– А верно, что мистера Молчальника Стила все в здешних местах любят?
– Я никогда не слышал ни единого дурного слова в его адрес, – ответил Смолл. – Он держится просто, богатством не кичится, в аристократах не слывет – за что его не любить-то?
– Да, так я и думал. Все его любят, и все знают, что последние два года он увивается за златокудрой Эрминтрудой. Поэтому никто его не выдаст, что бы он ни натворил.
– Почему вы так полагаете? – нахмурился суперинтендант Смолл.
– Во мне говорит математик, – ответил инспектор Хемингуэй. – Привычка складывать два и два. С детства страдаю.
– В этом что-то есть, – задумчиво промолвил Уэйк. – При одном упоминании о князе Варсажазы… ну, вы поняли о ком, все закипают. Перси Бейкер и его сестрица, судя по всему, тоже популярностью не пользуются. Во всяком случае, никто не возражал бы, чтобы этого горлопана осудили. А вот стоит завести речь про Стила, как все словно языки проглатывают. Никто его не видел и никто даже не подозревает о том, какие чувства он питает к миссис Картер.
– Пусть у него хоть крылышки на спине растут, мне он крайне подозрителен, – произнес инспектор Хемингуэй. – Его ничем не проймешь: мисс Уайт в открытую разоблачила его, сказав, что он знал о приглашении Картера к ним на чай, а он даже ухом не повел! Да и отвечать он не торопится, предпочитая сперва основательно подумать. Не знаю, может, так его мамочка приучила, но мне это не по вкусу. А они дружны с доктором?
– Вы имеете в виду Мориса Честера? – уточнил суперинтендант Смолл. – Да, я бы сказал, что они с ним на короткой ноге. А что?
– Да так, ничего особенного, – отмахнулся инспектор Хемингуэй. – Просто сегодня утром в Пейлингсе я имел возможность почесать язык с нашим любезным доктором и был изрядно удивлен его немногословием. Между тем я убежден, что никто так не знает эту семейку, как он. Держу пари, что златокудрая Эрминтруда посвящает его во все свои тайны и помыслы.
– Возможно, – согласился Смолл. – Однако не думаете же вы, что он выдаст ее секреты?
– Нет, но я также не ожидал, что он от каждого моего вопроса будет шарахаться как черт от ладана, – ответил инспектор Хемингуэй.
– Думаете, ему известно нечто такое, что могло бы уличить Стила?
– Утверждать я бы не стал, но вполне допускаю, что определенные подозрения в его голове зародились. Хотя нельзя исключить и того, что речь идет вовсе не о Стиле, а об одной из двух девушек, думаю все-таки, что он выгораживает своего дружка.
– Или князя, – заикнулся сержант Уэйк.
– Нет, – убежденно ответил инспектор Хемингуэй. – Только не после того, как тот поселился в его доме. Никакая человеческая натура не в состоянии вынести подобного типа.
– Думаете, он что-нибудь видел? – поинтересовался суперинтендант Смолл. – Судя по его показаниям Куку, в воскресенье его вызвали к пациенту, и, проезжая мимо Дауэр-Хауса, он вполне мог что-то заметить. Вы его не спросили?
– Нет, – усмехнулся Хемингуэй. – Я наперед знал, какой ответ получу. – Он кинул взгляд на свои наручные часы. – Что ж, мне пора повидаться с Гарольдом Уайтом. Он уже должен вернуться со службы.
– Хотите расспросить его про то, что услышали от мистера Диринга и мисс Фэншоу? – осведомился Уэйк. – Лично мне не кажется, что это может иметь хоть какое-то отношение к убийству.
– А вот мне сказали, что именно в этой истории и кроется ключ к разгадке убийства, – сказал инспектор Хемингуэй.
Уэйк ошарашенно заморгал.
– Вы не шутите, сэр? А кто вам такое сказал?
– Мисс Фэншоу, – с серьезным видом ответил Хемингуэй.
У суперинтенданта от изумления пропал дар речи. Лишь через минуту после ухода инспектора он пришел в себя и спросил сержанта:
– А что вообще может знать эта мисс Фэншоу? И стоит ли так слепо доверять показаниям взбалмошной девчонки?
– Он нас разыгрывает, сэр, – ответил Уэйк, чуть помолчав. – На самом деле он весьма смекалистый малый. Его на мякине не проведешь.
Тем временем инспектор Хемингуэй добрался до Дауэр-Хауса, где и застал только что вернувшегося с работы Гарольда Уайта.
Уайт принял его в кабинете – по-спартански обставленной клетушке с видом на вечнозеленый кустарник. Не скрывая своего удивления при виде инспектора, Уайт тем не менее вполне любезно осведомился, чем обязан его визиту.
– Должно быть, вы располагаете куда большими сведениями, чем мы услышали сегодня утром, – заметил также он. – Странная все-таки история. Просто ума не приложу, кому могло понадобиться палить в беднягу Картера! Хотя случайностью такой выстрел назвать нельзя. Нет-нет, случайностью тут и не пахнет! – Уайт взял со стола пачку сигарет и угостил инспектора. – Вас, должно быть, привели ко мне сегодняшние слова моей дочери? Она страшно взволнована. Едва дождалась моего прихода, чтобы выплеснуть на меня все эмоции. Впрочем… – Он приумолк и, чиркнув спичкой, поднес ее к сигарете инспектора. – Я, конечно, не вправе вам советовать, но дело в том, что моя дочь излишне разговорчива и порой увлекается… На вашем месте я бы не стал придавать ее словам слишком много значения.
– Вот как? – вскинул брови инспектор Хемингуэй. – Так она не приглашала к вам Стила в воскресенье?
