мом деле, слово. Наши предки даже не представляли, что есть право как основной регулятор социальной жизни. Есть – правда. И этим объясняется склонность России к коммунизму, например. Поскольку это тоже попытка некой правды на земле. И это объясняет, почему так слабы наши суды. Почему так слаба, вообще, наша правовая система. Конечно, в русской истории можно найти какие-то другие традиции, которые можно квалифицировать как правовые. Мы не будем сейчас об этом говорить. Но в целом вот это явление правды, еще раз вам скажу, заблокировало возможность развития России по каким-то правовым путям. Я сказал: наша культура, в том числе и политическая, является властецентричной. Тут же сказал: западная является антропоцентричной, человекоцентричной. Можно сказать: а что, в Европе, на Западе все сводится только к человеку, через человека? Нет, конечно. Но если мы хотим понять особенности русского политического государственного правового развития, мы все-таки должны сказать о каких-то наиболее важных чертах. Я не знаю ни одной другой социальной истории христианских стран, где бы власть играла такую роль, и где бы власть была таковой. Вместе с моим коллегой мы назвали власть моносубъектом русской истории. А вот народ мы назвали популяцией. Специальный биологический термин. Мы не хотели обижать народ. Мы специально не называли ни нацией, ни народом, поскольку эти термины уже заняты. У них есть свое значение. Популяция – это население, лишенное субъектной энергии. Когда говоря строго научным языком – субъект истории «народ» лишили энергии. И это особенно во времена крепостного права, когда людей превратили в ничто. То же самое было, между прочим и в самые страшные годы сталинщины, когда людей превратили в ничто. Недаром ВКП(б), так называлась господствующая партия, расшифровывалась в народе: «второе крепостное право большевиков». Всесоюзная коммунистическая партия. Не случайно. То есть, русская история – это история жесточайшего подавления русскими же русских. Не монголы русских, не как немцы евреев убивали, а русские же русских. Русские, татары, все, кто здесь жили. Я не думаю, что положение нашей власти, так исторически сложившееся и описанное, является следствие делегированием народом каких-то своих властных полномочий какой-то власти. Нет. Я думаю, что исторически сложилось это не так, и практически это не так. Народ, безусловно, не отдавал, у него взяли. То есть, народ в известном смысле оказался, ну, если угодно, жертвой исторического развития в том смысле, что он недобровольно сказал: «Вы нами владеете, а мы вам будем служить. Но вы уж наши, так сказать, права и обязанности защищайте». Так думали славянофилы, которые наивно полагали, что все полюбовно договорились. Народ занимается своим делом, а власть своим делом, и никто не вмешивается в дела друг друга. Такой вот общественный договор существует. В России никакого общественного договора не существовало. Общественный договор – это Руссо, люди договариваются о чем-то, о каких-то правилах игры. В России никто не договаривался. Дело в том, что эта власть, так как она исторически сложилась, она даже не является властью в обществе. Ведь что такое власти государства в Европе и на Западе? Это продукт жизнедеятельности общества. Это то, что общество из себя выделяет. У нас это не так. Андрей Боголюбский говорил про себя и своего отца Юрия Долгорукого, что это мы с отцом построили вот эту Русь северо-восточную. Еще в 12-ом веке у людей было ощущение, что власть порождает страну, не общество, а власть порождает. Власть до 17-го года носила сакральный характер. Была власть, данная Богом, то есть, легитимность была сакральная, а не народная. Вообще, есть два способа управления обществом – один религиозный, сакральный, от Бога, а другой через право. Два наиболее известных и апробированных способа управления обществом. Гражданское общество – это то, что говорит и действует в соответствии с правом и законом, но не спрашивая у власти, а можно мне?… Гражданское общество – это не обязательно те, которые ставят президентов и премьеров. Это те люди, которые защищают дома, когда их сносит какой-нибудь нерадивый градоначальник; которые стоят пикетами около станций метро, чтобы их не закрывали, которые протестуют против захоронения атомных отходов рядом с городами и прочее. Гражданское общество во всем мире начинается с этого, с решения своих насущных прав, прав гражданина: экономических, экологических, правовых и так далее. Потом это вырастает в политические структуры. Одной из важнейших тем в науке является тема трансляции власти, как власть переходит от одного лица в другому. Власть… и чем эффективнее система, тем успешнее и устойчивее она функционирует, чем система трансляции власти прочнее, лучше, подходит к этой стране. В России была по закону со времен Павла Первого такая система власти – от отца к старшему сыну по закону. Это принцип примогенетуры, первый в следующем поколении. Ежели такого человека не было, то там были свои правила. Николай Второй 2-го марта 17-го года, отрекаясь, нарушил