я тебя вроде крепостного продала. Помнишь: продается коляска и две девки.
Мама молча злилась, но терпела. А Леша хохотал:
– С точки зрения марксизма я превратился в стоимость.
– Продала, но не жалею. Ты попал в хорошие руки.
И протянула губы, чтобы его поцеловать. Леша протянул тоже.
Вот этого мама вынести не могла. Она одернула Лешу:
– Тебе нельзя много пить.
А Ленка захохотала:
– Настрадаешься ты с ней. Лучше бы у меня остался.
В следующую неделю было совершено шесть подобного рода сделок, которые с маминой легкой руки обмывались в кафе. По этому случаю Гена Азов заметил:
– Такого количества сделок по продаже людей за одну неделю не наблюдалось в России со времен отмены крепостного права в 1861 году.
Мамин пример избавления Леши от строевой очень понравился ребятам. Они его усовершенствовали, и теперь как только ретивый сержант выводил рядового на плац, тут же появлялась девица в форме и требовала доложить ей, что за проступок совершил рядовой. Что бы ни докладывал сержант, реакция была одна:
– За подобное безобразие одного часа мало. Я лично займусь с ним строевой подготовкой в течение двух часов в дворике перед лабораторным корпусом.
А туда сержантам вход был запрещен. И если сержант выражал неудовольствие, она предлагала ему идти вместе с ней и обещала заняться строевой с ним тоже. После этого усердие у сержанта пропадало.
Не обошлось без курьезов.
Однажды тихой интеллигентной девочке Эле Павшиной сообщили, что входившего в ее группу Виталика Пискунова повели на плац, и она ринулась его спасать.
На вопрос, что за проступок совершил рядовой Пискунов, сержант нагло ответил:
– Оправлялся в неположенном месте.
Что такое «оправлялся», Эля не знала, но номер свой отработала отлично:
– За подобное безобразие один час строевой слишком мягкое наказание. Рядовой Пискунов, следуйте за мной. Я буду заниматься с вами строевой подготовкой в течение двух часов.
Сержант отпустил Виталика, и тот строевым шагом замаршировал в направлении лаборатории. Когда они вошли в лабораторный дворик и Виталик перешел на обычный шаг, Эля спросила, что такое «оправляться». Виталик, естественно, постеснялся раскрыть ей горькую правду и объяснил, что это – «поправить на себе одежду».
Когда они вошли в холл, где их ждала шумная компания, возмущенная Эля громогласно заявила:
– Эти сержанты окончательно озверели. Отправили Виталика на плац только за то, что он оправлялся в неположенном месте. Подумаешь, проступок. Я сама оправляюсь, где придется. Но ты, Виталик, знай, с кем имеешь дело! Хочешь оправиться, приходи в лабораторию, оправляйся, где хочешь.
И не обращая внимания на застывшее в изумлении общество, кокетливо добавила:
– Я лично люблю оправляться перед зеркалом, по крайней мере, видишь себя целиком.
После этого мужчины проявили себя настоящими мужчинами. Они мужественно сжали рты и сдавили улыбку. А девчонки, что с них взять, пулей выскочили в соседнюю комнату и продолжавшийся полчаса хохот временами переходил в истерику.
В середине июня стало известно, что новое пополнение, на этот раз выпускники военного училища, должно прибыть первого сентября, и поэтому ребят, которые ждали демобилизации первого августа, демобилизуют только в конце августа.
Зато девчонкам опять повезло. К их отпуску за этот год будет добавлен неотгуленный отпуск за прошлый, и в отпуск их отпустят в начале августа.
Им сказали, что после отпуска они будут работать в новой лаборатории в другом конце Москвы. Поэтому до отпуска должны закончить свою работу здесь и, следовательно, смогут пойти в отпуск только после того, как задание будет полностью выполнено.
И они начали стараться. Ребятам лезть из кожи вон никакого резону не было. Солдат спит – служба идет. И жаловались дамы друг другу:
– Я его, гада, весь год как щенка гулять выводила, а он теперь нос воротит, после обеда на работу хоть силком тащи.
Гаденькие девчонки, которые между собой называли ребят «братья наши меньшие», изменили лексикон, старались нормализовать отношения. Ревнивые ревновали. А подлые оставались подлыми.
Эля Пачкина, эстет, поклонница Ахматовой, дочь музыканта, сказала двум ребятам, которые с ней работали, указывая на Леву Ямщикова, тот тоже работал с ней в группе:
– Лева просто не хочет работать. У меня нет больше сил. Вы уж подействуйте на него. По-мужски. Только очень больно не бейте.
И томно улыбнулась.
Тем временем некоторые дамы начали входить во вкус. «Принеси, налей, помой». Конечно, это не принимало форму «Рядовой Петров, приказываю немедленно помыть содой все колбы», но по сути своей было именно так. Ребята начали огрызаться, их ставили на место. Появились первые особо ретивые командирши.
Наталья Каплина приказала трем ребятам, которые работали под ее началом, прийти после обеда. А сама, загуляв, явилась на час позже договоренного времени и солидно навеселе. Девица она была легкомысленная и, как говорят, «в привязанностях непостоянная». Явилась и увидела, что три ее парня спят за столом.
