— Я никогда не говорил, что это твое лучшее качество.
Мы смотрим друг другу в глаза. Я уверена, что меня снова мутит.
Он ухмыляется.
— А, понятно. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что считаю тебя красивой.
Мое лицо обжигает. Я огрызаюсь: — Не будь засранцем, — и вскакиваю с кресла. Затем начинаю расхаживать взад-вперед по гостиной, уперев руки в бедра и пылая от гнева.
Наблюдая за мной, Каллум усмехается.
— Это единственное, в чем у нас нет общего.
— Скажи хоть слово о самоконтроле, и я подожгу тебя.
— Сядь, Эмери.
Я бросаю на него опасливый взгляд. Он похлопывает по сиденью моего кресла.
— Нет.
— Да. Сделай это. Сейчас же.
Я прекращаю вышагивать и смотрю на него, сложив руки на груди и расставив ноги в позе воинственной женщины, которая говорит: «Не шути со мной».
Когда Каллум встает лицом ко мне, выпрямляясь во весь свой устрашающий рост, я бездумно делаю шаг назад. Затем с вызовом говорю: — Подожди, это мой дом! Ты не можешь вести себя как Тарзан со мной. А теперь сядь, мы ещё не закончили разговор.
Его глаза пылают, а челюсть напрягается. Он агрессивно покачивает стакан в руке. Затем подходит ближе, его горящий взгляд устремлен на меня.
Каллум останавливается в метре от меня и смотрит на меня сверху вниз.
Я отказываюсь отступить или даже сдвинуться с места. Смотрю на него, подняв подбородок, давая понять, что я не одна из его слуг, которыми он может помыкать.
Как и в тот раз, когда я бросила ему вызов за обедом, в его горячих глазах появилось выражение, которое, я могла бы поклясться, было гордостью.
Он наклоняется, пока его рот не оказывается рядом с моим ухом. Затем говорит горячим, грубым голосом: — Ты не просто красивая, ты нечто гораздо большее. И когда мы поженимся, я скажу тебе, что это такое.
Он отстраняется, хватает свой пиджак, ставит стакан с виски на стол и выходит через входную дверь, оставляя ее открытой для ночи.
Несколько дней спустя я стою за прилавком в магазине и составляю список плюсов и минусов женитьбы на высокомерном богатом незнакомце, который не только не любит меня, но и считает, что комплимент — это когда он говорит, что я не отталкивающая, когда в дверь входит Вив. За ней следуют Харпер и Тейлор, и все они выглядят так, будто провели ночь, отчаянно ползая по тюремной канализации в поисках выхода, уворачиваясь от пуль и спасаясь от стаи волков.
— Ни хрена себе. Что с вами случилось, ребята?
Тейлор забирается на стойку, вытягивается на спине и закрывает глаза. У нее темные круги под глазами и смертельная бледность, которую ничуть не улучшает ее полностью черный костюм.
— Девичник. Мы немного перебрали.
Я машу блокнотом над ее головой, отгоняя запах перегара.
— Да, можно и так сказать. Ты пахнешь как будто спала на фабрике текилы.
Харпер говорит: — Мы не спали, а прошли путь от клубов до забегаловок, от Mickey Ds на завтрак до сюда.
Застонав, она падает в мягкое кресло у окна и откидывается на спинку, свесив голову и раскинув голые ноги. В мини-юбке и шлепанцах, со спутанными темными волосами и потрескавшимися губами, Харпер могла бы быть выжившей после кораблекрушения, которую только что выбросило на берег.
Вивьен, как всегда, в цветистом летнем платье, которое было бы красивым, если бы не было таким помятым и не имело большого пятна от красного вина спереди, вежливо отрыгивает, прикрываясь рукой, а затем гримасничает. Она опирается локтями на бедра Тейлор и подпирает подбородок руками.
— Напомни мне никогда не смешивать красное вино с фаерболами3.
Я фыркаю.
— И напомни мне никогда не ходить пить с тремя дилетантами.
С кресла Харпер тихо говорит: — Не у всех железная печень.
— Или желание умереть. Зачем вам, девочки, смешивать алкоголь таким образом? Вы же умнее.
Наступает тяжелая пауза, затем Тейлор открывает свои налитые кровью глаза и смотрит на меня.
— Я расскажу тебе, но ты должна пообещать, что не будешь психовать.
— Отлично. Теперь я должна взбеситься.
Тейлор вздыхает и садится, скрещивая лодыжки и обхватывая колени.
— Моя мама и отчим разводятся.
Проследив за ее недовольным выражением лица, я говорю: — Я бы подумала, что это хорошие новости.
— Так и есть. Только они продают дом.
— Хорошо. И?
— И моя мама переезжает во Флориду.
— Флорида? Почему?
Тейлор проводит рукой по своим растрепанным черным волосам и снова вздыхает.
— Там мои бабушка и дедушка. Она переезжает к ним, чтобы встать на ноги. А я скорее умру, чем перееду в Sunnyside Retirement Village в Тампе, а это значит, что мне негде жить, причем прямо сейчас.
Харпер вступает: — Это было бы не так важно, но теперь, когда она еще и без работы...
— Харпер! — огрызается Вив. — Замолчи!
Она вяло машет рукой в воздухе.
— Прости, Эм. Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя виноватой.
