— Это не мое страшное лицо. Это мое лицо для переговоров.
Дани сидит прямо и хлопает в ладоши.
— Ты собираешься это сделать? Проверить не шутит ли он?
Колеблюсь, прежде чем кивнуть.
— Да. Вы правы. Что я теряю?
Бросаю взгляд на Райана. После того как он упомянул о безотзывном трасте, я знаю, о чем первым делом попрошу Каллума.
Миллиардеру, семья которого владеет таким же количеством недвижимости, как и он сам, наверняка пригодится хороший оценщик недвижимости.
Как только ужин заканчивается, хватаю свою сумочку с дивана. На фоне криков отца Райана, ругающегося на телевизор, отправляю Каллуму сообщение на номер, с которого он мне звонил.
Эмери:Привет. Это Эмери.
Отправляю это сообщение, а затем на мгновение замираю в раздумьях, прикидывая, как наименее вульгарно сообщить мужчине, что ты хотела бы встретиться, чтобы обсудить условия своего приобретения. Но, прежде чем успеваю отправить что-то еще, мне приходит ответное сообщение.
Каллум:Скажите мне, где ты находишься. Я немедленно приеду.
Удивленная как скоростью его ответа, так и его резким тоном, набираю ответ.
Эмери:Я тебя никуда не приглашала. А как насчет приветствия?
Его ответ приходит так быстро, что он, должно быть, диктует его через микрофон.
Каллум:Здравствуй. Теперь скажи мне, где ты находишься.
Когда я просто стою и хмуро смотрю на телефон в руке, не отвечая, приходит еще одно сообщение.
Каллум:Эмери.
Вот и все. Все, что он прислал, — это мое имя. Но в этом единственном слове я чувствую каждую унцию его нетерпения. Ему каким-то образом удалось четко передать это, а также высшую степень разочарования от того, что я не подчиняюсь приказу.
Я бормочу: — Неужели все богатые люди такие властные?
Эмери: Я сейчас ужинаю у друзей, но я надеялась, что мы сможем поговорить завтра.
Жду, но он не отвечает.
Раздосадованная этим, возвращаюсь на кухню и помогаю мыть посуду. Пока Дани и Райан продолжают обсуждать вещи, о которых мне нужно договориться, думаю о том, что именно меня беспокоит в текстовых сообщениях Каллума.
Только когда подъезжаю к своему дому, я перестаю волноваться об этом. Теперь у меня есть что-то более важное, на чем стоит сосредоточиться.
Каллум в черном костюме и с хмурым взглядом стоит перед моей входной дверью.
Я паркуюсь и на мгновение останавливаюсь, чтобы мысленно подбодрить себя и успокоить пульс. Затем делаю глубокий вдох и открываю дверь. Когда оборачиваюсь, Каллум стоит в пяти футах от меня рядом с багажником.
— О. Вот ты где. — Испугавшись, я нервно оглядываюсь на дверь своей квартиры. Как он так быстро сюда добрался?
— Я здесь, — соглашается он, его голос низкий, а глаза пронзительные. — Пригласи меня внутрь.
Мы смотрим друг на друга, а я слушаю пение сверчков и думаю о том, что, возможно, этот властный миллиардер на самом деле вампир. Помимо того, что Дракула обладал сверхчеловеческой скоростью, разве ему не требовалось приглашение, чтобы войти в дом?
— Ты опять слишком много думаешь.
— Да. И как досадно, что ты это заметил. Что ты здесь делаешь?
— Ты хотела поговорить. Я пришел поговорить.
— Я хотела поговорить завтра.
— Я был поблизости.
— В этом районе? — с сомнением произношу я.
— Да.
— Почему?
— А почему бы и нет?
— О, я не знаю. Может быть, потому что ты живешь в часе езды с другими миллиардерами в Бель-Эйр, а маленькие пляжные городки тебе не по душе.
Его взгляд обостряется.
— Я вижу, ты навела обо мне кое какие справки.
— Нет, я этого не делала.
— Я был бы признателен, если бы ты не лгала.
— Я не лгу. Дани провела исследование. Я была уверена, что ты разыгрываешь меня, и была полна решимости никогда больше с тобой не разговаривать. Она меня отговорила.
Его запах доносится до меня в теплом вечернем воздухе. Дорогой одеколон и нотки мускуса, а также что-то свежее, но не поддающееся определению. Возможно, это запах новых стодолларовых купюр.
Он вдруг приказывает: — Пригласи меня внутрь.
Я вздыхаю.
— Ты вообще знаешь, как вести нормальный разговор?
— Нет. Пригласи меня внутрь.
Раздраженная говорю: — Черт, ты безжалостен.
Уголки его губ изгибаются вверх.
— Ты даже не представляешь.
— Ладно, хорошо. Но сначала расскажи мне, как ты узнал мой номер телефона и где я живу.
Его улыбка становится чуть шире.
— Неужели ты думала, что я предложу выйти замуж женщине, о которой ничего не знаю?
Я подозрительно щурюсь на него.
— То, как ты это говоришь, звучит так, будто ты нанял частного детектива, чтобы шпионить за мной.
— Мне не пришлось нанимать детектива. Я держу одного на постоянной основе.
— Верно. На случай, если тебе вдруг захочется узнать все о случайной женщине, за которой ты подслушиваешь за ужином.
