Тут выкатывается самый умный Ваха Крыса и начинает сыпать сомнения. Чего там под бинтами - людям не показывают. Может, соломы набили - и за билеты деньги дерут. От этой власти чего хочешь жди. Еще больше, чем от нас неприятностей. Нехай кореша мумия разденут от шмуток вокруг него. Чтоб убедиться в качестве товара. А то если фуфель - клиенты морды набьют. Без справки из музея. И правильно сделают за свои деньги.
Опять эта компания базар начала. Прямо у гроба египетского покойника. Воровать мумия - все согласны, нести - только Ваха и Пунчик. А раздевать - никто не хочет. Не потому что страшно, а из стеснительности. Ладно, говорит Пунчик, суки сырливые, я лично этого царя проверю. Тут Пунчик положил руку на мумия, а Ваха следом лапу на его плечо. Чтоб, значит, поддержать силу воли.
Пунчик этого не понял, грохнулся на пол. Лежит не дергается, мумия копирует. Глаза закатил, как на митинге. Но молчит. Видно, устал или еще почему-то лег. Пунчик не из трусливых. Один раз даже в милиционеров стрелял. Правда, в детстве. Из рогатки и быстро спрятался.
Ваха говорит, мол, ребята, если мы возьмем мумия, то вместо него останется Пунчик. На двух таких молчаливых у нас рук не хватит. А найдут Пунчика - нас завтра же и возьмут. Потому что из-за этого идиота, пока он нас не слышит, у ментов раскрываемость преступлений - будь здоров. Сто десять процентов, не меньше. Черт с этим мумием, потом как-то за ним сходим. А пока берем Пунчика и все, что в карманы влезет, и пойдем до хаты. Эти козлиные морды так обрадовались, что чуть мумия от счастья не поцеловали. До того они покойника все-таки бздели. Хотя он и был похож на африканского студента, только не такой кучерявый.
Менты их на второй день и повязали. Запросто. Когда Ваха на Привозе торговал мясникам саблей от нарисованного солдата. А Пунчика, как всегда, не тронули. Он до тех пор в себя не пришел. Так и лежал. Белый, как мумий, хотя без бинтов. И вообще, кто им разрешит брать Пунчика? У него же справка из дурдома была длиннее, чем от улицы Кривой до музея с неукраденным фараоном. И об этом знали все, кому не лень, в том числе и прокуратура. А в дурдом Пунчика наотрез не пускали, потому что его штучки врачи не выдерживали. Даже самые буйнопомешанные. Они же от пациентов только халатами и заскоками отличаются. Так к этой компании еще Пунчик - чистый перебор. Тем более, на воле он еще одну банду организует для хорошего процента раскрываемости.
Так что благодаря Пунчику мумию фараона очень повезло. А то, что его бы кто-то купил - без сомнения. Люди что хочешь покупают, так они этим деньгам верят.
Жалко, что Пунчик уехал. Вся милиция с горя плакала. Пусть теперь от него заплачет ихняя Америка. В этом я не сомневаюсь. Даже если она Латинская.
ЛЕГЕНДА О ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ
...Лично до меня окончательно дошло, что началась война, когда очередь на кинофильм «Разиня» в полном составе сдвинулась под «Гастроном». Люди еще толком не знали кто куда наступает, но по привычке стали запасаться. На всякий случай. Ну там солью, сахаром, спичками и другими продуктами, которые на буквы «сы» не начинаются. Через час у прилавка стал, а продавщица нервничает, как гаркнет: «Вам чего?», - я аж вздрогнул. Ну, думаю, еще никто призвать не успел, а так орет. Сержант, да и только. И морда у нее, как у моего мастера, только еще страшнее. Представил себе, как он перекривится, когда прогул опять сделаю. Во вторую смену хер пойду по поводу войны. А пока схватил я мешок перловки сам не знаю почему. Тут еще парень какой-то забежал и орет, что на Дальницкой уже окопы роют. Так я еще и манки прикупил. Не люблю се, но другой муки уже не было. Паникеры разобрали. А спички на десятом человеке кончились.
По улицам все не ходят, а бегают. Кто-то воет, что Москву уже бомбили, теперь к нам летят. На Комсомольской тоже чего-то роют: то ли окопы, то ли рельсы трамвайные меняют. Из окна радио с телевизором орут наперебой. И все о подготовке к битве за урожай. О других сражениях ни слова. А мешки с крупой давят. Не хуже мочевого пузыря во время футбола.
Тут баба из ворот выскочила, верещит на весь мир:
- Немцы реванш берут!
Ну, я один мешок сам себе на ногу уронил. Потому что если немцы напали, так это серьезно. Я-то знаю, мама при немцах бодегу держала. Возле Тираспольской. За четыре золотых десятки.
Открылась бодега, как положено. Первыми туда вошли румыны, за ними итальянцы. А бодега маленькая, на два столика. Заходят пару немцев, уже на взводе. Им вышибала объясняет почти на немецком: «Пардон, херры, местов нема». А один, гад, ухмыляется и на русском чешет: «Ах ты, падло, мне в родном городе уже и местов не найти среди тут!» Взял «шмайсер» наперевес и по румынам как даст! Они и посыпались на пол. А итальянцы сидят себе и выпивают спокойно, будто они бронированные и на румын не похожи. Один, правда, румын в окно выскочил. Я на всякий случай за ним в дверь. Мама с вышибалой убежали еще до нас с румыном. А немцы сели за освободившийся столик, начали с него допивать. Тут уцелевший румын гранату в окно кинул. И не стало ни немцев, ни итальянцев, ни бодеги.
