ий выходной в неделю. Анна Сергеевна требовала, чтобы они проводили его где угодно, но только не под ее кровом. Она считала, что если уж взяли выходной, то нечего слоняться на виду у всех без дела. Однажды, когда Вера только начала работать у Покровских, домой она не поехала, решив тихо-мирно посидеть в своей комнате в особняке. Анна Сергеевна застала ее на кухне, когда девушка завтракала:
– Вера, – ледяным не предвещающим ничего хорошего тоном сказала хозяйка. – Вы тут расселись, бездельничаете, а Володя завтрака никак не дождется.
– Анна Сергеевна, я сегодня выходная, – попыталась оправдаться девушка.
– Выходная? Тогда почему вы еще здесь?
– Мне не хотелось ехать домой.
– Если вам нечем заняться в собственный выходной, то отнесите Владимиру Владимировичу завтрак в его кабинет. Да поживее!
Вера вскочила с места.
– А потом наведите порядок в его спальне и в моей тоже, – уходя бросила Анна Сергеевна.
И весь выходной Вере пришлось провести в делах. Спорить с хозяйкой было бесполезно: можно было лишиться хорошего места. А тогда, четыре года назад, именно работа у Покровских стала для Веры спасением, как и для ее матери, на содержание которой в клинике, где Мария Борисова находилась под постоянным врачебным надзором, требовалось немало средств.
Домой на Бауманскую Вера приехала уже затемно. Квартира встретила ее стылым воздухом и затхлостью давно непроветриваемого помещения. Вера тут же бросилась к окну в большой комнате и распахнула его настежь. Потом она сняла свою рабочую униформу и отравилась в душ. Анна Сергеевна не позволяла прислуге ходить по дому в обычной одежде, даже если они, в свой выходной, просто шли на выход. Также не терпела распущенных волос или косметики. Форма у всех была одинаковая: простое темно-серое платье чуть ниже колен с передником, зимой – точно такое же платье, но с длинным рукавом. Часто женщины, работавшие у Покровских, шушукались, смеялись над хозяйкой: та, мол, знает, что муж ее охоч до женщин, вот и боится, что Покровский позарится на прелести какой-нибудь горничной. Оттого и требовала, чтобы все они одевались в невзрачную униформу, делали одинаковые, не красившие их прически, и не дай бог кому-нибудь подкрасить губы! Наташу, работавшую в особняке в начале лета, уволили именно за это: Анна Сергеевна заметила, что девушка накрасила ресницы. Хозяйка была деспотична.
– Зато платит хорошо! – философски замечала Оксана, прослужившая у Покровских дольше всех остальных домработниц. Вера с ней соглашалась.
Девушки, покидая работу перед выходным, приноровились переодеваться в домике охраны, который находился сразу же за воротами особняка. Молодые охранники, напоминавшие амбалов из лихих девяностых, над ними посмеивались, но в домик пускали, вежливо выходя на улицу, чтобы девушка могла спокойно снять свою униформу и переодеться в повседневное. Вера иногда тоже так делала, но чаще, вот как сегодня, просто снимала передник и ехала домой прямо в рабочем платье.
Приняв душ, Вера набрала номер лечащего врача матери.
– Семен Вадимович? Это Вера. Как дела у мамы?
– Без изменений, Верочка. Ты же знаешь, что если бы что-то поменялось в ее состоянии, я бы тут же дал тебе знать.
– Да-да, конечно. Я приеду завтра, – предупредила она.
– В любое время, Верочка. Охрана тебя знает, девочки тоже, так что ждем.
Клиника, где содержалась мама Веры, хоть и была частной, но в ней придерживались строгих правил приема, чтобы не нарушать график, к которому привыкли больные, ведь это могло взволновать их, нарушить заведенный порядок, отчего они становились нервными, чрезмерно возбужденными.
Только для Веры делали исключение, вошли в ее положение – не всегда ей удавалось приезжать к матери строго в отведенные часы – и пускали в любое время.
Вера еще немного побеседовала с Семеном Вадимовичем и повесила трубку. Каждый раз, когда она звонила доктору, она с замиранием сердца ждала, что вот сейчас он рассмеется радостно и скажет: мама пришла в себя. Умом Вера понимала, что это пустые надежды, но сердце трепетало в ожидании чуда и гулко билось, пропуская удары, когда ее накрывало очередное разочарование. Врачи давно сказали, что просто так Мария Борисова прежней не станет. Такое только в кино бывает. А в жизни даже лечение не помогало. Правда, последние исследования в Израиле подтвердили действенность какого-то нового препарата, который мог помочь таким, как мать Веры. Однако нужно было время, чтоб лекарство доказало свою эффективность. Семен Вадимович говорил Вере, что израильские врачи были уже на финальном этапе запуска препарата в совокупности с передовой методикой лечения, и, скорее всего, в ближайшие полгода-год будет собрана экспериментальная группа из больных, подобных Марии Борисовой. Все это вселяло в Веру малую толику надежды, веры, что мама ее однажды поправится. Но была и другая проблема: даже если лекарство докажет свою стопроцентную эффективность, то для Веры и ее мамы оно будет по-прежнему недоступно: стоимость его будет наверняка баснословна. Вера экономила каждую копейку, пытаясь хоть что-то откладывать, поэтому и за предложение Ники она уцепилась: та давала приличную сумму, которая могла бы сыграть очень важную роль в будущем лечении матери. Да Вера готова была душу дьяволу продать, а не только сходить на свидание с потенциальным женихом Ники Покровской. Тут же Вера вспомнила о завтрашней встрече с Саидом. Что-то она ему скажет? А он ей?