— Именно. А теперь пригласи меня внутрь. Там из окна второго этажа выглядывает старушка, которая в пяти секундах от того, чтобы натравить на меня полицию.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Мод смотрит на нас из окна. И он прав. Она выглядит так, будто собирается вызвать полицию.
Не то чтобы это принесло какую-то пользу, учитывая, что у Каллума наверняка на примете все полицейские в Южной Калифорнии.
Роюсь в сумочке в поисках ключей и направляюсь к двери, зная, что Каллум последует за мной, а также зная, что его будет раздражать то, что я повернулась к нему спиной и ушла.
Он не единственный здесь, кто умеет раздражать.
Как только мы оказываемся внутри, закрываю за ним дверь и наблюдаю, как он мечется по помещению, словно лев в клетке, обнюхивая все вокруг. В нем снова проснулась хищная энергия. Это еще больше проявляется сейчас, когда мы находимся в моей маленькой, девчачьей, грязной квартире.
Я смотрю на все его глазами и жалею, что мы не можем вернуться на улицу.
Каллум выходит из моей кухни и встает посреди гостиной, занимая все пространство. Затем он произносит: — Я бы хотел выпить.
— Ура! Я сообщу об этом метрдотелю.
Бросив сумочку на диван, прохожу мимо него и направляюсь на кухню, где открываю холодильник и достаю открытую бутылку белого вина. Наливаю себе бокал, возвращаюсь в гостиную и сажусь.
Каллум стоит и смотрит на меня с непроницаемым выражением лица богатого человека, которое, как я знаю, он считает устрашающим.
— Я не собираюсь целовать твою задницу или ждать тебя, как это делала бы Софи. В холодильнике есть Sauvignon Blanc или бутылка виски в шкафу рядом с раковиной. Бокалы в том же шкафу. Угощайся. — Делаю паузу, а потом нахально добавляю: — Дорогой.
Признаки его сдержанности невелики, но они есть. Теперь, когда вижу, как он проявляет самообладание, то замечаю, как напрягается его челюсть. Медленный, контролируемый вдох. Как слегка сгибаются его руки, висящие по бокам.
Раньше меня все это немного пугало. По какой-то странной причине сейчас меня это заводит. Что он сказал мне в ресторане? О да.
«Здравствуй, маленький ягненок. Добро пожаловать в логово льва».
Возможно, он не единственный лев.
— Почему ты так улыбаешься? — требует он.
Я невинно спрашиваю: — Как?
Глядя на меня с опущенными веками, он облизывает губы. Это заставляет мой пульс трепетать, а желудок сжиматься.
Ладно, может быть, лев — это слишком. Что между ним и ягненком? Лиса? Енот?
О, кого я обманываю? Я могла бы быть медузой, если бы этот мужчина заставлял меня дрожать. Как стыдно.
Сохраняя зрительный контакт со мной, Каллум расстегивает пуговицы пиджака и снимает его с плеч. Под ним — белая рубашка, сшитая так идеально, что видны очертания его пресса. Он откидывает пиджак на спинку стула, затем расстегивает манжеты и медленно закатывает их по предплечьям, один за другим, все это время глядя мне в глаза.
Во рту пересохло. Подмышки мокрые. Я изо всех сил стараюсь выглядеть непринужденно и незаинтересованно, но все, что я слышу, — это как моя матка кричит «О, Боже!».
Одно из мускулистых предплечий Каллума покрыто татуировками до самого запястья.
Он ухмыляется, затем поворачивается и идет на кухню, открывая мне прекрасный вид на свою твердую, идеальную задницу.
Хотя я прожорливая маленькая медуза и не хотела бы ничего больше, чем сорвать зубами с его тела эти сшитые на заказ брюки, я отказываюсь быть одной из многих женщин, которые, как мне кажется, каждый день бросаются к его ногам.
Пусть у него будет свой гарем идолопоклонников. Я буду единственной, кого он не сможет водить за клитор. Как бы мне ни было тяжело притворяться, что он на меня не влияет, я не признаюсь в этом.
Может, у меня и не так много денег, но, по крайней мере, у меня есть гордость.
Некоторое время Каллум возится на кухне, демонстрируя свое недовольство тем, что ему приходится обслуживать себя самому, а затем возвращается со стаканом виски.
— Куда ты хочешь, чтобы я сел? — хмуро спрашивает он.
— Нет необходимости в таком тоне.
— У меня не было тона.
— У тебя был тон, и ты это знаешь. Садись вон туда. — Я указываю на кресло по другую сторону кофейного столика, которое слишком мало для него и к тому же имеет сломанную пружину в сиденье.
Он смотрит на него некоторое время.
— Если я сяду в эту штуку, я могу ее сломать.
— Ты производишь впечатление человека, которому нравится рисковать.
Когда Каллум обращает свой взгляд на меня, он такой испепеляющий, что может поджечь всю комнату. Но я просто сижу и небрежно потягиваю вино, как будто все это совершенно нормально, а он надоел мне до смерти.
Он идет на кухню — она в шести футах от нас — хватает один из деревянных обеденных стульев и тащит его по полу к тому месту, где сижу я. Ногой он отодвигает с дороги журнальный столик. Затем опускает стул передо мной и садится.