законы Российской империи, нарушил установление своего предка Павла Первого. И образовалась правовая дыра, образовалось пустое поле, где закон, право не действовали. То есть, он отрекся в обход своего сына в пользу своего брата Михаила. Он не имел права. Он целый ряд нарушений закона сделал. А юристы Временного правительства потом пошли на дальнейшие нарушения законов и все пошло, и поехало. Почему, например, развалилась Советская власть? Потому что Советская власть не решила двух проблем: трансляции власти и трансляции собственности. Большевики считали по марксистской теории, что государство отомрет. Поэтому они не думали, а как, когда Генеральный секретарь умрет, кто будет следующим? И каждая смерть Генсека – это маленькая гражданская война, и каждая смерть Генсека окутана какой-то тайной. Как умер Ленин, отравили ли его, заболел как-то? Как умер Сталин, есть тоже догадки. Как Хрущева выкинули. Потом Брежнева, Горбачева выкинули и так далее. Ведь по Марксу, еще раз скажу, государство отомрет, чего думать о трансляции власти и трансляции собственности, они же отменили частную собственность. Большевики думали, что нету инстинкта частной собственности, а он есть. Человек, который всю жизнь работал на заводе директором завода, хотел бы передать свою собственность своему сыну. Вот они это и сделали в конце 80-х годов. Что касается Конституции, Конституция не может ни спасти режим, ни разломать режим, Конституция – это правила движений. И чем больше Конституция подходит к правилам движения в этой местности, тем она лучше, тем она эффективнее. Причем, в рамках каждой Конституции есть разные модели управления. Например, в рамках одной и той же Конституции у нас существовал режим Ельцина, потом режим Владимира Владимировича Путина, а сейчас режим Медведева, например, они все разные, политически разные, но в рамках одной и той же Конституции. В северных уездах России, особенно в первой половине шестнадцатого века, это перед Иваном Грозным, совершенно замечательное время экономического подъема и относительного, так сказать, спокойствия до зверств этого изувера, которые он начал с шестидесятых годов. Процветало, например, губное самоуправление. Губные старосты. Даже прообразы судов присяжных. Это народное самоуправление. Кстати говоря, то, что народ может, показывает и история оккупации. Вот, сорок второй год, сорок третий. Люди на партизанских территориях воссоздавали структуры власти. Это потом из центра прилетали партизаны-чекисты, эмиссары с директивами. Но сами люди восстанавливали самоуправление и не вымерли. И целые огромные районы, в том числе и в некоторых лесных областях России. Ну, прежде всего, в Белоруссии, на севере Украины и так далее. То есть, роль народа грандиозна. Девятнадцатого августа девяносто первого года десять тысяч человек, которые собрались около Белого дома и сказали: нет. И танки не пошли. И народ сверг эту власть. Это была тоже народная революция. То есть роль народа громадна, но мы должны знать, что в русской истории население, народ, то есть мы с вами, бесконечно подавлялись. Как, может быть, нигде среди христианских стран. Три измерения властной русской системы. Принято считать, что есть три основные эпохи русской истории: московская, XVI – XVII век, петербургская, XVIII – XIX – начало XX, и советская, с 1917 по 1991-й год. То, что идет сегодня, мы не знаем, это какая-то постсоветская часть, посмотрим, это уже следующие поколения дадут ей названия, мы не будем пока это анализировать. А до московской было много русских историй. И только лишь в середине XV – XVI века они все слились в такую единую, которая олицетворяет уже история Москвы, потом Петербурга и СССР. Вот три эпохи русской истории. И что им соответствует? Им удивительным образом, причем, хронологически совпадая, соответствуют три способа организации или самоорганизации властвующего класса. Властвующий класс. В политологии это называется «элиты». Современная политическая наука утверждает, что политика – это поле деятельности элит. Вот мы с вами, мы с вами не политики и не относимся к элите. Мы с вами, по циничным словам крупнейшего американского политолога Роберта Даля, «аполитичная глина, из которой политики что-то лепят». И поэтому в политической науке, а вслед за ней и в исторической, и в других науках особое внимание в исследованиях теперь уделяется элитам. Так вот, посмотрим через призму элит на русскую историю. Итак, Московское царство, XVI – XVIII столетие. Элиты самоорганизуются и называется этот самоорганизующийся порядок «местничество». Когда выстраивается иерархия боярских родов по признаку знатности, близости к трону. В исторической литературе разное к этому отношение. Ключевский считал, что это азиатский элемент русской истории, от него надо освобождаться, он не дает развиваться, потому что талантливому полководцу невозможно занять там первенствующее положение, если он в табеле о рангах не высок. Причем сами цари понимают это. Грозный, как мы знаем, на время там Ливонской войны отменяет местничество. Но, в общем, это прави