- Так это ж вроде инвестиции, то есть положительный фактор для экономики?
- Ага, положительный! После бомбежек Белграда этих негодяев не пускают в город! И такая важная отрасль сферы обслуживания загибается!
- Ну и?..
- Так пусть побольше русских добровольцев приедет! Им же хорошо платят! Что, бесплатно? Да вы шутите! Так не бывает.
Здесь читатель по своему выбору может поплакать или посмеяться.
Чтоб узнать все и утомиться от бремени старшего брата, я там носил майки с русскими надписями. Старенькие дедушки-патриоты в кабаке тянули меня к себе за стол, наливали и уговаривали:
- НАТО - фашисты. Такое Гитлер делал - бомбил Белград.
- Так что ж вы предлагаете?
- Нужна третья мировая война.
Я молча выпиваю рюмку ракии.
- Поверь, другого выхода нет... - учат они меня с высоты своей мудрости.
Я смотрю на дедушек. Они старые и пожелтевшие, как те журналы за 49-й год, которые я нашел на чердаке у своего деда. Там писали про "кровавую фашистскую собаку Тито". Сославшись на дела, улыбаюсь дедушкам и ухожу.
Албанцы
Лагерь беженцев - это территория, огороженная колючей проволокой. С двумя линиями охраны. Снаружи - македонская полиция, внутри - НАТО.
Беженцы живут в палатках. Их кормят консервами, молоком и апельсинами и выдают документы на выезд в интересующие их страны. В основном их влечет Германия.
По-македонски беженцы называются бегалци, по-албански - рефуджят.
Когда проводят военные учения, то беженцы там не учитываются совершенно. А тут, в Македонии, хватает настоящего реального военного дерьма. Война - это грязное дело. Не в смысле даже идеалов, а - реального говна. Которое протухает, гниет и в целом производит жуткое впечатление.
Среди всего этого живут люди. Некоторые соглашаются разговаривать с иностранцами.
Говорить с ними непросто: кто ж из нас знает по-албански? А из них мало кто знает другие языки.
Вот албанка. Ее зовут Чондреса. Я пытаюсь ее расспросить, как дело было. Она знает только свой экзотический язык и потому объясняет очень кратко:
- Хаус - бух! Полиция - пу-пу!
Все понятно. Печальная картина!
Мустафа, бывший приштинский электрик, более многословен. Он говорит на ломаном французском - ездил во Францию на заработки. Этот немолодой грузный человек с турецкими усами рассказывает о своих злоключениях спокойно. Но ему больно, что из дома его выгнали не чужие, незнакомые ему сербы, а товарищи по работе, с которыми он жил душа в душу и выпил немало ракии.
- Сербы, они... не парламентарни, - ругает своих недругов Мустафа на их языке. Легко понять, что он имеет в виду - если не брать в голову расстрел русского парламента... - А ты-то сам откуда? - спрашивает он вдруг. И, узнав, что из России, срывается и кричит: - А, ты русский! Да вы, русские, с сербами заодно, да вы сами как сербы! Не буду с тобой говорить! Уходи!
Ухожу. Это его лагерь, он тут дома. Меня к себе не звал.
Вот Хивзи, молодой албанец.
- Ты почему ушел из Косово, из-за бомбежек?
- Нет, это не страшно! - Из албанцев эти бомбежки почти никто не осуждает, они готовы рисковать жизнью, но чтоб сербов таки проучили. - Я ушел, потому что сербы выгнали! Забирали деньги и выгоняли, а у кого нет денег, тех расстреливали.
- Ты сам видел, как расстреливали?
- Нет, но мне ребята рассказывали...
- Как кончить эту войну? - спрашиваю у албанца по имени Рамадан.
- Время надо!
- А бомбить надо?
- Надо полгода. А потом сербы исправятся.
Что касается детей косовских албанцев, то они в лагерях играют не только в мяч, но и в войну. В руках - деревянные автоматы с надписями NATO - Germany UCK. Последняя аббревиатура по-албански означает Армию освобождения Косово.
- Вырастем, будем убивать сербов! Они плохие! - объясняют мне мальчишки. Старшего зовут Севдайм, младшего - Астрид, оба из Приштины.
Подходят дети постарше:
- Надо, чтоб натовцы пошли в Косово и там воевали. Надо убить сербов.
- Да точно ли надо? - пытаюсь я вызвать в них сомнение. А надо по-македонски будет "треба".
- Треба, треба! - кричат дети звонкими счастливыми голосами.
* * *
Когда лагерь расселяют, на его месте остается мерзость запустения. Все, что производит цивилизация - памперсы, прокладки с крылышками, соски, оберточная, а также туалетная бумага, - использованное, превратилось в гнилое перебродившее дерьмо, которое опрыскивают вонючей дрянью - для дезинфекции.
НАТО
У газетного киоска стоит натовец с французским флажочком на рукаве. Судя по нашивкам, это капитан Дюбуа.
- Дюбуа! - говорю я ему. - В прошлый раз мы с вами были вместе! А теперь по разные стороны баррикад.
- Какой такой прошлый раз? - удивляется он.
- Капитан, я тебе толкую про ту войну! А теперь, смотрю, немцы у вас друзья...
- Никакие они мне не друзья. Я тут ни при чем. Я маленький человек. Капитан краснеет и оправдывается.
