Что касается других номеров в исполнении Миши Режет Кабана, то рассказывать о них не рискну, слишком они были эксцентричны по сравнению с «паровозиком». Старые одесситы наверняка помнят о них. А что касается молодого поколения, то ему даже трудно представить, сколько зрителей собирал Миша Режет Кабана во время своих сольных выступлений. Не меньше, чем сегодняшние рок-группы, приезжающие в Одессу на гастроли.
Среди одесских сумасшедших более позднего разлива был еще один Миша. Он действовал на нервы горожан с меньшим внешним эффектом, чем его предшественник, зато гораздо действеннее.
Если Миша Режет Кабана, Миша Задается был по призванию актером во второй половине дня и продотрядовцем в первой, а стремление ощупывать женщин про-являл круглосуточно, то Миша Ястребницкий являлся исключительно разведчиком.
Невысокого роста, чрезвычайно смуглый, с прикрытой буйными кудрями вмятиной на голове, которая сыграла роковую роль в судьбе Миши и выборе им профессии разведчика, он с настороженным видом передвигался по городу. Своей таинственной манерой поведения Миша был обязан исключительно собственной маме. Она в детстве всего одним ударом чем-то тяжелым по голове (исключительно в воспитательных целях) превратила сына из шаловливого ребенка в отважного разведчика. Миша намечал будущую жертву и «вел» ее по городу, как в детективных фильмах, время от времени специально попадая в поле зрения клиента. Когда его подопечный начинал проявлять признаки беспокойства, Миша, выбрав удобный момент, быстро подходил поближе, мимоходом бросал: «Осторожно, за вами следят», - и вскакивал на подножку уходящего трамвая. Как правило, предупрежденные почему-то верили ему безоговорочно и постоянно озирались по сторонам, продолжая свой путь. Если вообще резко не изменяли ранее намеченный маршрут.
Когда Миша проникался к людям симпатией, он рассказывал им историю своей жизни. Отважного разведчика Мишу, доблестно действовавшего на территории... тс... военная тайна, все-таки захватила американская разведка и вывезла секретным спецрейсом в тайные подвалы Пентагона. Там Мишу усиленно допрашивали, предлагали пост начальника американской контрразведки в Восточной Германии, сто рублей и виллу в районе Сочи, но наш резидент только смеялся над потугами вербовщиков. Несмотря на щедрые посулы и страшные пытки, он не продал ни явок, ни связников, ни любимой Родины.
И в конце концов Родина не забыла о нем. Отважного разведчика Мишу она ценила больше, чем даже легендарного Абеля. Если Абеля обменяли всего на одного разведчика из Штатов, то ценность Миши была куда выше. Больше года КГБ вело переговоры с ЦРУ по поводу судьбы отважного разведчика Миши, и наконец его обменяли на трех японских резидентов. Почему японских - Миша загадочно умалчивал, видимо это тоже была военная тайна. Но в качестве подтверждения правдивости своей истории всегда доставал из кармана документ. Это была вырезка фотографии из журнала «Огонек», на которой Брежнев целовался с Дартикосом Торрадо. Миша утверждал, что Торрадо - это он, отважный разведчик, в том самом замаскированном виде, в каком прибыл из подвалов Пентагона после обмена на японскую резидентуру. Хотя к тому времени Дартикос Торрадо еще не застрелился, слова Миши он почему-то не опровергал, и, быть может, поэтому Ястребницкий продолжал гордо рассказывать всему городу свою необычайную историю. Время от времени его неблагодарными слушателями становились люди в белых халатах, забиравшие Мишу в дом на Слободке. Однажды, пробыв там целый год кряду, разведчик ошеломил город повествованием об очередной эпопее, связанной с интересами страны юго-восточнее Одессы.
На сей раз Миша побывал в Афганистане, чтобы противостоять проискам легендарного не менее, чем он сам, Рэмбо. Две недели продолжался поединок между наймитом мирового империализма и отважным разведчиком Мишей. В конце концов у Рэмбо и Миши синхронно закончились снаряды, патроны и танки с вертолетами. Они сошлись в рукопашной и несколько часов изводили друг друга приемами каратэ, джиу-джитсу, бокса. И хотя гнусный Рэмбо успел нанести травму легендарному разведчику, да такую заметную, как вмятина на голове, профессионал Миша сумел найти против него нужное средство. Натасканный на восточных единоборствах Рэмбо оказался слабаком против нашего отечественного изобретения самбо, и в конце концов теряющий последние силы в схватке Миша провел столь же секретный, как его миссия, прием. Потерявший сознание Рэмбо был тут же связан лианами, и трое суток пятидесятикилограммовый Миша транспортировал его на себе, не думая о воде, пище и сне. Однако после того, как Рэмбо был благополучно сдан Мишей в кабульскую тюрьму, наемник мировой реакции умудрился сбежать оттуда. Не нашлось в братской стране человека с опытом разведчика Миши и поэтому, не исключено, он вскоре снова отправится в путь в поисках неугомонного и зловредного солдата удачи Рэмбо.
