Из-под ног подмастерье побежали струйки тьмы, словно мелкие змейки. Они, извиваясь, потекли к рунам на памятнике. Каждая к своей, наполняя их силой.
Почти сотня мелких знаков на рыцаре, соединенные специальной вязью «Времена Азура», покрыли камень своеобразными кружевами. Стоило им налиться силой до состояния жирных черных мазков, от них расползлись мелкие трещинки. С каждым ударом сердца они увеличивались и в зале слышался треск ломающегося камня.
От статуи начали отваливаться куски породы. Сверху, с головы, и постепенно опускаясь все ниже и ниже. Некоторые падали на пол, какие-то крошились и мелкой галькой осыпались вниз, а некоторые превращались в пыль, отлетая белыми облаками в сторону.
На месте остался закованный в броню воин с белоснежной кожей и коротким ежиком волос. Шлем лежал у его ног. В какой-то момент губы воина шевельнулись, тишину разрушил едва различимый шепот:
— Ильес дука ара миуэс…
Мак нахмурился, пытаясь припомнить где он слышал эти знакомые слова.
— Парадига дусим тэкс миуэс…
— Белоснежная роза, — неожиданно пришло в голову воспоминание. — Клятва ордена Белоснежной розы на староимперском языке. Она же молитва о спасении души первых паладинов.
Он быстро подхватил приготовленный стилет и собственной кровью нарисовал на ладони руну подчинения. Сделав шаг вперед, он вытянул руку и коснулся лба мертвого воина, читающего молитву.
В момент, когда стальная перчатка Мака прикоснулась к нему, паладин открыл заполненные тьмой глаза.
Город пребывал в вечерних сумерках. Заходящее солнце еще освещало крыши высоких домов, шпили церквей и большой белоснежный собор. Однако, внизу тьма уже брала свое, сгущая тени и разнося ночную прохладу сквозняком по узким улочкам. Жители города надевали теплые кофты, плащи и шляпы. Город готовился к ночи.
Фонарщики постепенно разбредались по улицам, неся с собой пляшущий свет. Окна домов заливали прохожих отблесками огня из каминов и светильников.
На улицах стало многолюдно. Горожане, спасающиеся от жары в каменных укрытиях и под тканевыми навесами, хлынули на улицу. Каждый спешил успеть по своим делам: торгаши торопились перевезти товар, грузчики собирались на ночную, зазывалы надрывали глотки, расхваливая свои заведения. Город превратился в кипящий муравейник.
На улице Святого Римуэла было так же многолюдно. Три церкви были уже закрыты, люди шли в несколько заведений в конце улицы. Там находилась кузница Святого Тара, Купеческий двор братства паладинов и несколько приличных постоялых дворов.
Несмотря на многолюдность, одного прохожего старались обходить по большой дуге.
Он брел в орден. Броня его была заляпана запекшейся кровью, передник из шелка, с изображением братства, был перемазана грязью и гноем. Плащ со святыми письменами на спине разорван пополам, а золотые буквы на его остатках давили тьмой, словно негатив. От воина несло помойкой, гнильем и ладаном. Причем настолько сильно, что прохожие шарахались за несколько метров.
— Хоть бы в речке помылся, — ворчали ему в спину.
— А еще «Чистейшим» зовется…
— Арт! Арт Чистейший! — крикнул ему страж в легком кожаном доспехе, махая рукой.
Воин продолжал путь не реагируя на призывы. Шаг за шагом, словно машина, он шел к собору братства Паладинов. С подбородочного ремешка шлема капля за каплей стекала прозрачная, тягучая жидкость.
— Эй! Арт! — снова попытался докричаться воин. Он поспешил к нему, расталкивая толпу, и когда догнал, то встал у него на пути. — Арт! Что с тобой? Где твой отряд?
Воин попытался заглянуть в щели закрытого шлема, разглядеть хоть какие-то эмоции у закованного в доспехи знакомого, но вместо ответа тот просто оттолкнул его рукой с дороги и продолжил путь.
— Арт! Что случилось? — не отставал воин. — От тебя несет смертью…
Паладин молча дошел до неприметной калитки в ограде, отделяющей территорию ордена от улицы, и скрылся за ней.
В просторном зале собра, под огромным куполом, его шаги были подобны грому. Услышав их, из небольшой дверцы в стене появился отец Шарль. Всегда улыбающийся старичок, один из сильнейших магов братства, обнаружив одного из своих лучших учеников, сначала улыбнулся, но, подслеповато прищурившись и разглядев его — помрачнел.
Арт не подошел к самому близкому человеку в ордене. Он прошел в центр зала и повернулся к святому знамени, лежащему на руках каменной девы. Паладин братства устало упал на колени и вставил меч в паз в каменном полу, после чего начал читать молитву.
— Прости меня, святая дева и силы света, что шли за делом и словом моим…
Шарль не произнес ни слова. Прерывать молитву — кощунство. Он лишь подошел к краю очерченного белым мрамором круга и стал ждать.
— …Не сломлен и чист душой перед тобою, но грех мой тяжек. Я убийца…
Молитва продолжалась пару минут. По ее окончанию, круг из белоснежного мрамора подсветился, обозначая, что молитва произнесена от души.
— Шарль, — прошептал Арт.