Так что война - это дело серьезное,- С детства знаю. За мешок крупы всегда новую бодегу открыть можно. Это в крайнем случае. Если забудут позвать воевать.
Припер мешки домой, сбегал в сарай, достал на всякий случай тот «шмайсер», что немец вместо платы за вино и румын с войны оставил. Сижу и жду, когда враги нападать будут. А они почему-то не спешат.
Сосед постучал условно. Как когда на троих раздавить. Но стволом пулемета. Влетел в хату, дверь сразу на замок. Штаны подтянул и говорит: «Ну, Витек, мы этим гадам сейчас наваляем». Ствол к стене прислонил и бутылки достал. Перед атакой, говорит, на фронте, сто грамм - железно дают. Не знаю, что дают в обороне, но поллитра под сырую манку мы успели.
А тут по соседней улице мимо танк проехал. Или трактор, не разглядел. Но тоже тревожно, хотя водка себя знать дает. Сосед говорит, мол, сейчас Витек, дадим этим американцам копоти. Нехай прыгают со своих парашютов. Это им не втихаря колорадских жуков запускать. И свой пулемет нервно шарпает. Ну, нам оборону держать легче, чем другим улицам. Потому что живем на Дзержинского. Тут в сухую погоду любой танк гусеницы сломает. Мостовую не иначе как в виде баррикады строили.
Ну, ты тоже мужик, так между нами, соседка с секачом забежала. Караул, кричит, мусчины, у нас на улице такой шухер сделался. Еще веем повестки не раздали, а уже самострелы пошли. Й спросила, как по-французски будет «ты сдавайся», «я сдаюсь». Во как. Мы, правда по-французски только «Вус трапилось» знаем, но она все равно со стула не слазит. Сосед на соседку как-то хищно смотрит. Раньше так только на бутылки смотрел. Да и то, когда они полные. А надо тебе сказать, что соседка эта страшнее ядерного взрыва. Но то в мирное время. А тут война, каждая минута может стать последней. Сосед мне и говорит, мол, давай, Витек, се врежем. Я стал думать, а соседка говорит: «Давай!» Словом, дали все друг другу, пока бомбежка не началась.
В двери как громыхнуло, сосед под кровать, ствол на дверь, а стена не падает. До меня дошло, что кто-то просто стучит. Соседка от страха трусы на голову одела. Дверь открываю, мужик стоит. С кучей повесток. Я хоть чуть пьяный и после бабы, но врубился моментально. А мужик орет: «Здесь проживает Витек, значит?» Я говорю, мол здесь, но его нет дома. Он тут только прописан. А где не знаю. Может у бабы какой живет, может в добровольцы записался с австрийцами воевать. Мужик, сволочь, не сваливает. Передай ему, говорит, повестку. Конечно, отвечаю, как увижу, так сразу. Мужик наглый. Смотрит на соседку, лыбится. Я тоже пригляделся, понял чего. У нее на голове мужские трусы между ушей висят. Во как. Давай, говорю, вали боком, видишь девушка к эвакуации готовится. А повестку я после второй бутылки оприходовал. По назначению. Потому что наша армия н мирное время - это ужас, чем тогда в войну поить будут? Стратегическим запасом?
Сосед с соседкой добавлять выперлись, а я закрылся и дрожу. От выпитого. На улице вообще понять ничего нельзя. Кто из подвалов бомбоубежище делает и чужие закрутки туда тянет. Кто простыню на черные флаги порет. Некоторые визжат: «До последней капли...» Хотя ничего никто толком не знает. Сосед Вова наголо остригся, чтоб с комсоставом не спутали. Пьяных, как пятого числа. Все что-то орут. Зато по телевизору - ни слова. Видно, врагов дезориентируют. Хотя телевизор, несмотря на войну, работает, диверсанты кабели не перерезали,
С непонятности я и заснул. После какие-то ребята через окно напротив предлагали пойти винный магазин защищать от нашествия. Будто не знали, что главная линия обороны должна проходить у «Гамбринуса» или «Бабы Ути». Тем более, там банк рядом.
Ночью в дверь как стукнут. Все, думаю, пришли. «Шмайсер» на дверь и - «Хенде хох!», а они оттуда -«Нихт шиссен». Оказывается, активисты гражданской обороны противогазы всем меряют. У них противогазы таких размеров, что на мусорный ящик без натуг налезут, так нет же, шастают. Чуть со злости не выстрелил в гадов. Хуже фашиста в душу лезет эта гражданская оборона. Посчитай, сколько она нам все эти годы стоит -пи одна война столько разору не дает.
Проснулся за шкафом, в паутине, зато пока живой. Тут снова соседка заявилась. С двумя бутылками. Без и секача и соседа. Я выпил и рассказал, что во время войны немцев в бодеге гранатами задолбил по приказу штаба. А она поддакивает и подливает. Словом, никакого понятия, ей - о доблести, а она - про любовь. Я и сдался после третьего стакана. Вдруг, думаю, китайцы уже город окружили, так на войне не до баб будет.
Тут за окном как грохнет. Я туда боком, короткими перебежками. Смотрю, сосед с водопроводной трубы сорвался. То ли лез на крышу, чтобы чилийские бомбы-зажигалки чинить, то ли водки не хватило. Я на всякий случай вместо соседки в руки «шмайсер» взял - вдруг уже началось? Мой дом - моя крепость. По месту собственной прописки я брата родного не пущу, не то что лютого врага - юаровца.