Дай Бог, чтоб не утопли в том пруду мы,
Читатель мой, я даже и не думал
Из фактов и людей такую смесь
Увидеть на каникулах у Кольки,
Вот если где у жизни привкус горький,
То я скажу вам точно, что не здесь.
Хотя и не шибко-то сладко,
Пусть даже и с Колькиной хваткой,
Живётся на ферме ему,
Он нанял с десяток рабочих,
Что могут пахать днём и ночью,
Он их не отдаст никому.
Там силища – во! Он им смело
По верхнему платит пределу,
Уж это народ так народ,
Другие же двадцать ли, тридцать
Бухают, когда им не спится,
И деньги желают вперёд,
Мол, встанем, как только проспимся,
И тут же сполна отдадимся
Тяжёлой работе своей,
Тут дело оно не простое,
Прополка одна чего стоит!
А ну-ка, хозяин, налей!
Хребтину-то гнуть на сухую
Для нас будто в полночь глухую
Идти неизвестно куда,
В неясную целиться точку,
Ну вот и плесни по глоточку,
Любая сгодится бурда!
И Коля, чего уж, бывает,
Парням портвешку наливает,
А как не нальёшь? Задний ход
Врубить им, болезным, не жалко,
А так, вон, ни шатко, ни валко,
Но всё же работа идёт.
Конечно, тот славный десяток
Плечистых и крепких ребяток,
Здоровых и крепких бойцов,
Что делают молча работу,
Они-то его из болота
И тащат, в конце-то концов.
Какое болото? Такое,
Куда только сунься башкою,
Банкротством зовётся оно,
И ты в нём погрязнешь навеки,
Как в мёртвом дырявом отсеке
Подлодки, ушедшей на дно.
Ну, это не так уж и близко,
Тут нет стопроцентного риска,
Что Колькино дело ко дну
Пойдет. Не сдавайся, Колюха!
Держись! Ни пера и ни пуха!
Лови свою в жизни волну!
Он поймает её, тут особых и нет никаких
Вариантов иных, вон, ребят-то вокруг него сколько,
Что готовы помочь, подсказать, много в жизни у них
Было выигранных битв, вот и слушай друзей своих, Колька!
Знай, товарищ, и помни, что нету препон и преград
Коллективному разуму, всё он сметёт, как цунами,
Вот такие-то волны ловить каждый вроде бы рад,
Да немногие могут. Колян, будь всегда рядом с нами!
И куда-нибудь вырулишь. Нинка, родная сестра,
Говорит ему: «Коль, мелковато оно, в самом деле,
Для меня целый месяц пасти от утра до утра
Трёх клиенток своих, чтоб они эффективно худели!
Поразмашистей надо бы как-то ходить по земле!» —
Нинка глубже вздохнула, зелёного выпила чаю
И сказала: «Колян, я просвет увидала во мгле!
Интересные мысли меня иногда посещают!»
…Я знаю, что в крови у человека,
Хоть сколько с ним вразрез ни кукарекай,
Великие проекты и мечты.
Ну вот и Нинка нам сказала: «Парни,
А если я французскую пекарню
Поставлю здесь для общей красоты?
Ведь человек не хлебом жив единым,
Чего ты про него ни городи нам,
И даже не солёным огурцом,
Он жив как раз мечтою, тягой к свету,
И, если он постиг науку эту,
Он в будущее смотрит молодцом!»
И ей в ответ Витюха молвил слово:
«А, может, мы начнём сперва с простого,
Кафе откроем для односельчан
И для гостей каких-нибудь заезжих,
Чтоб свет у нас какой-нибудь забрезжил,
Чтоб кто-нибудь нас в мире замечал!»
И Нинка согласилась: «А нормально!
Отличный ход! Но надо изначально
Один урегулировать вопрос —
Название чтоб правильное было,
Чтоб сразу всех оно заворожило!»
«Какое же, к примеру?» «Сенокос!»
«Вглядись, народ, и разницу увидь-ка, —
Насчёт названья высказался Витька, —
Вообще-то моё дело сторона,
Но примитивно всё же это как-то,
Уж лучше «Молотилка», или «Трактор»,
Или, на крайний случай, «Борона!»
«Нет, всё не то, – Колян сказал, – ребята,
Тогда уж лучше «Танк», или «Граната»,
Ну, или, скажем, «Красный партизан»!
Мы все в одну секунду охренели,
И Колька присмирел. Он в этом деле
На лидерскую роль не притязал.
Сошлись на «Бороне». Как острый коготь,
У первого лица всегда должно быть
Коммерческое тонкое чутьё.
Без бороны – сплошное раздолбайство,
И никакого сельского хозяйства,
Ты ничего не вспашешь без неё.
