– П–п–погадать. – Яся не хотела говорить правду, пока сама не осмыслит сказанное Башурой.
– И что? Погадала?
– Я принесла табак, она набила им трубку и раскурила ее. Я спросила, нравится ли ей мой подарок, но она не ответила. Я сидела и ждала. А она молча курила и пускала дым вверх. Всё.
– Всё?
– Потом вы пришли.
Хотя лорд продолжал сжимать руку Яси, его черты лица разгладились: пропали резкие морщины между бровями, в глазах погас злой огонь, к губам вернулась мягкость.
Его взгляд переместился на ясины губы, и ведьма вдруг ощутила, каким жаром пышет его тело, отделенное от ее всего лишь несколькими слоями одежды. Никогда прежде лорд не стоял так близко. Яся не могла припомнить, чтобы он вообще когда–либо касался ее. От незнакомого ощущения Ясю затошнило, ей казалось, что она летит в глубокий черный колодец, а внизу поджидает смерть.
– Милорд, мне больно. – Яся повела плечом, и маг тут же ее отпустил.
– В горы с Хушшем больше не пойдешь. – Он бросил на пол сломанный хлыст и приказал: – Ступай к себе!
Развернувшись на каблуках, лорд Тореш скрылся за дверью, ведущей в те помещения, куда Ясю ни разу не приглашали.
Привычно шагнув в зияющий проем портала, Яся открыла дверь в коридор шестого уровня и увидела, как Верке и еще один варвар из ее отряда тащат, подхватив под руки, бесчувственное тело с кровавыми полосами на спине. Босые ступни бедняги скребли по каменному полу.
– Хушш! – Яся узнала варвара.
Она добежала до остановившихся воинов и опустилась на колени.
– Что с ним?!
– Ничего. Воин и не такое выдержит. – Верке кивнул головой второму, и они быстро потащили Хушша вниз по лестнице, а ведьма осталась сидеть на полу. Она вспомнила хлыст в руке лорда, прилипшие к голове волосы. Неужели он наказал Хушша и старуху лишь из–за того, что она, молодая ведьма, одна из многих, хотела узнать свое будущее?
Но что такого важного могла сказать старуха? Непонятные обрывки фраз, размышления о магических воронках, да волк, который, скорее всего, ей привиделся.
Спустившись в свою комнату, Яся порадовалась, что подруги уже спали, сейчас она не выдержала бы их любопытства.
Раздевшись, она опустила руку в корыто, несколько раз взболтала воду по кругу и, когда та стала теплой, погрузилась в нее по самую шею. Ее покои на третьем уровне отличались от тех, что были прежде, разве что корытом гораздо большего размера, но с переездом Ясе стало еще труднее объяснить, за что ей достаются такие привилегии.
Она не заметила, как уснула, и только сильный рывок за волосы спас от смерти – она чуть не утонула в собственной лохани.
Над ней стоял Радмир и кричал:
– Ты с ума сошла? Как давно ты сидишь в воде? Она ледяная!
Яся от испуга вскочила на ноги. Ее душил кашель, и она никак не могла нормально вдохнуть.
– Подними руки вверх, – скомандовал Радмир, убирая мокрые волосы с ее покрасневшего от натуги лица. Яся задрала руки, и это немного помогло, воздух со свистом начал проходить в легкие.
Как только Радмир убедился, что ведьма дышит, он кинул ей простыню, содранную с кровати.
– Ты забыла закрыть дверь, – буркнул он, наконец отвернувшись.
Яся плакала. От испуга, от стыда, от того, что предстала перед Радмиром в столь неприглядном виде.
– Откуда у тебя столько кровоподтеков на теле?
Ответить она не успела. Напряжение трудного дня, навалившееся с новой силой чувство вины за произошедшее с отшельницей и Хушшем, грубость лорда Тореша привели к тому, что Яся не сумела с собой справиться. Опустившись на каменный пол, едва завернувшаяся в простыню, со сбившимися в ком мокрыми волосами, с которых капало, отчего становилось еще холоднее, она зарыдала, закрыв ладонями лицо.