Глава 13
У входа в Лефортовский парк толпилась шумная компания. Ребята смеялись, кричали и, кажется, были уже навеселе. Наверное, студенты из расположившегося неподалеку Бауманского университета.
Саид стоял у парапета, облокотившись на него одной рукой, и всматривался в лица проходивших мимо девушек. Он пытался высмотреть Веру Покровскую, но понимал, что это было бесполезно: он понятия не имел, как она может выглядеть без толстого слоя косметики, агрессивных теней с черными жирными стрелками и такой же темной помады. Сегодня, как назло, на набережной было оживленно: прогуливались парочки, тусовались компании молодежи, сновали туда-сюда женщины. Саид провожал каждую одинокую представительницу прекрасного пола заинтересованным взглядом, часто ловя на себе ответный: то кокетливый, то смущенный, то призывно-манящий. «Ни одного равнодушного», – довольно хмыкнул Саид.
Поднялся холодный ветер, морща рябью воды Яузы. Стоявшее долго бабье лето, казалось, именно сегодня решило отступить. Саид пожалел, что вылез из машины в одной футболке – худи так и осталось лежать на переднем сидении автомобиля, припаркованного неподалеку. Устав рассматривать прохожих, он отвернулся к реке, широко расставив руки и упершись ладонями в холодное ограждение. Саид бросил нетерпеливый взгляд на часы: Вера опаздывала уже на двадцать минут. Он полез за мобильником, собираясь ей позвонить и узнать, придет ли она. «Неужели кинула меня?» – раздраженно подумал мужчина. Боковым зрением он уловил, как кто-то остановился в нескольких метрах от него. Саид повернулся и увидел девушку. На ней были темные джинсы и светло-серый свитер. Распущенные золотистые волосы беспощадный ветер бросил ей в лицо, и девушка, отбиваясь от него, замахала руками, пытаясь убрать спутанные пряди. Она взглянула на Саида немного испуганно и нерешительно. Он тут же узнал эти серые глаза. Вера Покровская. Саид был удивлен. В прошлый раз ему показалось, что за всем этим слоем штукатурки Вера прячет не самое красивое, если не сказать уродливое лицо. Как же он ошибся! Вера оказалась не просто симпатичной, а прехорошенькой: большие глаза, маленький аккуратный носик, круглое личико, небольшие, но четко очерченные губы в форме сердечка. Все в ее лице было красивым вместе и по отдельности, но девушке как будто не хватало красок. Кожа слишком бледная, под глазами залегли черные круги.
– Вера? – наконец-то перестав разглядывать девушку, уточнил Саид.
Она кивнула. И Саид вдруг понял: вся красота Веры Покровской была какой-то робкой. Ей бы подкраситься, приодеться, добавить побольше уверенности в себе, и тогда она сможет затмить любую светскую львицу. Вера, видимо, была из тех редких дочурок богатых родителей, кто предпочитал проводить время в библиотеках, а не в салонах красоты. «Не зря ж она в Оксфорде училась, – вспомнил Саид. – «Забитая заучка. Правда, весьма сладенькая».
Девушка сделала пару шагов навстречу Саиду и остановилась в нерешительности.
– Ты хотел поговорить о чем-то? – напомнила она, прервав неловкую тишину.
– Хотел, но не здесь же, – Саид поймал себя на мысли, что не хочет вот так сразу, с первых же минут, переходить к причине их встречи. Ему стало интересно пообщаться с этой странной стеснительной девушкой и получше ее рассмотреть. Вон какие глазища! Огромные, испуганные… И ни разу не кокетливые, как у проходивших мимо женщин, взгляды которых он ловил на себе один за другим.
– Можно по парку прогуляться, – кивнула Вера за спину Саиду. Он обернулся и скептически осмотрел вход в парк. Последний раз он гулял в парке с мамой, когда ему было лет семь или чуть больше. И уж точно он никогда не выгуливал в парках женщин.
– Издеваешься? – скривился он. – Там же куча оголтелых студентов.
– Зато там красиво, – пожала плечами Вера в растерянности.
– И холодно. Я, пока тебя ждал, замерз до чертиков.
– Извини, я опоздала, – приняв его слова, как упрек в свой адрес, Вера потупила взор.
– Да и ладно. Поехали.
Неожиданно для самого себя, а уж тем более для Веры, Саид взял девушку за руку и увлек в сторону «Майбаха», который позаимствовал у Руслана. Его-то новенький «Порше» помяла Ника, и Саид, отремонтировав машину, тут же продал ее: не ездил он на битых тачках – собственный перфекционизм не позволял. «Порше» продал, а новая машина еще не пришла, вот и катался на тачке брата, который в связи с этим пересел за руль мерса жены. Даша все равно большую часть времени проводила дома с ребенком и могла пару недель обойтись без машины.