А: Мы убеждены, что с детьми надо стараться общаться как со взрослыми. Чем больше у них автономии и понимания, что они сами управляют своей жизнью, тем лучше. Но очень сложно переключиться, когда ты каждое утро напоминаешь, что нужно почистить зубы.
К: Я-то как раз не считаю, что с ними надо разговаривать как со взрослыми – от того, что ты получишь разрешение, оно не станет полноценным и осознанным. Дай детям волю и взрослую свободу, и они не будут чистить зубы. И в этот момент ты говоришь: «Я тебя эксплуатирую, заставляю тебя чистить зубы, умываться и тратить время на то, чего ты не хочешь, потому что я знаю – это ради твоего блага». Но точно так же можно сказать: «Ты сейчас кривляйся на камеру и распаковывай шарики, это ради твоего блага, потому что я сейчас заработаю на этом 100 000 и мы купим тебе новый портфель и в Турцию съездим». Почему-то мне кажется, что это не одно и то же.
А: Потому что ребенка используют втемную. Потому что ребенок не понимает, конечно, что такое работа, долговременный рабочий контракт.
К: Когда дети снимаются в кино, ты же не говоришь, что мы используем их втемную. Это интересный опыт, ребенок узнает, как работают настоящие актеры, что это тяжелый труд. А вот если он в рекламе снимается или в видеоблоге за деньги – это уже не искусство, это эксплуатация.
А: Несколько раз съездить на съемочную площадку может быть интересно, если у тебя любящие родители. А если от ребенка требуют, чтобы он набрал вес, потому что надо снимать сцену, где он толстый, или чтобы он отжался сто раз, потому что фильм про карате, это уже совсем другое. Нельзя отправить детей на настоящую работу и просто взвалить на них то, что мы готовы взвалить на себя.
К: То есть, правильно ли я понимаю, что детей мы вычеркиваем и все-таки жалеем, а всем остальным говорим, чтобы они думали своей головой, потому что мы не будем их защищать от эксплуатации?
А: Да. Я не готов обсуждать эксплуатацию умозрительно. Мне кажется, каждый случай нужно рассматривать отдельно. Если суррогатная мать откажется отдать ребенка, я, скорее всего, с ней солидаризируюсь. Я скажу, что это ее право и, когда другая сторона заключала контракт, она понимала риски. Но я не готов сказать, что суррогатное материнство – это в принципе плохо, и уж тем более не готов сказать это про маму, которая для своего сына-гея вынашивает ребенка. Потому что это чистая любовь. Пусть и болезненная. Если речь идет не о контракте, а о человеческих отношениях, очень сложно говорить про эксплуатацию. Понятно, что бывают отношения, полностью построенные на какой-то эмоциональной эксплуатации, но мы не можем знать наверняка, пока на них не посмотрим.
К: Мне кажется, все отношения построены на эмоциональной эксплуатации, просто про какую-то уже есть отдельные термины – «злоупотребление властью», например. На самом деле эксплуатация, как и манипуляция, не может быть ни хорошей, ни плохой. Конечно, мы эксплуатируем детей, когда заставляем их мыть посуду. И это бездарная эксплуатация – посуду они моют плохо, да и посудомоечная машина у нас давно есть. Но ведь главное – идея, что мы сейчас их эксплуатируем и это поможет им в дальнейшем.
А: Главное, что тебе это поможет, потому что твои гости увидят, как твой ребенок моет посуду и скажут: «Ты такой хороший родитель». Все работает на репутацию человека и его образ: такие независимые, клевые дети, хорошо позируют в инстаграме и так далее. Ты на этот образ тоже работаешь, он приносит тебе лайки, славу и теплое чувство, которое разливается по твоим социальным органам.
К: Непарным, потому что парные ты продал.
А: Поэтому все, что я могу сказать про эксплуатацию, – просто имейте совесть.
Глава 16Можно ли уродовать собственное тело?[50]
Молодой житель Пятигорска Кирилл Терешин прославился тем, что с помощью инъекций синтола (или, по другим сведениям, вазелинового масла) увеличил размер своих бицепсов в несколько раз. Он получил прозвище Руки-базуки, был гостем ток-шоу на ведущих каналах, и в инстаграме у него больше 400 000 подписчиков. Недавно Терешин начал спортивную карьеру, он выступает в турнирах MMA (смешанные боевые искусства). В ноябре 2019 года ему была проведена первая операция по удалению вещества, которое он закачал в свои руки, чтобы спасти их от ампутации.
Катя: Я хотела бы поговорить о том, что мы должны своему телу. Ужасаться ли «рукам-базукам» Кирилла Терешина или восхищаться ими? По-моему, то, что он сделал, выглядит чудовищно и к тому же опасно – врачи говорят, что все может кончиться некрозом тканей. Ему все равно, он считает себя крутым и к тому же зарабатывает – передает приветы за 3000 рублей, а после участия в ток-шоу Малахова еще и повысил ставку. Терешин называет это «Привет, двоечка с апперкотом».