– Яся! Ясенька… Ну чего ты?
Радмир попытался ее поднять, но она отталкивала его и плакала еще громче.
Тогда он просто сел рядом, обнял, прижал к своей груди и стал шептать на ухо:
– Ну чего ты? Все позади. Ты жива и здорова.
– Я. Да. А Хушш? А отшельница? – Яся не могла говорить, слова перемежались всхлипами, из носа текло.
– Хушш – воин. Он привычный, у него все тело в шрамах. И с отшельницей ничего плохого не случилось. С ней вообще ничего случиться не может.
– Лорд. Тореш. Ей. Язык. Отрезал, – выла Яся.
– Ох, Яся, ну чего ты выдумываешь?
– Я. Сама. Видела. Теперь. Она. Говорить. Не. Может. А–а–а–а…
– Бедная моя! – Радмир гладил девушку по голове. – Отшельница уже лет сто говорить не может. Она родилась немой. Без языка.
Яся перестала плакать, подняла голову и внимательно посмотрела на Радмира, думая, что он шутит.
– Вот скажи, когда лорд пришел к отшельнице, она с ним разговаривала?
– Нет. Только его голос был слышен.
– Видишь.
– Но со мной она говорила.
– Если хочешь, мы завтра с тобой к отшельнице съездим, и ты убедишься, что она никак не могла с тобой разговаривать.
– Съездим, – согласилась Яся и опять положила голову на грудь Радмира. Сегодня можно. Сегодня не будет считаться. Сегодня она несчастная и запутавшаяся. И девочки не увидят. – Только лорд Тореш не разрешил мне в горы ездить.
– Со мной можно. – Радмир ее обнял и поцеловал в спутанные волосы. – Я его предупрежу.
Через минуту Яся спала. Минут через десять Радмир еле поднялся с пола купальни – ноги занемели. Крякнув, он подхватил Ясю на руки и дотащил до кровати, тихо ворча:
– Чего же ты такая тяжелая, красавица?
Поправил на Ясе простынку, провел пальцем по синякам на плече, укрыл одеялом, вздохнул и вышел.
За дверью осмотрелся по сторонам и сделал движение рукой, словно поворачивает ключ. Засов с другой стороны двери дрогнул и плавно вошел в скобу, надежно заперев комнату изнутри. Если бы кто видел молодого мужчину, сильно бы удивился. И не потому, что он в столь поздний час стоит под дверью девушки. В замке все знали, что в Радмире так и не проснулась магическая искра.
– Яся, открывай!
В дверь тарабанили подруги.
Яся, разлепив глаза, непонимающе огляделась. Увидев, что под одеялом она совершенно голая и лежит на скомканной простыне, ведьма застонала от стыда. Радмир стал свидетелем ее слабости, нечесаных волос и нагого тела в синяках.
Хорошо, что он ушел. Как бы она объясняла подругам, что нарушила все три запрета «Обойдем стороной, не влюбимся, не будем страдать»?
– Иду! – крикнула она, подавляя зевоту. Шкаф, скрипнув дверцей, предложил ей на выбор несколько платьев и кожаные вещи, которые она с грустью погладила. Не ходить ей больше в походы. Но, вспомнив, что Радмир повезет ее к отшельнице, быстро натянула штаны, заправив в них шерстяную рубаху. Рано утром в горах еще холодно.
– Рассказывай! – Стеша, как всегда, между стулом и кроватью выбрала последнее. Хорошо, что Яся успела накинуть покрывало.
– А мы на завтрак не опоздаем? – с беспокойством в голосе произнесла Яся. Она искала лазейку, чтобы уйти от беседы. Утром по–другому видятся ночные события. Слова Радмира о немой отшельнице заставили сомневаться, и теперь она ни в чем не была уверена.