Пытается она или нет, но я чувствую вину. Мне ужасно неприятно, что Тейлор оказалась в таком положении из-за меня. Отложив блокнот, я спрашиваю: — У тебя нет друзей, у которых ты могла бы пожить, пока ищешь работу?
Все трое смотрят на меня так, будто я съела целый пакет жевательных конфет с каннабисом.
Тейлор — не совсем мисс Популярность. На самом деле, она, наверное, самый асоциальный человек из всех, кого я знаю. Единственная причина, по которой она так хорошо справляется со своей работой в Lit Happens, заключается в том, что она очень любит книги и может говорить о них с незнакомцами. Практически все остальные темы для разговора не подходят.
Харпер говорит: — Я бы попросила ее переехать ко мне, но у нас нет дополнительной спальни. А даже если бы и была, Коди так часто болеет...
— А у меня аллергия на детей, — категорично заканчивает Тейлор.
Видя мое недовольство, Вив говорит: — Я сказала ей, что она может остаться со мной, если хочет, но она отказалась.
— Зачем мне оставаться с тобой? Мне было бы безопаснее жить на улице!
Когда Вив бросает на Тейлор полный раздражения взгляд, Тейлор опускает глаза.
— Черт. Прости.
Я спрашиваю: — Что это значит, Вив? У тебя дома проблемы?
Она проводит руками по лицу, затем опускает их вниз и кивает.
— Вандализм и все такое. — Она смотрит вдаль, понизив голос. — Кто-то постоянно бросает камни в мои окна и взламывает гараж. Я уже написала кучу заявлений в полицию, но они ничего не делают.
Тейлор с горечью говорит: — Ты должна умереть, прежде чем копы что-то сделают. Моя мама перестала их вызывать, когда мой отчим избивал ее, потому что им требовалась целая вечность, чтобы появиться. А когда они появлялись, это всегда была одна и та же пара сексистских придурков, которые вели себя так, будто, возможно, она сама виновата.
Я говорю: — Это ужасно!
Тейлор пожимает плечами, как будто несправедливость — это путь мира.
Иногда я не могу поверить, что этой бедной девушке всего двадцать один год. Она выглядит как человек, который веками справлялся с тяжелым дерьмом.
Вив говорит: — Так что мне нужно найти новое жилье. Только то место, где я сейчас живу, находится под контролем арендной платы, так что оно очень дешевое...
Когда она закусывает губу, я понимаю, что она не собиралась раскрывать это. Вивьен не хотела заставлять меня чувствовать себя хуже, чем я уже чувствую.
Но мне, конечно, еще тяжелее, учитывая, что я знаю: аренда за первый и последний месяц плюс залог за новую квартиру в Лос-Анджелесе, где нет контроля за арендой, обойдется ей как минимум в десять тысяч.
Которых, как я знаю, у нее нет.
И она не может накопить денег, потому что сидит без работы.
Потому что ее босс — гребаная неудачница.
Когда мои глаза наливаются влагой, Вив подбегает к моему прилавку и хватает меня за руки. Она плачет: — Нет! Не расстраивайся! Ты ни в чем не виновата, Эм!
— Молодец, Вив, — с отвращением говорит Тейлор. — Ты заставила ее плакать.
— Это ты начала!
Харпер восстает из мертвых и шаркает к нам за стойку.
— Никто не плачет без меня. Если у кого-то здесь и есть веская причина для слез, так это у этой девушки. Мой бывший муж, дешевка и сукин сын, снова подал на меня в суд, чтобы уменьшить свои и без того мизерные выплаты по уходу за ребенком! По его мнению, я должна заботиться о своём сыне с помощью своей красоты?
Когда Вив и Тейлор возмущенно смотрят на нее, она замирает на месте, гримасничает и опускает плечи.
— Упс.
Вот почему им всем пришлось отправиться на пьянку.
Я разрушила их жизни.
Сабина и Мерф, вероятно, уже выполнили свой самоубийственный договор, который, как я предполагаю, они заключили после того унылого ужина в «Jameson's».
Я уже готова закрыть лицо руками и разрыдаться, но в этот самый момент в парадную дверь входит Каллум МакКорд.
Он останавливается на входе, смотрит на одну эмоциональную и трех потасканных женщин, уставившихся на него, и выдает такую ослепительно великолепную улыбку, что мы все дружно задыхаемся.
— Доброе утро, дамы. Прошу простить за беспокойство.
Вивьен смотрит на него сверху вниз, ее глаза расширены, а губы приоткрыты. Харпер смотрит на него с явным вожделением, как будто он новая сумка Birkin. Даже Тейлор выглядит ошарашенной, моргая, как вампир при дневном свете.
Привыкший ошеломлять женщин молчанием, Каллум улыбается шире.
— Мне нужно передать Эмери кое-какие бумаги.
Не особенно торопясь, он подходит к нам.
Сегодня Каллум МакКорд одет в темно-синий костюм, который, вероятно, был сшит вручную в Италии группой монахов-девственников и переправлен через Атлантику на спине единорога. Его волосы идеально причесаны, борода идеально подстрижена, а аура сексуального магнетизма идеально разрушительна.
Он останавливается по другую сторону прилавка и смотрит на сидящую там Тейлор. Заметив татуировку на ее открытом плече, он читает ее вслух.