— Ты мне не нужен, учти. У меня достаточно средств для того, чтобы я неплохо устроилась и сама по себе. Прибавь к этому немалые алименты, которые тебе придется выплачивать. В сущности, я смогла бы жить даже лучше, чем сейчас.
Роберт откинулся на спинку стула.
— Подумать только! В перерывах между организацией своих балов ты сможешь постоянно ездить на минеральные воды. — Эта его попытка саркастического замечания провалилась. Его выдали надтреснутый голос и страх в глазах.
— А что? И верно. Я смогла бы себе это позволить, — холодно произнесла Алисса, хотя внутри у нее все кипело.
Мысль о том, что ей нечем будет заняться, что у нее не будет дома, семьи, что распадется традиционная связка муж — жена — дети, была невыносима. Девочки скоро станут совсем взрослыми и перестанут в ней нуждаться. Что она станет делать без Роберта? Куда пойдет? Чем будет занимать каждый свой день, просыпаясь по утрам? В чем найдет смысл жизни?
«Тем больше оснований разыскать Джея».
— Может, не будем рубить сплеча? — предложил Роберт. — Дадим друг другу немного времени?
— Зачем? Ты что, изменишься?
— Я не могу измениться, Алисса. Я же говорю… Просто хотелось, чтобы ты узнала об этом… еще давно. Я пытался измениться. Не могу. Но это не значит, что мы не можем жить с тобой полноценной жизнью. Ты знаешь, что я люблю тебя. Но, наверно, просто это не та любовь, которой ты хочешь.
— По-моему, любовь бывает одна.
— Что ты собираешься делать?
Она затушила сигарету.
— Поживем — увидим.
— Вы что, поссорились с папой? — спросила Мишель, ворвавшись в гардеробную, где Алисса сидела, в молчании уставившись на собственное отражение в зеркале.
Она поправила поясок на своем шелковом халате. Рано или поздно одна из дочерей все равно должна была спросить об этом.
— Какая тебе разница? — ответила она вопросом на вопрос.
Мишель села на стойку, за которой были ряды вешалок с одеждой.
— Мама, не надо смотреть на меня свысока.
— Свысока? Миленькой блондинке уже известны такие взрослые слова?
— Ну, мам…
— Извини, дорогая. Просто я сейчас не расположена говорить об этом.
— Ты всегда учила меня, что лучше всего выговориться. Выложить все начистоту.
— Это всегда лучше для дочери, но не для матери.
— Мам… Папа какой-то странный. Все время, пока тебя не было, он каждый день возвращался домой очень рано. Сядет в библиотеке и сидит. Когда Дэвид провожал меня домой после свиданий, папа все еще сидел там.
Алисса решила ухватиться за представившуюся возможность сменить тему разговора.
— Ты все еще встречаешься с Дэвидом? По-моему, это твой личный рекорд.
Мишель соскочила со стойки и взяла с туалетного столика черную кисточку. Она сунула ее в открытую баночку с румянами и нанесла себе немного на лицо.
— Он сделал мне предложение, — сказала она наконец.
Алисса усмехнулась:
— Тебе восемнадцать лет. Жизнь только начинается. Зачем тебе сейчас выходить замуж?
Прежде чем Мишель успела ответить, в комнате зазвонил телефон. Это была личная линия Алиссы, зарезервированная для ее ближайших друзей и любовников. Но первых у нее было мало и они были раскиданы по всей стране, а нового любовника пока не появилось. Поэтому Алисса не особенно торопилась снять трубку.
— Алисса? Это Зу.
У Алиссы перехватило дыхание. Она широко улыбнулась:
— Зу, милая, это ты?
— Долго говорить не могу, опаздываю на водные процедуры. Где там у тебя телевизор? Включай быстрее!
— А что? Погоди. — Она прижала трубку к груди и обернулась к Мишель. — Это мне. Исчезни, о'кей?
— Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло между вами с папой?
Алисса грозно посмотрела на дочь.
— Я сказала: вон, — проговорила она и указала на дверь.
Мишель хмыкнула и выбежала из комнаты.
— Извини, Зу, — вновь сказала в трубку Алисса. — Это одна из моих дочерей. Что ты там говорила про телевизор?
— Включай «Глобал ньюс». Быстрее. Там твой Джей.
У Алиссы сильно забилось сердце:
— Джей?!
— Шевелись, Алисса!
Алисса бросила трубку и устремилась в спальню. Дрожащими руками она схватила пульт дистанционного управления. В голове все смешалось. Она никак не могла вспомнить, на каком канале вещала «Глобал ньюс».
— Черт! — воскликнула она в отчаянии. — Черт!
Она стала переключать каналы, все подряд. О Боже, как их много!.. «Проклятие, откуда их столько взялось?!»
Вот и он. Его лицо на мгновение появилось на экране и тут же исчезло: Алисса проскочила нужный канал. Через секунду она вновь поймала «Глобал ньюс», и у нее снова перехватило дыхание.
На экране телевизора был Джей, постаревший и загорелый. Он стоял на фоне какого-то палаточного городка и говорил что-то о доставке экстренной продовольственной помощи. Алисса не вникала в смысл его слов, она слушала лишь голос… Густой, сильный голос. С годами он стал более низкого регистра.