Андрей: Мне кажется, он клевый чувак. У меня есть любимая сцена из кинофильма «Люди в черном», когда Уилл Смит в учебном тире должен пройти испытание и подстрелить самого опасного противника, которого увидит. Вокруг него множество монстров – они вылезают из окон, качаются на фонарях, он ни в одного из них не стреляет, а убивает восьмилетнюю девочку с учебником по квантовой физике. И когда его спрашивают, почему он не убил ни одного монстра, он говорит: «Я посмотрел, они просто на фонаре подтягиваются, чего я им буду мешать». Действительно, что еще делать в гетто, населенном монстрами. Терешин для меня как раз один из тех, кто подтягивается на фонаре. Даже обсуждать его с этической точки зрения странно. В конце концов, тысячи людей занимаются вредными для здоровья вещами с целью прославиться. Бейсджамперы, например, или арктические исследователи.
К: Тут важен вопрос популяризации. Терешин стал звездой, он зарабатывает. Как экспонат кунсткамеры или бородатая женщина, на которых все глазеют, и за это платят.
А: Мы все герои кунсткамеры. Нас много миллионов в одном городе. Мы хотим как минимум выделиться. Например, мы с тобой обсуждаем героя ток-шоу, чтобы самим прославиться.
К: Ты хочешь сказать, что мы ничем не лучше. Между прочим, у нас тоже есть особенности внешности, и мы с тобой их толерантно друг в друге не замечаем. А раз так, то мы не должны замечать, что у Терешина два надутых шарика вместо рук.
А: Если ты встретишь его на приеме в английском посольстве, это будет самое приличное, что ты можешь сделать. Ты же не будешь говорить «О, какие у вас руки-базуки», точно так же, как ты не скажешь «Какой чудесный пивной животик!». Но ему же нравится, что он сделал со своим телом, он гордится им. Значит, нужно не просто заметить его усилия, но и подбодрить его: «Чувак, поднажми, два сантиметра осталось».
К: То есть все нормально? Даже если человек решит раскроить себе череп, чтобы увеличить число подписчиков в инстаграме, и будет вытаскивать кусок мозга и махать им тем, кто заплатит 3500 рублей? Это тоже нормально? И мы просто должны сказать: «Его череп – его дело»?
А: Маме Терешина, судя по ток-шоу, не нравится, чем он занимается. Она считает, что он не прав, и пытается бороться с его наклонностями. Ну и слава богу, потому что она его любит. Но мы-то тут при чем? Любой человек так или иначе калечит себя ради славы, успеха и самореализации. Кто-то не спит ночами и работает (таких людей мы знаем много) – это тоже вредно. Недавно я читал про японцев, которые умирают на работе от переутомления. Еще непонятно, что опаснее – Терешин только руками рискует.
К: Но разве мы как члены общества не должны ему помочь? Например, придумать систему, при которой вредить себе будет лишено смысла.
А: Если так, у нас должна быть позитивная программа. Мы не можем прийти к человеку и просто запретить ему закачивать в бицепсы ядовитые вещества. Мы должны что-то предложить взамен. И вряд ли его заинтересует место на заводе или работа в полиции Пятигорска.
К: Вряд ли. Прежде чем что-то предлагать, нужно определиться, чего же мы как общество хотим от отношений человека с его телом. Должны ли мы следить за тем, чтобы тело оставалось здоровым? Или принимать его в любом виде? Мы же осуждаем наркоманию и алкоголизм.
А: Важное отличие Терешина от алкоголика, который убивает свое здоровье, состоит в том, что Терешин много сил и много воли тратит на то, что он делает со своим телом. Это его осознанный выбор.
К: Тогда скажи мне, отличается ли Терешин от следующего нашего героя, Сергея Фаге.
Бизнесмен Сергей Фаге опубликовал текст про биохакинг, где рассказал, что потратил на усовершенствование своего тела 200 000 долларов и не собирается на этом останавливаться[51]. Фаге вычислил для себя оптимальные нагрузки, количество сна и питания, пьет таблетки, витамины, биодобавки и считает, что он таким образом делает свое тело более совершенным и может прожить до 120 лет. Текст Фаге вызвал бурную дискуссию, в том числе среди врачей. Был даже опубликован медицинский разбор биохакинга – его суть сводится к тому, что никакой доказательной базы во всем, что делает Фаге, нет.
Андрей: Это совсем другая история. В отличие от Кирилла Руки-базуки, который совсем не претендует на высокое научное знание, Фаге эффектно подает себя. Он, очевидно, высокофункциональный, интеллектуальный человек, пользующийся уважением в обществе. Он говорит про биохакинг научным языком и ссылается на серьезные исследования. Но в целом выступление Фаге абсолютно псевдонаучно. Например, он рассказывает, что в 2016 году дали Нобелевскую премию человеку, который открыл, что голодание помогает бороться с раковыми клетками.
Катя: Это называется фастинг.
А: И это просто ложь. Нобелевскую премию дали за важное научное открытие, которое совсем не про это.