– Нет, я не то имел в виду, – поправился Уайт. – Она вечно пытается затащить его к нам. Почему-то вбила себе в голову, что он очень страдает от одиночества. Знаете ведь этих женщин – такие сердобольные… А хотел я сказать, что Стил наверняка слушал ее вполуха.
– Понимаю, – произнес инспектор Хемингуэй. – А слышал он, когда вы предупреждали его о приходе Картера?
– Когда я предупреждал его о приходе Картера? – озадаченно переспросил Уайт. Однако уже в следующий миг его лицо просветлело. – Воистину моя дочь мастерица делать из мухи слона! Это я ей сказал, что позвал к нам Картера и не уверен, примет ли теперь Стил ее приглашение.
– Ах вот, значит, как? А не мог он услышать, как вы это ей говорили?
– Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Уайт. – Кто его знает.
– Что ж, это весьма любопытно, – сказал инспектор Хемингуэй. – И вполне соответствует цели моего приезда.
– Выкладывайте! – любезно разрешил Уайт, придвигая полицейскому кресло и усаживаясь за стол.
– Прежде всего мне хотелось бы знать, что именно побудило вас пригласить к себе мистера Картера в это злополучное воскресенье.
– Интересно… – Улыбка медленно сползла с лица Уайта. – Что ж, я догадываюсь, кто надоумил вас задать мне этот вопрос. Считаю своим долгом предупредить, что мы с Эрминтрудой Картер особой любви друг к другу не испытываем. Дай ей волю, так тут же распустит слух, что это я убил Уолли! Хотя даже она зашла бы в тупик, спроси ее кто-нибудь, зачем мне совершать такой идиотский поступок.
– Почему вы называете его идиотским, сэр? – вкрадчиво осведомился инспектор Хемингуэй.
– Господи, да это и ежу ясно! Разве не идиотизм – убивать человека без малейшей причины?
– Я был бы склонен скорее согласиться с вами, услышав, каким образом его смерть не сыграла бы вам на руку, – произнес инспектор Хемингуэй.
– Да бросьте вы! – отмахнулся Уайт. – Знаю я, куда вы клоните, но все это чушь собачья!
Инспектор встал и притушил окурок о край пепельницы.
– Мне хотелось бы, чтобы мы с вами поняли друг друга, – произнес он. – Я вообще стараюсь вести любое расследование крайне осторожно, особенно когда речь заходит о каких-либо деликатных вопросах. Скажите, вы уверены, что не сговорились с мистером Джоунсом и мистером Картером заработать деньги на строительстве нового здания во Фриттоне?
Уайт, несколько ошарашенный этой лобовой атакой, зачем-то потянулся к пресс-папье.
– Не знаю, с какой стати я должен отвечать вам на этот вопрос, – пробормотал он.
– Вы должны всячески помогать мне в расследовании, сэр, – напомнил инспектор Хемингуэй.
– Но не думаете же вы, что я готов сделать подобное признание. Тем более что…
– Я вижу, вы все-таки меня не поняли, сэр. Меня ведь вовсе не строительство волнует.
– Что ж, допустим тогда, что мы и впрямь собирались немного подзаработать, – вызывающе произнес Уайт. – Что тут такого?
– Не знаю, и, более того, меня это нисколько не интересует, – ответил инспектор Хемингуэй.
– Хорошо, тогда мой ответ утвердительный!
– Удовлетворите мое любопытство, сэр: мистер Картер собирался вносить в ваш проект наличные деньги?
– Не знаю, ведь мы… ведь я так и не успел ему об этом рассказать. Думаю, что возможность набить карманы его бы порадовала.
– А вам с Джоунсом досталась бы львиная доля?
– За Джоунса отвечать не могу, но, разумеется, на определенные комиссионные мы рассчитывали.
– Скажите, – улыбнулся инспектор Хемингуэй, – вам, должно быть, было приятно иметь компаньоном мистера Картера?
Уайт коротко хохотнул.
– Да, бедняга так мечтал хоть немного подразжиться, чтобы не отчитываться перед женой!
– А как он отчитался перед ней за сотню фунтов, что одолжил вам пару месяцев назад? – мягко осведомился инспектор Хемингуэй.
Гарольд Уайт пожал плечами:
– Понятия не имею. Она ведь выделяла ему какое-то довольствие. Вполне возможно, что, если бы не его нелепая смерть, она бы так и не узнала об этих деньгах. А деньги я у него занял, просто чтобы расплатиться по квартальным счетам, – не стройте тут иллюзий! Я могу хоть сейчас сесть и выписать чек на эту сумму, и мой банк этот чек примет! – Уайт смущенно посмотрел на инспектора. – По правде говоря, Картера застрелили очень некстати! Богачами мы бы с ним, конечно, не стали, но в наши дни и лишний шиллинг не помешает.
Инспектор понимающе кивнул.
– А кто еще, помимо Джоунса и Картера, знал о вашем замысле?
– Естественно – никто! – нетерпеливо вскричал Уайт. – Иначе тут бы такой свинячий визг поднялся! И вообще не пойму – зачем это вам? К вашему делу это ни малейшего касательства не имеет. – Вдруг его осенило. – Слушайте, а вам-то кто напел?
– О, я не стану вас этим обременять, сэр, – ответил инспектор Хемингуэй. Он засунул руку в карман и извлек пригоршню предметов, которые разложил на столе перед Уайтом. – Сумей вы что-нибудь из этого опознать, сэр, оказали бы мне колоссальную услугу, – сказал он. – Сломанная пилка для ногтей, дамская заколка, игрушечный магнитик и новехонький перочинный нож. Видели что-нибудь прежде?