Медленно восстанавливая дыхание, Алисса жадно всматривалась в его лицо. Оно как-то смягчилось. Бури юности утихли, сгладились острые углы, и Джей изменился. Повзрослел.
Алисса не могла разобраться в собственных чувствах. Вот если бы камера была чуть ближе, если бы она могла увидеть его глаза…
— Джей Стоквелл, для «Глобал ньюс».
Джей пропал, и его место на экране занял ведущий.
Алисса продолжала смотреть в телевизор. Это был он. Он. Сколько времени прошло с тех пор, как она примчалась в спальню и стала лихорадочно переключать с канала на канал, надеясь поймать его лицо, услышать его голос? И вот увидела и услышала. Это был он. А теперь вновь исчез. Вновь.
Алисса опустилась на постель и, преодолевая заторможенность сознания, подумала, что видела его настолько мало времени, что не успела понять, любит ли еще… Но его лицо врезалось в память, а в ушах до сих пор слышался его голос: «Джей Стоквелл, для "Глобал ньюс"».
Она потерянно уставилась на экран, на двигающиеся губы ведущего выпуска новостей. Она увидела Джея. Все-таки увидела…
«Джей Стоквелл, для "Глобал ньюс"»…
Только спустя некоторое время она услышала какой-то невероятно далекий и слабый, искаженный помехами голос:
— Алисса? Алисса, куда ты провалилась?
Глава 8
Зу паковала свои вещи, испытывая двойственное чувство. Все платья, которые она привезла с собой на «Золотой источник» шесть недель назад, были ей теперь велики: за время пребывания здесь она похудела на двадцать два фунта. Это радовало. Но огорчала мысль о том, что у нее нет денег на покупку нового гардероба.
Застегнув «молнию» на последнем чемодане, она посмотрела на часы: до отъезда в аэропорт оставалось полчаса, А потом долгий перелет домой, в Лос-Анджелес. Что ее ждет там? Кто знает…
Она села на краешек постели и сложила руки на коленях. Она знала, что готова к кинопробам. В конце каждого дня, наполненного всевозможными физическими упражнениями и процедурами, когда Зу валилась с ног от усталости, она неизменно садилась за чтение сценария и штудировала его до тех пор, пока не выучила наизусть, пока не «влезла в шкуру» своей героини Джан Векслер, матери-одиночки со скверным характером, которая борется с засильем уличных банд в своем микрорайоне. Зу много работала над этой ролью, но не знала, получится ли. Как не знала и того, придется ли ей все-таки продавать Седар Блаф.
Одно Зу знала наверняка: она разыщет Эрика.
Вытянувшись на постели — ей было все равно, изомнется ли спортивный костюм, который она купила этим утром в местном бутике, — Зу в который раз принялась обследовать свое тело, радуясь тому, что бедренные кости вновь стали выпирать.
Алисса, как сказал бы Скотт, «попала в самую десятку» своим предложением разыскать бывших возлюбленных. Зу сама много лет мечтала об этом, но практических шагов не делала. Из-за Уильяма.
«Ты самая красивая, самая одаренная женщина в мире», — сказал ей Эрик как-то вечером, после последнего спектакля их школьного театра. Они играли «Вестсайдскую историю». Зу исполняла роль Марии, а Эрик — Тони. Тогда в Миннесоте май уже был в самом разгаре, но погода стояла прохладная. Эрику каким-то чудом удалось нарвать в чужом саду маргариток для нее.
«Я хочу, чтобы мы никогда не расставались», — сказал он тогда.
Тем же вечером они решили ехать в Голливуд.
Эрик скопил некоторую сумму, работая в отцовском магазине, к тому же у них были деньги, предназначенные для завершения образования, которые тоже пошли в ход. Они сели на автобус до Лос-Анджелеса, и еще хватило заплатить за два месяца вперед за убогую квартирку в убогом доме. Но им казалось, что это настоящий дворец, потому что они были вместе, любили друг друга и считали, что приступили к осуществлению своей мечты.
В чем же была их ошибка?
Зу села на постели. Она знала, что делать. Сняв трубку телефона, она почувствовала, как сильно забилось сердце. Связавшись с коммутатором Миннесоты, она услышала в трубке женский голос:
— Какой вам город?
Зу ответила не сразу, испугавшись вдруг того, что оператор может узнать ее голос. Она боялась разоблачения.
— Какой город нужен?
Глубоко вздохнув, Зу ответила:
— Хиббинг, пожалуйста. Номер Роланда Мэтьюза.
Возможно, родители его никуда не переехали. Возможно, они еще живы.
В трубке раздался какой-то щелчок, и автоответчик отчеканил нужный номер телефона. Зу была настолько потрясена, что даже не догадалась записать его. Значит, родители Эрика до сих пор живут в Хиббинге. Значит, они еще живы…
Она швырнула трубку на аппарат и пораженно уставилась на нее.
Господи, безумие какое-то… Что же делать? Позвонить и сказать: «Привет. Наверно, вы меня уже не помните, но я убежала из дому вместе с вашим сыном двадцать с лишним лет назад…» Абсурд! Во-первых, ее, конечно же, узнают. Ведь она Зу. На всем белом свете ее знают все, кто старше двадцати пяти.
Но что же… неужели таиться теперь всю жизнь?