– Что же ты! – крикнул я ему. – Стреляй!
Он дважды выстрелил. И мы увидели, как в толпе любопытствующих два человека упали. Остальные бросились врассыпную.
– Ты же убил их! – завопил я.
Попов обернул ко мне белое, без кровинки, лицо, и в этот момент я впервые подумал, что мы все-таки переборщили. Он швырнул пистолет на асфальт, будто он жег ему руки, и с тоской посмотрел на меня.
– Влипли, – объявил я. – Неосторожное убийство – серьезное дело.
У Попова перекосилось лицо.
– Ты должен сказать, что стрелял я. Понял?
Он поспешно, еще ничего не понимая, кивнул.
– Я – лицо при исполнении. Так что дело замнут. А тебе не отвертеться. Так что все вали на меня.
Он снова кивнул. У него сейчас был такой преданный взгляд, что я понял – он готов выполнить любое мое приказание.
– Уходи, – великодушно предложил я. – И забудь, что ты здесь был.
Попов развернулся и пополз по пыльному асфальту.
– Куда? – зашипел на него я. – В дверь! Бегом! Чтоб я тебя здесь не видел!
Он поднялся с асфальта и метнулся к двери, но не добежал до нее каких-нибудь пяти метров – дверь распахнулась, на пороге стоял Самсонов. Эту картину надо было видеть своими глазами. Попов будто споткнулся в беге и рухнул на колени. Он смотрел на Самсонова, пытался что-то сказать – и не мог.
«Подстреленная» им парочка поднялась с земли. К нам шел Демин, что-то со смехом рассказывая лейтенанту. Солдаты собирали рассыпанные по асфальту стреляные гильзы. Представление закончилось. Я подошел к Попову и дружески потрепал его по плечу. Он никак на это не отреагировал.
– Все, – сказал ему Самсонов. – Страшная сказка закончилась.
И только тогда Попов обрел дар речи. Он покачал головой и пробормотал:
– Ну вы даете, мужики. Так и свихнуться можно!
Я совершенно был с ним согласен.
Глава 22
У нас ушло много времени на то, чтобы собраться. Это была очень сложная съемка: много техники, много людей. Самсонов выглядел сильно уставшим. Я впервые понял, какой ценой ему дается программа.
Наш «жигуленок» догорал у стены. Кто-то из складских рабочих ходил кругами вокруг машины и расстроенно покачивал головой. На его памяти это был первый случай, когда люди по собственной воле превратили в прах столь дорогую вещь.
Наконец погрузились в фургон. Сегодня он был набит битком: с нами до ближайшей станции метро добирались люди, изображавшие на съемке толпу любопытных.
Выехали за ворота склада. Я увидел терпеливо сторожащий нас автомобиль с надписью «Спартак» на лобовом стекле. Двое крепкого телосложения пассажиров проводили нас цепкими взглядами, и тотчас их автомобиль сел нам на хвост. Они тянулись за нами до метро, где мы высадили артистов массовки. Когда в фургоне осталась одна наша съемочная группа, Самсонов произнес спокойным голосом:
– Нам лучше бы расстаться, ребята.
Все посмотрели на него. Он кивнул на замершие в ожидании «жигули»:
– За мной следят. И я не знаю, чего эти типы хотят. Так что для вашей же безопасности…
– Нет! – резко сказала Светлана. – Мы будем все вместе!
– А какие заботы, командир? – пожал плечами Кожемякин. – Щас я поговорю с этими козлами.
Он даже привстал, но Самсонов его усадил в два счета.
– Они не испортят нам традицию, – сказал Демин. – Раз у нас после съемок положена пьянка, значит, пьянка будет. И никто нам не сможет помешать.
– Поддерживаю, – объявил Загорский.
– Нас больше, – присоединился и я. – И ничего они нам не сделают.
Светлана с готовностью завела двигатель, и мы поехали.
– К тебе приходил Константин Евгеньевич? – шепотом осведомился Загорский.
Я кивнул.
– А ты?
– Отказался.
Мне казалось, что Загорский вряд ли одобрит мой поступок. Он действительно поджал губы и долго молчал. А потом неожиданно сказал:
– Ты правильно сделал.
Наверное, на моем лице отразилось совершенно неподдельное удивление, потому что он коротко пояснил:
– Хорошо, что у тебя хватило на это ума.
Все-таки он не был заодно с этим мафиози.
– Это опасно, да? – поинтересовался я.
Загорский долго смотрел на меня.
– Сейчас не существует вещей не опасных, Женя. Даже наша жизнь – это одно большое опасное приключение.
Я согласно кивнул, чтобы не показаться дураком. Сидевший впереди Демин смотрел в окно, нервно покусывая ус.
Кожемякин выглянул из окошка и с досадой крякнул:
– Вот прилепились!
Всем было понятно, что он говорит о настырных ребятах в «жигулях».
– Сядь! – почему-то раздражаясь, сказал Самсонов. – Что ты мечешься?
Кожемякин плюхнулся на сиденье и обиженно насупился. Со стороны ребенок ребенком, если не знать его послужного списка.
Мы еще завернули в универсам. За продуктами ходили Демин и Кожемякин. Наша «свита» скучала. Кожемякин, возвращаясь с покупками, не удержался и погрозил пассажирам «жигулей» кулаком. Те никак не отреагировали, будто их это нисколько не касалось.