А первое лицо тут – наша Нинка,
Она уже кружилась, как снежинка,
И всяческую утварь волокла
В сарай дощатый, в бывшую столовку,
Где раньше ели гречку и перловку
И горькую глушили из горла́.
И вот на деревянном постаменте,
Смотри на это всё хоть целый день ты,
Поставлена цепная борона,
Чтоб сразу ностальгическая нотка
Звучала недвусмысленно и чётко,
Мол, типа, Русь, крестьянство, старина!
А рядом, вон, расставленные ловко,
Баклажка, жбан и бочка-сороковка,
Рогач, ухват и даже кочерга,
Чтоб, если что, впустую не трезвонить,
А сразу дебошира урезонить
За то, что он попутал берега.
Да, Нинка молодец, дизайн продуман.
Зови сюда любого толстосума,
Здесь для него закусок завались,
А уж какая будет медовуха!
«Нинуль, одна беда, – сказал Колюха, —
Что толстосумы все перевелись.
Их кризис на ходу ударил в спину!»
Зато паук, плетущий паутину
Над поперечной осью бороны,
Глядел вокруг надменно и нахально,
Мол, я-то весь такой патриархальный,
Что за одно за это вы должны,
Любые исключая форс-мажоры,
Мне не мешать плести свои узоры —
Тут столько мух, один сплошной аврал!
«Да чёрт с тобой, плети, – сказала Нинка, —
С условием, чтоб ты на дармовщинку
Красивых мотыльков не пожирал!»
Всё сделано быстро и чётко.
Любая болтушка, трещотка
О выбранном может пути
Взахлёб тараторить часами,
А Нинка везёт свои сани
И дальше их будет везти.
Кабак-то открыт. Получилось.
Такая толпа притащилась —
Чуть пол с потолком не снесли,
Им просто всего лишь охота
Нормальное видеть чего-то,
Ну вот они все и пришли.
Хорошие дни наступили —
От копоти, сажи и пыли,
От тяжких трудов отдохнуть
Немало приходит народу
В окно поглядеть на природу,
Принять понемногу на грудь.
Привет вам, друзья дорогие!
И сутки гуляй, и другие,
Хватило бы денег и сил,
И пойте уже, и пляшите!
И поздний ночной посетитель
Однажды нас всех удивил.
Он молча сидел в уголочке
И взгляд на невидимой точке,
Как руку на пульсе, держал.
А ветер свистел за рекою,
И свист этот небо ночное
Кромсал наугад, как кинжал.
И дождь колошматил по крыше,
И сразу внутри стало тише
И как-то немного темней,
Когда три расхристанных хама
Вошли и прошлёпали прямо:
«Эй, где ты, хозяйка, налей!»
Нормально. Все смелые спьяну.
Он даже на них и не глянул,
Когда за столом у окна
Они развалились вальяжно:
«Эй, парень, ты кто? А неважно!
Давай за знакомство, до дна!»
«Спасибо, не пью». «Не уверен, —
Их старший, мордастый, как мерин,
Сказал ему, – парень, услышь!
Не будь наглецом и нахалом!»
Но всё, что в ответ услыхал он —
Лишь слово короткое: «Кыш!»
И старший с лицом посеревшим,
Как в доме сожжённом, сгоревшем,
Минуту в прострации был,
Забыв свою смелость и удаль:
«Да кто ты, мужик, и откуда,
Да кем ты себя возомнил?»
И он подошёл к незнакомцу,
Прищурил глаза, как от солнца,
И хлопнул его по плечу,
Салют, мол, и буря оваций!
«Не хочешь пойти прогуляться?»
И тот отозвался: «Хочу».
Он куртку на плечи накинул,
И в сторону стул отодвинул,
И к выходу первым пошёл —
Вот так вот, один, ну не псих ли?
И мухи на стенах притихли,
И бармен глотал корвалол.
И старший своим просигналил,
Как только вскочил и отчалил:
«Сидите, я сам разберусь!»
И шагом проследовал бодрым
За ним, в темноту: «А посмотрим,
Какой он такой будет гусь!»
Дальше всё как в кино, только я лично фильмов таких
Никогда не смотрел. Там секунд двадцать пять миновало, —
Незнакомец вернулся. Так что, может, правда, он псих?
Пива, вон, заказал, и сидит, как ни в чём не бывало!
А вот старшего нет. Только что ведь своих друганов
От души угощал принесённым с собой самогоном.
«Мы милицию вызовем! – нет никаких больше слов
В лексиконе у них, – мы живём по российским законам!
Где наш друг? Что ты с ним сотворил?» Он всё так же смотрел
В ту же точку, сквозь стены, казалось, и годы, и мили.
Участковый Андрюха как раз заглянул между дел:»
Что за шум тут у вас?» «Караул! Человека убили!»
«Где? Чего?» – хоть Андрюха с такими делами на «ты»,