– Не увиливай! Что нагадала отшельница? – напирала Стеша.
– Стеша, не гони коней, – заступилась Даурика. – Человек вчера пропустил ужин, а ты ее из–за своего любопытства хочешь оставить без завтрака.
– Смотри мне. – Стеша шла за спиной Яси как конвоир. – Попробуй только вильнуть в сторону.
Стеша как в воду смотрела. Не успели они доесть кашу, как в зал вошел Радмир, бросил на скамью рядом с Ясей шерстяной плащ и, предупредив, что ждет у конюшен, удалился.
– И что это было? – Стеша подозрительно сузила глаза. – Куда это вы собрались?
– Девочки, я как вернусь, все расскажу. – Яся уткнулась в кружку с теплой водой, пытаясь скрыть от подруг пылающее лицо.
– Как же красив этот чертов Радмир! – Даурика не замечала состояния подруги. – Особенно когда он такой свежий, подтянутый и хорошо пахнет. Я иногда жалею, что положила свою ложку рядом с вашими и опрометчиво поклялась.
Даурика прижала его шерстяной плащ к лицу.
– Но–но–но! – погрозила пальцем Стеша. – Забыли? «Обойдем стороной, не влюбимся, не будем страдать»? И дай сюда плащ! Их всегда на лето лавандой перекладывают от моли. Как снег выпадет, тебе тоже такой дадут. Все одинаково пахнуть будем.
– Поедем на одной. – Радмир уже вывел лошадь и поправлял седло. – Твою у Дашани нужно забрать. Верке сказал.
– Как там Хушш?
– Я ночью к нему ходил, мазь дал. Через пару дней следа от шрамов не останется.
– За что его так?
– А ты не понимаешь? – Внимательный взгляд Радмира смутил. – Он тебя к Смерти отправил, одну бросил.
– К Смерти?
– Отшельница у варваров символизирует Смерть. Смерть – это всегда одиночество. Когда ты мертв, ты молчишь.
– Но она говорила.
– Не будем спорить. Сама все увидишь.
Нет, не привыкла Яся ездить с кем–нибудь на лошади. И сидеть неудобно, и разговоров потом не оберешься. Вон сколько ведьм на крыльцо высыпало!
Стеша кулаком грозит, Даурика руки в боки уперла и головой качает.
А от Радмира и правда пахнет приятно. И пусть это лаванда от моли, но Яся теперь часто перед сном будет вспоминать тепло за спиной и этот запах.
О вчерашнем думать не хотелось, но мысли лезли не просясь.
Жаль, что Радмир застал ее в разбитом состоянии. Когда она плачет, она некрасивая. А ночью все было некрасиво. И кашель этот, и слезы, и сопли. И простынка на мокрое тело, и пол стылый. Утром едва расчесалась. Синяки на плече налились черным цветом. Цепкие же руки у лорда Тореша. Не то, что у Радмира.
Вспоминая, как вчера он прижимал ее к себе, как часто бухало его сердце под ухом, краска стыда и удовольствия залила лицо Яси. Хорошо, что Радмир не видит.
Холодный ветер гор обдувал разгоряченное лицо. Яся скинула капюшон и вдохнула полной грудью запах увядающих трав. Осень близится, а вместе с ней придут затяжные дожди и первый снег, когда солнце в зеркалах будет отражаться не часто, и в комнатах загорятся свечи и масляные лампы. Долгая зима в замкнутом пространстве переносится тяжело. Спасают походы к водопаду, где на берегу озера разжигаются костры и ведьмы начинают петь. Если Чупрай не в походе, он достает дудочку, на которой искусно играет, и начинаются танцы. Тогда Радмира рядом не увидишь, он всегда нарасхват, а им, Ясе, Стеше и Даурике только и остается твердить: «Обойдем стороной, не влюбимся, не будем страдать».