Глава 23
Первый тост был за всех нас. Его провозгласил Самсонов.
– Сегодня все отработали на пять баллов, – сказал он. – Это будет одна из лучших наших передач.
– А сколько сил? – мрачно осведомился Демин.
– Еще парочка таких постановок – и нас объявят банкротами.
– Не прибедняйся, – засмеялся Самсонов. – Пока ты ходишь у нас в администраторах, я за нашу платежеспособность спокоен.
Никто не уловил двусмысленности этой фразы, кроме меня. Я покосился на Демина. Его лицо пошло пятнами.
– Я думаю, это хороший путь, – как ни в чем не бывало сказал Самсонов. – Вот такие масштабные постановки добавят нам зрителей.
– Неплохо бы, – мрачно произнес Загорский.
– А то скоро нам на пятки начнут наступать.
– Кто?
– На питерском канале, как я слышал, что-то подобное сейчас снимается.
Самсонов благодушно засмеялся и махнул рукой.
– Не только там, – сказал он. – И здесь, в Москве, я знаю, конкуренты не дремлют. Но это все несерьезно, слабоваты они против нас.
В его словах не было ни спеси, ни самолюбования. Только вера в свой талант и в свои силы.
– А что с Алекперовым? – вспомнила Светлана.
– Ничего, – ответил Самсонов.
Какая-то тень пробежала по его лицу. Все-таки что-то там было у них с Алекперовым, безусловно. Просто он не хотел посвящать нас в подробности.
Загорский придвинул ко мне блюдо с тонко порезанной осетриной. Он явно взял надо мной шефство. Я благодарно ему кивнул.
– Что следующее снимаем? – вернулась к текущим заботам Светлана.
Самсонов пожал плечами.
– Пока точно не знаю. Есть задумки, но надо бы повременить.
– Почему? – осведомился мрачный Демин.
– Я люблю, чтобы во мне все утряслось, мой план принял законченный вид.
– В ближайшую неделю не будет съемок? – уточнил Загорский.
– Нет.
– Значит, я могу лететь в Германию?
– Нет, – все так же спокойно ответил Самсонов и посмотрел на собеседника внимательным и чуточку насмешливым взглядом, словно проверяя, как тот в эту минуту себя чувствует.
Загорский, судя по затянувшейся паузе, чувствовал себя не очень, хотя по причине врожденного благородства он никак это не проявил.
– Съемок нет, но работа остается работой, – пояснил Самсонов.
Только теперь я понял, как прав был Константин Евгеньевич, говоря о взаимной неприязни этих двух людей. Сейчас я видел, что Самсонов действительно недолюбливает Загорского, хотя мне была неведома причина такого отношения. Была в словах Самсонова какая-то тонкая издевка, которую, возможно, не уловил Леха Кожемякин, но остальные, безусловно, все прекрасно поняли. Я видел, как едва заметно подрагивала вилка в руке Загорского, и мне было искренне его жаль.
– И чего людей тянет по заграницам? – нарушил неприятную тишину бесхитростный Кожемякин.
И снова вилка в руке Загорского дрогнула, но он сдержал себя. Самсонов усмехнулся каким-то своим мыслям, поднялся и ушел наверх, никому ничего не объясняя. Тишина, повисшая над столом, действовала на меня угнетающе. Я поднялся и вышел на кухню, якобы за солью, но мне просто хотелось побыть одному. Мое одиночество не продлилось долго, потому что появился Загорский. Он был спокоен, но немного бледен.
– Это действительно так важно? – сочувствующе поинтересовался я.
– Что важно, Женя?
– Ваша поездка в Германию.
– В общем, да. – Он печально улыбнулся.
– Но почему Самсонов так неуступчив?
Загорский остановился прямо передо мной и долго меня рассматривал.
– Потому что у него такой характер, – пояснил он после бесконечно долгой паузы. – Он по натуре человек злой.
Я не мог принять это утверждение как аксиому и хотел было возразить, но Загорский не дал мне этого сделать.
– Злой, злой, – с печальной уверенностью в голосе подтвердил он. – Он обо всех нас много чего знает и поэтому наблюдает за нами с насмешливым, но холодным интересом.
Вот тут я с ним был согласен. И сам не раз замечал этот изучающий взгляд Самсонова.
– Взять хотя бы твои отношения со Светланой…
– А что такое? – ощетинился я.
– Даже то, что Самсонов демонстративно делает вид, что это его не касается, кажется мне унизительным. Он поднялся над всеми нами…
– Нет уж, давайте закончим со мной и Светланой, – прервал я его.
– А что – есть проблемы?
– Ну конечно. При чем тут Самсонов? Какое он отношение имеет ко мне и Светлане?
Загорский посмотрел на меня долгим взглядом и сказал:
– Надеюсь, ты знаешь о том, что Светлана – жена Самсонова?
Вас когда-нибудь били по голове? Сильно, чтоб искры из глаз? Вот примерно так со мной и было. Я захлебнулся воздухом и забыл, что значит дышать. Весь мир для меня сфокусировался во взгляде Загорского. Альфред смотрел на меня с состраданием и раскаянием.
– Прости, – донесся до меня его едва слышный голос. – Я сказал лишнее, кажется.
Большего потрясения в своей жизни я не испытывал. Будь я женщиной – хлопнулся бы в обморок.