Что скажешь такому герою?
Их целая тут череда
Пройдёт через всю мою книгу,
Им речи разумные двигать,
Воспитывать – так себе труд.
Они головой покивают,
Мол, просим прощенья, бывает,
И улей опять подожгут.
Я тут раньше неточно слегка, есть такой недочёт,
Нас, товарищей Колькиных, бандой назвал мимоходом.
Мы, конечно, не банда, но если когда припечёт,
То на этой земле мы с любым разберёмся уродом.
Если прошлое вспомнить, получится долгим рассказ,
Мы носы свои в самое пекло без спросу совали,
Мы работали в следствии, Клещ был начальник у нас,
Бурлаками на Волге ещё нас тогда называли.
Да, не сладко её в МВД свою лямку тянуть,
Мы тянули её, как могли, всеми днями, ночами,
Мы плечом проходили к плечу, как солдаты, свой путь,
Вот навеки, считай, и срослись в этой жизни плечами.
Лет тринадцать, четырнадцать, сколько уже там прошло?
Мы давно на гражданке, труба боевая отпела
Свои песни для нас, для Клеща, но, когда припекло,
Сами видите, братцы, он с нами, он знает, что делать.
Вернёмся к тем красоткам, что худеют,
Сражаясь за великую идею,
Что, где здоровье, там и красота!
Брюнетка Верка, как в глухом тоннеле,
Продвинулась серьёзно в этом деле,
Полёт в пространстве – вот её мечта!
У Верки в жизни трудная дорога,
Нам даже стало боязно немного,
Когда проник без страха и стыда
Какой-то червячок в её мыслишки:
Она желает в воду прыгнуть с вышки,
С той, что стоит на берегу пруда.
«Верунь, зачем, куда, какого хрена?
Здесь многие погибли супермены,
Кто в глубине, а кто и на мели!» —
Вот так мы без наездов и нотаций
В приемлемом режиме пообщаться
Попробовали с ней, но не смогли.
Она преподносила нам с улыбкой:
«Солдатиком» ли, «бомбочкой» ли, «рыбкой»
Я улететь желаю наяву
В пучину волн, храня любовь к Отчизне,
И всё на кон поставить, вплоть до жизни,
И всё равно остаться на плаву!»
Мы откровенно недоумевали:
Зачем, не зная горя и печали,
Утопленникам здешним подражать?
И Верка встрепенулась: «Я скажу вам —
Чтоб не му-му давить и щёлкать клювом,
А мужика родного поддержать!
Печаль-то есть: у мужа бизнес рухнул,
Он так и говорил, что старый друг, мол,
И собственную долю, и его,
Своей секретной следуя программе,
Тайком продал со всеми потрохами,
И нет теперь управы на него!
Он смог себе досуг разнообразить —
Из клиники неврозов не вылазит,
Он в преферансе стал соображать —
С охранником расписывает пулю,
И медсестру, кудрявую лапулю,
Неплохо научился ублажать.
Поди достань там этого урода,
А мой мужик в прострации полгода
Живёт на старой даче, как в хлеву,
Я докажу ему свою доктрину,
Что можно рухнуть в чёрную пучину
И всё равно остаться на плаву!»
Быстрей кометы, ярче фейерверка
В делах своих и мыслях наша Верка
В спортивном пребывает кураже,
Она решила прыгать с верхней точки,
И это вам, ребята, не цветочки,
А это как бы ягодки уже.
Двенадцать метров там по вертикали,
Какие б после ни проистекали
События в родной моей стране,
Какие б нас ни мучили невзгоды,
К ним есть ещё и Веркины подходы,
И я с ней в этом деле наравне
Всегда и всюду буду оставаться —
Начёт того, чтоб жить и не сдаваться,
Все страхи и сомненья, как траву,
Косить! Долой их все! И быть на стрёме
В любом зловещем мутном водоёме
И до конца держаться на плаву!
Ну, в общем, она к этой вышке
Не в старом потёртом пальтишке,
А в праздничном платье пришла,
Свободу и счастье вкушает,
Мол, если вам что-то мешает,
Сгори оно на хрен дотла!
Мы с Витькой её до упада
«Очнись, – призывали, – не надо!»,
Но Верка пошла напролом —
На нас покосилась вполглаза
И кверху полезла, зараза
В купальнике алом своём!
Прекрасное женское тело!
Прогресс налицо! Похудела!
И вес меньше сотни уже!
Но, я бы сказал, не намного,
Ну вот и веди себя строго,
Уж ежели ты в неглиже!
Но, впрочем, чего к ней цепляться,
Когда ей уже, может статься,
Вот-вот, и наступит хана!
Глотнув благородного зелья,
Артисткою, супермоделью
Себя ощущает она!