– Встать! Лентяи! Я вас научу работать.
Ребята вскочили и тупо уставились на нее:
– Ты чего орешь?
– Ах, вы еще недовольны! Я вас живо приведу в рабочее состояние. А ну-ка начали приседать. Живо. Раз-два.
Ребята начали неуклюже приседать. А она расхаживала вокруг и читала нотации:
– Я заставлю вас работать. Будете у меня приседать каждый день. Отжиматься от пола будете. Я отобью у вас охоту спать.
Ребята, с двумя из которых она в разное время «дружила», безропотно, но очень медленно приседали.
Кто-то из посторонних заглянул в лабораторию, и через пару минут туда влетела Инка Лапина, защитница всех угнетенных. Она, не говоря ни слова, встала рядом с ребятами и начала приседать вместе с ними.
Наталья замолчала и удивленно посмотрела на Инку.
– Ты что не приседаешь? – спросила та Наталью. – Давай. Это очень полезно.
Она подошла к ней, взяла ее за руку и силой заставила приседать. Та пару раз присела, потом споткнулась и растянулась по полу. Когда поднялась, на лице у нее была кровавая ссадина. А вокруг стояли пришедшие на шум девчонки и ребята и дружно смеялись.
– Да я им всем! – зашипела она. – У меня есть права.
– У тебя много прав, кроме права приходить на работу в нетрезвом виде, – объяснили ей подруги.
Та замолкла. А потом через два дня, как ни в чем не бывало, чирикала и по-деревенски приставала к двум из пострадавших парней.
Виктор Максимов наотрез отказывался убирать лабораторию, где старшей была Элла Грушецкая. Разговор от «Сделай, я тебе говорю» перешел на «Если не сделаешь, пеняй на себя». Виктор ответил грубостью, и разозлившаяся Элла не нашла ничего лучшего, как доложить о случившемся в штаб. Там ей сказали, что на Виктора будет наложен «наряд вне очереди».
После обеда Виктора вызвали в штаб. Новость быстро облетела весь корпус.
Первой к Элле подскочила Лена Карпова:
– Ты что, дура, наделала?
Тут же оказалась моя мама:
– Ты сошла с ума! Ну, скажи, что ты сошла с ума.
Но были и другие:
– Их иногда надо приводить в чувство. Это только в первый раз такая реакция, – говорила маме Соня Оборина, – Потом они привыкнут. Привыкнут и будут бояться.
Мнение большинства было едино:
– Ты опозорила нас всех. Немедленно извинись перед ним.
Грушецкая поспешила в лабораторию, стала ждать Виктора. Явился он часам к трем.
– Прости меня, я погорячилась. Я не права, – начала было оправдываться Элла и почувствовала, что от Виктора очень сильно пахнет спиртным.
– Да пошла ты!
К вечеру стало известно, что санкции, наложенные на Виктора, были выполнены весьма своеобразно. Как только лейтенант хозчасти, под чьим командованием Виктор должен был переносить какие-то ящики из одного склада в другой, узнал, что наказание наложила одна из дам-офицеров, которых он на дух не переносил, он дел Виктору первую и последнюю команду: «Перекур». После десятиминутной беседы в курилке решили: Виктор принесет из лаборатории полколбы соответствующей жидкости, а лейтенант сгоняет за колбасой. К ним присоединился капитан из санчасти, и они пару часов побеседовали за закуской и выпивкой. Главной темой беседы были «сволочи-бабы», как офицеры, так и бабы вообще.
На следующий день Виктор пришел в лабораторию как ни в чем не бывало, Элла тоже сделала вид, что ничего не произошло.
А еще через день, когда Элла сидела на подоконнике в коридоре и болтала с ребятами, кто-то ей сказал, что у нее проблемы со змеевиком. Она влетела в лабораторию, зацепилась за натянутую веревку и упала, а хитрое устройство вылило на нее банку, на которой было написано «H2SO4», то бишь «серная кислота».
– Срочно раздевайся, пока жидкость не дошла до кожи, – заорали ребята.
Элла, прекрасно знавшая, что такое серная кислота, начала поспешно раздеваться. Когда осталась в чем мать родила, ребята принялись обливать ее холодной водой. Но и этого было мало.
– Срочно беги в санчасть!
И она побежала. Через плац, прикрывая голое тело тряпкой.
В санчасти ее поставили под душ. За это время в лаборатории выяснили, что, «к счастью», в бутыли оказалась простая вода.
После этого пыл ревнительниц командных отношений заметно поостыл.
Надя Карамзина, крупная девушка с большими зовущими глазами с первых дней совместного пребывания, не отставала от Эдика Мещерякова, грубоватого, не очень ладно сложенного парня. Любовь любовью, но всегда аккуратная Надя требовала от Эдика четкого выполнения его обязанностей по лаборатории.
Однажды она выговаривала ему в очередной раз и в очередной раз по делу. Тот отвечал «Заткнись». Она не заметила, что он уже солидно навеселе и перешла на высокие ноты.
Он слушал, слушал, и как только она приступила к угрозам и упоминанию своего офицерского звания, толкнул ее. Она отлетела к стене и упала, задев лицом стол. Он повернулся и ушел.