Священник, отпускающий грехи воинам и благословляющий их на ратные подвиги, подошел поближе и тихо произнес:
— Вижу, тебе пришлось не сладко, — преподобный слегка сморщился от вони и не постеснялся сказать об этом лучшему паладину ордена. — Однако, ты мог бы сначала привести себя в приличный вид. Это просто оскорбительно. Надеюсь, отряд «Чистейшего» не расхаживает по городу в таком же виде?
— Там не было ведьмы, — произнес Паладин. — И колдуна там тоже не было…
С края шлема продолжала капать прозрачная жидкость. На полу начала образовываться лужа.
— Темный маг? Некромант? — нахмурившись, спросил Шарль.
— Лич, — коротко ответил Арт. Шлем все так же упирался в перекрестие меча. — Некромант набрал силу и успел обратиться в лича.
— Отряда больше нет? — Шарль вошел в круг и встал перед закованным в броню воином. Он глянул на прозрачную лужу под ногами паладина и произнес в приказном тоне: — Сними шлем!
Паладин расщелкнул пряжку на ремне и одной рукой стянул шлем. Перед священником в белоснежной рясе, с золотой оборкой на рукавах и коленях, стоял Арт.
Лицо его было белоснежным, рот перекошен и из него тягучей струей текла слюна. Глаза воина были закрыты и несло от него гниющим мясом.
— Я ничего не вижу, Шарль, — сглотнув, произнес Арт. — Я вижу все и ничего одновременно…
— Открой глаза, мой мальчик, — дрогнувшим голосом произнес священник. — Ну же! Посмотри на меня!
Паладин открыл, но вместо знакомых с детства голубых глаз Шарль обнаружил тьму.
— Что со мной? — пробулькал мертвый воин. — Что лич со мной сделал?
— Ты убил его? — ледяным тоном спросил маг света.
— Да, но перед этим… Эта отрыжка бездны… Он…
— Это посмертное проклятье, — вздохнул священник и, отступив от паладина, закрыл лицо руками. — Проклятье мертвого, от которого нет защиты.
— Что… Что мне делать, отец?
— Молись… молись, мой мальчик, — прошептал он вытирая слезы с лица. — Молись, а я пока соберу остальных… Мы обязательно что-нибудь придумаем…
Мак одернул руку, надеясь, что следы руны подчинения останутся на лбу неизвестного паладина. Однако лоб мертвого остался чистым.
— Ус диа мэт? — спросил мертвец, вставая на ноги.
— А вот это очень плохо, — сглотнув, произнес Мак, прикидывая, какая сила воли должна быть у этого паладина и сколько в нем скопилось тьмы. — Совсем плохо!
Послышался звук обнажающегося оружия чуть в стороне. Гурт решил, что может хоть как-то помочь и хотел вмешаться, но его остановил крик Мака.
— Не лезь! Может, у нас получится договориться! — остановил воина Мак. — Как тебя зовут? Ты меня слышишь?
— Даган усималь эт, — задумчиво произнес мертвый паладин.
— Староимперский, так? — облизнув губы произнес подмастерье и, быстро прокрутив в своей голове все ритуалы и приемы, связанные с языками, пришел к решению. — Сейчас…
Он взял кисть с краской и нанес несколько рун на стальную перчатку. Еще одну он нанес на предплечье. Последнюю, самую простую, он нанес на лоб. После этого он протянул руку с рунами мертвому созданию и изобразил рукопожатие.
Паладин сделал шаг к парню, внимательно взглянул на руку, а затем поднял взгляд на Мака. Несколько секунд он рассматривал изуродованное лицо парня, пытаясь разглядеть подвох, но все же прикоснулся к перчатке подмастерья.
Все вокруг в одно мгновение погрузилось во тьму.
— Так гораздо лучше, — вздохнул Мак, делая шаг назад.
Прием был довольно специфичным и использовался для тяжелых или опасных переговоров между темными магами. Обязательным условием для этого приема было наличие темной силы. Смысл был в том, что сознания магов на время переносились в стихию, где могли спокойно переговорить без ограничений. Так как общались исключительно разумы, то никаких преград в виде языка или препятствующих клятв не работало. Это был еще один факт, из-за которого темных магов не жаловали при дворе и старались не допускать до секретной информации. Данный прием был выведен из перечня запрещенных к использованию на территории империи только потому, что темных магов просто не осталось.
— Кто ты такой? — спросил закованный в броню воин.
— Я? Да, прости, — вздохнул Мак. — Подмастерье темной магии Мак «Черное солнце».
Воин молча продолжил рассматривать парня, ожидая от него продолжения, но тот молчал.
— Где мы, и что происходит? — задал новый вопрос паладин.
— В данный момент — мы в стихии тьмы, — пояснил парень. — Я разрушил древний прием окаменения, державший тебя внутри каменной скульптуры.
Мертвый хотел было открыть рот, чтобы еще что-то спросить, но Мак поднял руку и опередил его с вопросом:
— Было бы достаточно вежливо, если бы ты представился. Не скажешь кто ты и что ты тут делал?
— Меня зовут Арт «Чистейший», — хмурясь, произнес он. — И здесь я молился.
— Молился после того, как лич одарил тебя посмертным проклятьем? — усмехнулся парень. — Это, конечно, замечательно, но…
— Откуда ты знаешь? — напрягся воин.