Типаж этот самый нередок,
Когда пофорсить напоследок
Желает родной мой народ!
Да, все мы – советские люди,
Так было всегда и так будет,
Ничто нас с пути не собьёт!
Ну, Верку-то точно. Она, вон,
Змеёй изогнулась, удавом,
Плечом повела невзначай —
Разминка, урок физкультуры,
И вот он, полёт с верхотуры!
Погнали, Веруня, давай!
Теперь-то чего уже? Ходу!
В глубокую чёрную воду
Сейчас она грохнется! Бух!
Как будто в соседнем квартале
Три тонны тротила взорвали,
Вот так оно было на слух!
Мне ветром взлохматило чёлку,
И брызгами сбило бейсболку
С кудрявой моей головы.
Минута проходит, другая.
Веруня, ты где, дорогая!?
Но нету ответа. Увы!
Как топор палача, страх за Верку над нами висит.
Ты ещё не забыл, мой читатель, чудовище это,
Что людей пожирает в пруду (так легенда гласит)?
Вот и Верки уже, я засёк, три минуты, как нету!
Спор про этого монстра, реальный ли он душегуб,
Или чья-то фантазия, сразу вдруг стал неуместен,
Он, похоже, и вправду попробовал Верку на зуб,
Для таких человека загрызть – дело долга и чести!
Тут уже только тело найти бы, и то хорошо, —
Вот оно, бездыханное, всплыло, мы с Витькой на лодке
Подгребли, зацепили багром, и – прозрение! шок!
Дышит Верка! Жива! Даже хрипы какие-то в глотке
Проступили, прорезались, всё, значит, дело пойдёт!
Мы сейчас откачаем её! Да уже откачали!
Получилось! Ура! И слова её криво, вразброд,
Словно мячики, скачут. И взгляд её полон печали…
Нам подавай детальную проверку,
Мы Верку растрясли, как табакерку,
Вопросами своими теребя:
«Рассказывай давай, чего с тобою
Там, в глубине, случилось под водою,
Что три минуты не было тебя!»
«Ребята, я от страха одурела,
Почти как в ожидании расстрела, —
Хоть я на нём ни разу не была,
Но точно знаю: всё, что ты там можешь —
Лишь чурбану с наганом корчить рожи,
Покуда голова ещё цела!
Она ли, он, оно ко мне подплыло,
Пусть будет он, во взгляде – мрак, могила,
Такое в фильмах ужасов снимать
И то не разрешат, уж больно страшно!
Хоть я была готова к рукопашной,
Но перестала мир воспринимать,
Какой такой он есть на самом деле
В подводной этой тёмной цитадели,
И сон вообще всё это или явь,
Что некий монстр, как пёс, меня обнюхал,
И потрепал тихонечко за ухо,
И обогнул четыре раза плавь —
Шипы, усы там, рог какой-то даже,
В горячке весь такой, в ажиотаже,
Спросил: «Ты кто такая будешь? Чьих?
Тут многие бесследно пропадают,
Когда в мои владенья попадают,
Я знаю всё про каждый ихний чих!
Насчет тебя совсем другая тема,
Я это вижу. Ну и что за демон
Тебя швырнул в подводный этот плен?»
И я ему на ушко рассказала
О личной жизни всякого немало,
Он, как ни странно, слушал, этот хрен —
Про мужа, про элитную психушку,
Где прячется партнёр его с подружкой —
С той самой ненасытной медсестрой,
Про то, как я на собственном примере
Хотела шанс вернуть его карьере,
Чтоб он восстал из пепла, мой герой!
Отсюда и прыжок. «А ты кто будешь, —
Спросила я его, – и где те люди,
Которые ныряли до меня
В твои владенья?» «Нету их, – сказал он, —
Причин тому, как водится, навалом,
И поделом. Всё прочее – брехня.
Балбесам вашим, кто ко мне суётся,
При личной встрече лишь и остаётся
Трусливо трепыхаться вроде крыс.
Я от зазренья совести не вою, —
Из этой шелупони никого я
Практически ни разу не загрыз, —
Не дохожу обычно до греха я.
А ты, я вижу, баба неплохая,
Худеешь, вон, а это тяжкий труд!
Про мужа помнишь. Лезь ко мне на спину!
Здесь близко до поверхности, подкину,
А там свои, глядишь, и подберут».
Мы Верке сняли водоросли с носа,
Стряхнули ил, и острые вопросы
Вонзали, словно дротики, в неё, —
Зеваки собрались, как раз они-то
Жужжали и кружились, как москиты,
И любопытство тешили своё.
Когда она в воду нырнула
И там под водой кайфанула,
Как будто бы голос чужой
Сказал ей: «Сиди, не вылазий!»
А дальше в её пересказе
Сюжет получался такой:
Не кайф тут, конечно, буквальный,