Я веду себя жестоко и напоминаю про их маршала Петена, которого французское Сопротивление обзывало "маршал Пютен" (по-французски проститутка) - он тоже дружил с немцами.
Капитан ничего не отвечает.
А вот британский сержант Кен.
- А если вы начнете наземную операцию и русские вмешаются?
- Русские? Нет. They can't afford the war (то есть слабо русским).
Ну-ну... Не потому что умные, деликатные, а - слабые! Интересно, правда?
Вот еще один британский военный - девица Гейл, капрал.
- А что, - спрашиваю - если Лондон бомбить за Северную Ирландию? Справедливо было бы?
- Ну это все слишком сложно, - отвечает она политкорректно.
Вмешивается другой капрал, Фил, тоже британец.
- Северная Ирландия? Был я там. Но никаких беженцев не видел. Так что это разные вещи! - торжествует он.
- А вы их слегка побомбите, ирландцев, и побегут как миленькие! Ваш брат европеец, кишка-то тонка у него.
- Ты думаешь? - чешет он репу.
А вот старлей Франсуа, соответственно француз.
- Это как Чечня! - говорит он, намекая на то, что кто ж без греха.
- Но есть одна маленькая деталь, есть одно существенное отличие, а?
- Ну да, верно... Югославия, в отличие от Чечни, суверенное государство...
Но у меня и на это есть ответ: если бы Гитлера остановили сразу, большой войны не было! Вот и тут то же самое...
Этих военных объединяло одно: все они сказали мне, что к наземной операции готовы. И считают ее неизбежной.
- И не страшно вам будет помирать? - допытывался я цинично.
- Так мы люди военные, прикажут, будем помирать.
Тон их в тот момент был вовсе не парадный, а весьма мрачный - так что, похоже, они всерьез про это думают...
Немцы
Лагерь Стенковац, что у деревни Непроштено. Детская площадка, качели: немецкие солдаты - лучшие друзья европейских детей! Один из этих друзей мне особо приглянулся: этакий кинематографический персонаж, худой, в очках, а на голове форменная кепочка с длинным козырьком, - ретро, знаете, мода лета-осени 1941 года, в свое время покорившая всю Европу. Симпатичный, одним словом, паренек.
Как говорится, комм цу мир, зольдат!
Подходит, улыбается. Прошу его взять на руки пробегавшую мимо албанскую девчонку лет четырех. И делаю снимок: "Немецкий солдат-освободитель со спасенной албанской девочкой на руках".
Первый дубль, второй, третий... И вдруг девчонка разрыдалась. Клянусь, я ее не подговаривал! Ну ладно, отдали ребенка мамаше, беседуем.
Военного зовут Денни Вессолек, в свои 22 дослужился до старшего ефрейтора; по-немецки это будет Hauptgefreiter. Корень тут "frei", то есть свободный.
- Ты понимаешь, что сербы не забыли еще, как вы над ними работали в 1941 1944 годах? - спрашиваю его.
- Я к этому не имею никакого отношения. Если у вас есть вопросы, обратитесь, пожалуйста, к нашему пресс-офицеру.
Вессолек зря волновался - с пресс-офицером штаба группировки НАТО в Македонии я уже беседовал. Это был капитан Хоубен из бундесвера. Когда я у него утверждал сюжет снимка ("немецкий солдат-освободитель"), ни один мускул не дрогнул на его лице. Он идею одобрил и сам посоветовал мне этот лагерь.
Говорю Хоубену:
- Herr капитан! А может, вам, немцам, не соваться в Югославию? Гитлер в ней держал, если не ошибаюсь, 700 тысяч солдат, и все равно не смог извести партизан... Не боитесь, что они могут до сих пор на вас обижаться?
- Да ну! Если французы с итальянцами пойдут воевать в Косово - они тоже будут враги!
- Враги бывают разные... Француза они мирно застрелят, и ладно. С вас же шкуру снимут живьем и горло перегрызут. А представляете, чего вы от них наслушаетесь?
Немцу неловко:
- Но ведь силы-то интернациональные! Что ж, всем идти, а нам нет?
- Не только вам! Еще и туркам не надо сюда соваться. Они, кстати, и не лезут, в отличие от вас.
- Да... Поколения должны пройти, чтоб все успокоилось! - Капитан говорит об этом осторожно, ему тут нужен баланс - и авторитет НАТО не уронить, и печальные немецкие уроки истории не проигнорировать.
Хоубен продолжает:
- Непростые это все процессы! Сколько времени понадобилось России, чтоб изменилось отношение к немцам!
- А кто вам сказал, что оно изменилось?
Он смотрит удивленно. Мне приходится ему рассказать историю, которая случилась в поселке Псебай, что на Кубани, всего-то два года назад. Там немецкая фирма "Кнауф" честно купила контрольный пакет гипсокомбината. Дала людям рабочие места. А местные казаки выгнали немцев, за то что в 42-м фашисты расстреляли 200 человек мирных жителей. Арбитражный суд вмешивался, разных уровней власти, даже Гельмут Коль ходатайствовал за земляков - ничего не помогло...
Полицейский на выходе из лагеря беженцев дергает меня за майку со словом Moscow, преданно смотрит в глаза и говорит слова, к которым я привык за эти дни:
- НАТО - но гуд. НАТО - капут! Русия не помога? Что проблем?