— Хорошо, я буду серьезен. Ты слушаешь?
Я говорю: — К сожалению, да.
— В контракте нет ничего о разводе, потому что, если ты соглашаешься выйти за меня замуж, ты также соглашаешься никогда меня не бросать.
— Я хочу уйти каждый раз, когда провожу с тобой больше десяти минут. Как мне пообещать, что я останусь с тобой навсегда?
— Просто.
Когда он не продолжает, я говорю: — Жду здесь, кусая ногти в напряжении, Хичкок.
— Потому что ты собираешься дать клятву, — мягко говорит он. — Очень серьезную клятву, которая включает в себя слова «Пока смерть не разлучит нас». И каждый раз, когда ты будешь думать о том, чтобы оставить меня, то будешь вспоминать эти слова и эту клятву, и это остановит тебя.
— Не хочу сообщать тебе плохие новости, но тысячи других пар ежедневно дают друг другу такие же клятвы по всему миру, а в итоге разводятся.
— Мы не похожи на других людей. И наш брак тоже не будет похож на их брак.
Он говорит это так, словно это написано на камне, словно какой-то бородатый парень в рясе спустился с вершины горы, неся гранитную скрижаль с выгравированными на ней словами.
Я требую: — С чего ты взял, что мы так отличаемся от всех остальных? Я тебя даже не знаю! Нет, замолчи, это не было приглашением к разговору. Послушай, Каллум, я изо всех сил стараюсь воспринимать тебя всерьез и не звоню в ближайшую психушку, чтобы попытаться заставить тебя сдаться, но здесь ты должен работать со мной. Перестань играть со мной и будь честен.
— Если ты настаиваешь.
— Да, я настаиваю!
— Тогда вот что. Я дам тебе десять миллионов долларов, с которыми ты поступишь по своему усмотрению. Десять миллионов долларов. Взамен ты за меня выйдешь замуж и дашь слово, что никогда меня не бросишь. Мне нужна жена, чтобы получить наследство. Если я разведусь, это наследство пропадет. Вот и все. Это самое главное. Все остальное — мелочи.
— Значит, твой отец собирается вечно висеть над твоей головой из-за этого наследства, да?
— Да.
— Ты не говорил мне об этом раньше.
— Я говорю тебе сейчас.
— Что еще ты упустил?
Он тяжело вздыхает.
— Мы можем выложить все на стол прямо сейчас. Ты не можешь ожидать, что я приму взвешенное решение, если не буду знать, где зарыты все скелеты.
— Знаешь, что мне кажется интересным?
Я бормочу: — Жду не дождусь, когда смогу услышать.
— Если не считать твоих едких комментариев под нос, конечно, то, что ты вообще сомневаешься.
Я долго и громко смеюсь над этим.
— Ну и ну, так сильно любишь себя?
Его голос становится тверже.
— Ты неправильно поняла. Речь идет не обо мне. А о том положении, в котором ты сейчас находишься. Речь идет о состоянии твоей жизни. Или, лучше сказать, о ее плачевном состоянии. Я знал преступников с лучшими перспективами, чем у тебя.
Я с гримасой смотрю на плакат с Джейми Фрейзером. Он улыбается мне в ответ, весь такой шотландский и героический. Он никогда не был таким придурком.
— Ух ты, это было жестоко, миллиардер. Вижу, ты наточил свои ножи.
Каллум пропускает это мимо ушей.
— Я также считаю, что если кажусь тебе таким самовлюбленным, высокомерным и раздражающим, то почему бы тогда просто не попросить отдельные спальни, чтобы тебя не беспокоило мое присутствие.
Странно обескураженная этой мыслью, я медленно откидываюсь на спинку стула.
— Отдельные спальни? — неуверенно повторяю я.
— Я же сказал, что дам тебе все, что ты захочешь. Все, что тебе нужно сделать, — это попросить.
Он дает мне возможность отказаться от секса. Я не могу решить, хочу я этого или нет.
Постойте, это значит, что я должна хранить целомудрие до конца своих дней, чтобы оплачивать счета?
Я возмущаюсь, пока не вспоминаю, что это не Каллум просит меня о этом. Он говорит, что я могу иметь все, что захочу, включая отдельные спальни, если решу, что он слишком утомляет меня, чтобы трахаться.
Мне нужно проверить его.
— А что, если я попрошу завести парня на стороне?
— Как я уже сказал, ты можешь получить все, что захочешь. Конечно, при условии, что ты будешь предельно осторожна.
В его голосе есть незнакомая нотка, которую я не могу определить, но он звучит искренне. Чтобы убедиться в этом, необходимо провести дополнительные испытания.
Я делаю свой тон легкомысленным.
— Думаю, нам все-таки не нужен этот пункт о прелюбодеянии.
— Тогда я не буду просить адвоката включить его.
Его ответ четкий и деловой, и все это меня совершенно не устраивает. Какого мужчину не волнует, что его жена нашла себе любовника?
Мужчину, который не любит свою жену, вот кого.
Мы подошли к самой большой загвоздке во всем этом сценарии.
Если я выйду за него замуж, мое будущее будет свободным от финансовых забот, но и лишенным любви. Не будет ни объятий, ни романтических ужинов, ни вечерних свиданий, ни подшучиваний, ни особых песен. Я заключу деловое соглашение, которое решит все мои проблемы, а платой за вход станет одиночество.