Более подробно этой историей разведчик Миша утомлял своего соседа по палате, после того, как снова надолго исчез из города для выполнения очередного задания лично начальника всей советской разведки. К слову сказать, этот сосед теперь с восторгом вспоминает дни, проведенные в обществе героического Миши. Может быть, из-за того, что в те годы он был абсолютно здоров и поэтому в отличие от отважного разведчика не стремился противоборствовать душманам вместе с их дружком Рэмбо. И предпочел, подобно предшественникам, описанным в «Золотом теленке», немножко посидеть рядом с доблестным Ястребницким по политическим соображениям. Безо всяких намеков со стороны организации, н которой, по словам Миши, легендарный разведчик тоже состоял на учете в звании полковника. Кто знает, может быть со временем, он решится рассказать об очередных подвигах разведчика Миши более подробно и интересно, чем это сделал я.
Трамвай, проскрипев, начал свой медленный разбег, и с задней площадки в салон прошел высокий парень, одетый по последней моде - в нейлоновом плаще, узких брюках-дудочках, остроносых, тщательно начищенных туфлях.
В те времена, когда нейлоновые плащи и рубахи сводили с ума второе поколение стиляг, в трамваях по Одессе ездили очень примечательные личности. Например, пара слепых с аккордеоном, поющая жалобные песни о нелегкой судьбе всех инвалидов с детства, собиравшая плотный ручеек пассажирской мелочи в измызганную кепку. Внешний вид головного убора лучше всяких слов свидетельствовал о тяжелом материальном положении незрячих. В течение одного дорожного отрезка между двух остановок они успевали собрать милостыню со всего вагона и завершали жалобное пение под фальшивую мелодию аккордеона за несколько секунд до того, как вагоновожатый замедлял ход.
Затем калеки выходили, трамвай отправлялся дальше, а они поджидали очередной вагон на остановке. К слову сказать, во время короткой передышки между жалостливыми песнопениями, бельма на глазах одного из слепых превращались в зрачки, и он ловко отделял серебро от меди.
Парень в модном нейлоновом плаще не был похож ни на слепых, ни на женщину с грудным ребенком на руках, которую в течение доброго десятка лет муж изгонял из дому (хотя за эти годы грудничок не подрос ни на сантиметр). Он не походил на увеченных последней войной, собиравших по трамваям дань с таким иконостасом на груди, что он до сих пор может присниться некоторым маршалам. Или даже на мужика, откровенно призвавшего: «Мужчины, окажите возможное содействие. Мадамочки могут не напрягаться. Прошу не на хлеб - на водку».
Потому что красивый парень был, в отличие от прочих, сумасшедшим. И он не просил у пассажиров милостыни, а властным голосом требовал с них дань.
Его изысканность была столь же отличительной чертой, как характерные заскоки коллег по болезни. В городе парня именовали Профессором. Ходили слухи, что он, сын известного ученого, в свое время подавал большие надежды. Однако до такой степени вгрызся в гранит науки, что зубы в нем безнадежно завязли, а нервы не выдержали. Словом, перезанимался.
Обычным маршрутом Профессора была улица Короленко. Он садился в вагон, не обращая никакого внимания на кондуктора, и, пока трамвайные рельсы перерастали в улицу Советской Армии, собирал деньги, не пропуская ни единого пассажира. Исключение Профессор делал только для детей и стариков.
Профессор обычно с деловым видом извлекал из модных наглаженных брюк блокнот красного цвета и обращался ко всему вагону:
- Приготовьтесь делать взносы на сберегательную книжку.
Когда на блокноте вырастала внушительная горка мелочи, Профессор молча покидал вагон на конечной остатке своего маршрута. Он выходил напротив церкви, на Советской Армии, и щедрой рукой раздавал деньги со своей «сберкнижки» нищим, облепившим ступеньки величественного здания, с которого тогда еще не умудрились снять кресты.
Через несколько лет Профессор исчез. И наверняка горше всех ощутила эту потерю его многочисленная клиентура, искренне молившая Бога за спасение души Профессора. Страшно подумать, что одним из самых душевных, отзывчивых людей в то время для них был он, которого другие считали душевнобольным.
Если Профессор удивлял город своим непривычным для ненормальных внешним видом, то Баба Водолаз добилась аналогичного эффекта точно таким же способом. Зимой и летом она ходила в костюмчике, характерном для нашего общества и в тридцатые, и в девяностые годы. На Бабе Водолаз ладно сидела телогрейка, ватные брюки и тяжелые ботинки, рядом с которыми кирзовые сапоги могут казаться модельной обувью. Голова была постоянно повязана огромным платком, тщательно закрывавшим лоб, щеки и подбородок, как у ниндзя, но в отечественном исполнении. Внешнее сходство с настоящим водолазом завершали гигантские черные очки, оставлявшие открытым только кончик носа. Впрочем, иногда Баба Водолаз позволяла себе прогуливаться без очков. Зато она никогда не выходила на улицу в гордом одиночестве, чем испытывала психику прохожих. Они разлетались в разные стороны только при запахе, сопровождавшем эту девушку, не говоря уже о внешнем виде Бабы Водолаз и ее подопечных.