Которое, будем честны, я и так уже имею.
Разве что я могу плакать в Lamborghini, а не в своем побитом Volkswagen, что звучит гораздо лучше.
Я сижу, задумавшись, пока терпению Каллума не приходит конец. Он рычит: — Эмери!
— О, держись за свою шляпу, Кэл. Я думаю.
В его груди раздается опасный звук.
— Что я тебе говорил о том, что нельзя так меня называть?
— То, что я проигнорировала, очевидно. Так у тебя тоже есть подружки на стороне?
Он колеблется.
— Думаю, будет лучше, если мы примем политику «не спрашивай и не говори» в этом вопросе. Просто чтобы сохранить деловые отношения.
Я резко отвечаю: — Тогда, думаю, после свадьбы ты не будешь называть меня «дорогая». Прибереги это для своих подружек.
— Я улавливаю нотки ревности?
— Нет, конечно, нет.
В переводе это означает «да, определенно». Тут даю себе взбучку. Я собираюсь установить личный рекорд по количеству лжи в одном разговоре.
— Ты можешь рассчитывать на мою осторожность. У меня нет желания публично ставить тебя в неловкое положение, равно как и создавать проблемы, которые могут поставить под угрозу мое наследство. Если мы будем вести себя уважительно по отношению друг к другу, у нас не будет проблем. Честно говоря, я думаю, что это соглашение идеально для нас обоих.
Он говорит так уверенно. Так ясно и логично, как будто все это имеет смысл, а это я неразумна со своими глупыми вопросами и опасениями.
Это сводит меня с ума, но если быть честной с самой собой, то я должна признать...
Может быть, я поступаю неразумно.
Он предлагает мне все, что я только могу пожелать. Деньги, власть, защиту, способ исправить все, что сломалось в моей жизни, и начать все заново. Не только для меня, но и для всех, кого я люблю.
Бизнес? Спасен.
Судебный иск? Урегулирован.
Огромный налоговый счет? Оплачено.
Дани и Райан переезжают? Отменено.
Проблемы моих сотрудников из-за отсутствия работы? Решено.
Он предлагает мне волшебную палочку, по мановению которой все мои проблемы исчезнут.
В итоге, то, что он на самом деле предлагает, — это спасение.
И никогда больше мне не придется испытывать муки разбитого сердца, как это было с Беном. Никогда больше я не буду надеяться и вкладывать все свое время и энергию, как это было с двумя моими парнями до него, а потом мое сердце было растоптано, когда они ушли.
Никогда больше мне не будет так ужасно больно.
Я смотрю на бумаги, разложенные на моем столе, обдумываю, чего я хочу на самом деле, и понимаю, что мы не обсудили одну важную вещь, которой нет в контракте.
— А как же дети? Разве ты не хочешь иметь семью?
— А ты?
— Нет, я спрашиваю тебя. И я хочу, чтобы ты был честен со мной. Это важно.
Наступившая тишина — долгая и громкая. Она заставляет меня нервничать. Наконец, его голос странно полый, он говорит: — Нет.
— О.
— Твоя очередь.
Во мне бушует дикая смесь эмоций. Подумав, я делаю медленный вдох и откидываюсь в кресле, теребя край страницы договора.
Собираясь с мыслями, я говорю: — По правде говоря, я просто всегда предполагала, что стану мамой. Думала, что у меня будет время подумать об этом позже. Но сейчас мне тридцать, так что технически это уже позже. И если судить по истории моих отношений, то найти отца, который остался бы рядом, чтобы воспитывать своих детей, было бы чудом. Лучше бы обратиться в банк спермы. Но я знаю, как трудно быть матерью-одиночкой, особенно когда финансы поджимают.
Когда делаю паузу, то слышу, как Каллум неглубоко дышит. Мне кажется, я чувствую его напряжение, как он напряженно следит за каждым словом, но я знаю, что это всего лишь мое воображение.
— Мои родители умерли. Я единственный ребенок. Единственная настоящая семья, которая у меня есть, — это Дани и люди, которые работают со мной в Lit Happens. Именно они важны для меня больше всего, а не какой-то возможный будущий ребенок, которого даже не существует.
Когда я произношу эти слова, внутри меня что-то кристаллизуется.
Эти люди, которых я люблю, эта семья, которую я создала и которой дорожу превыше всего... Я могу им помочь. Могу помочь им всем.
Но только если выйду замуж за Каллума.
И давайте будем честными. Он не может заставить меня остаться за ним. Если это окажется кошмаром, я позвоню одному из этих знаменитых адвокатов по разводам. В этом городе их столько, что они висят на пальмах.
Делаю глубокий вдох, а затем выдыхаю вместе с последними колебаниями.
— Хорошо, миллиардер. У тебя есть жена.
На другом конце линии полная тишина.
Не знаю, какой ответ я ожидаю, но мертвый воздух — это точно не он.
Я неуверенно говорю: — Алло? Каллум, ты слушаешь?
Ничего. Отодвигаю телефон от уха, смотрю на экран, вижу символ окончания вызова и недоумеваю. Поднимаю глаза на плакат Outlander