Его седая стрижка и презрение к нормальным человеческим чувствам только усиливают впечатление.
Я говорю: — Мерф, тебя нет в расписании на сегодня.
— И Харпер тоже, — стоически отвечает он, наливая себе эспрессо. — Или Тейлор, которую я заметил на парковке, крадущейся, как преступница.
Тейлор — еще одна сотрудница, фанатичная поклонница игр с татуировками цитат из любимых книг по всему телу, множеством пирсингов на лице и злым чувством юмора.
Вероятно, она здесь по той же причине, что и все остальные.
Сочувствовать нашей судьбе.
Как по команде, входная дверь снова распахивается, и на пороге появляется Сабина.
Сабина — одна из тех квинтэссенций калифорнийского пляжа: блестящие золотистые волосы, большие голубые глаза и зубы, как у звезды рекламы Colgate. Однако в отличие от своей солнечной внешности она излучает ту мрачную интенсивность, которая обычно ассоциируется с лидерами культов.
Это неотразимое сочетание. Я не могу сосчитать, сколько мужчин пало в любовном восторге к ее ногам.
Она заходит внутрь и смотрит на меня пронзительным взглядом.
— Привет, Эм. Как дела?
Я улыбаюсь.
— У меня? Просто небольшой срыв. Не о чем беспокоиться.
Через плечо Мерф говорит: — Доброе утро, Сабина.
— Доброе утро, Мерф. Вив, Харпер. Что все здесь делают?
Мерф поворачивается и смотрит на нее через оправу своих очков.
— Разве это не очевидно? Мы на палубе «Титаника», слушаем игру музыкантов, прежде чем погрузимся в ледяную воду и утонем.
Он всегда хорош для депрессивной метафоры.
— Никто не тонет! — говорит Вив с раздражением. — Вы, ребята, слишком остро реагируете. Lit Happens является основой этого сообщества уже сорок лет. Я имею в виду, это как... — Она затрудняется со сравнением, затем указывает на меня. — Практически столько же, сколько Эмери была одинокой!
— Простите, но шесть месяцев — это не сорок лет.
Сабина хихикает.
— Может быть, для тебя это и не так.
Звонит телефон. Я спешу ответить, надеясь, что это клиент с большим спецзаказом или, может быть, давно забытый родственник звонит, чтобы сообщить мне о миллиардах, которые я только что унаследовала от эксцентричной двоюродной бабушки, о которой я даже не подозревала. Но когда я поднимаю трубку, то с разочарованием слышу знакомый голос.
— О, хорошо, я вас поймал, — говорит мой хозяин помещения со своим отчетливым бостонским акцентом.
— Привет, Билл. — Я бросаю быстрый взгляд за спину, чтобы убедиться, что никто не подошел слишком близко, затем поворачиваюсь лицом к стене и понижаю голос. — Чек за аренду оплачен, не так ли?
— Да, это так. После того, как я дважды разрешил отложить оплату.
Я морщусь, а затем начинаю грызть ноготь большого пальца.
— Черт. Мне очень жаль. Просто в последнее время было туговато с экономикой, инфляцией и попытками пережить пандемический спад...
Он перебивает: — Нет, нет, я все понимаю. Для всех в розничной торговле настали тяжелые времена, это точно.
На полсекунды я успокаиваюсь, пока он не говорит: — Собственно, поэтому я и звоню.
В тоне его голоса есть что-то такое, от чего у меня подскакивает пульс.
— Что вы имеете в виду?
Он прочищает горло.
— Ну, ваш нынешний срок аренды скоро закончится...
О нет. О Боже, нет, не смей делать это со мной прямо сейчас.
— ...и, как вы знаете, я не поднимал арендную плату уже несколько лет...
Не говори этого, Билл. Пожалуйста, не говори того, что, как мне кажется, ты собираешься сказать.
— ...но с переездом ValUBooks в этот комплекс, такие маленькие помещения, как ваше, будут стоить гораздо дороже за квадратный фут. Так что, боюсь, цена возрастет.
Когда мое молчание становится для него невыносимым, он говорит: — С первого сентября ваша арендная плата увеличится вдвое.
— Вдвое? — кричу я, пугая пухлого рыжего кота, дремлющего на столешнице неподалеку. — Вы говорите, что хотите, чтобы я платила двадцать тысяч долларов в месяц за аренду?
По крайней мере, у него хватает порядочности изобразить смущение.
— У вас не было повышения уже пять лет. А до этого было еще пять. Будет справедливо, если мы приведем все в соответствие с текущей рыночной стоимостью.
Я хочу сказать, что, если бы все было по-честному, мой отец никогда бы не умер.
Если бы все было по-честному, моя мама не умерла бы от рака груди, когда мне было всего десять лет.
Если бы все было по-честному, черт возьми, мне бы не пришлось прогуливать колледж, чтобы помогать вести семейный бизнес. Бизнес, который сейчас задыхается.
Но я просто закрываю глаза и делаю медленный вдох.
— У меня есть люди, которые зависят от этого бизнеса в плане работы, Билл.
— И у меня есть люди, которые полагаются на мой бизнес. Мне очень жаль, Эм. Это не личное.
Мое лицо пылает, и я отвечаю: — Вообще-то, это как раз самое личное.
— Послушайте. Вы деловая женщина. Вы знаете, как это бывает. Только сильные выживают.
— Это не бизнес, это песня Брюса Спрингстина.
— То же самое.
— Вы могли бы предупредить меня чуть раньше!
— А если бы я это сделал, это что-то изменило бы?
Закрываю глаза и выдыхаю в знак поражения. Мы оба знаем, что он может предупредить меня за год, и я все равно не смогу оплачивать новую аренду.
В этот момент марширующий оркестр, о котором я не знала, собрался на парковке и начинает с энтузиазмом исполнять песню «Start Me Up» группы Rolling Stones.
— Что это за шум? — спрашивает Билл.
— Звук окончания моей жизни. — Я с проклятием вешаю трубку, заставив рыжего кота на прилавке возмущенно уставиться на меня за то, что я его потревожила.
Тейлор врывается в дверь, отталкивая Сабину в сторону.
— Эй! — говорит Сабина, раздражаясь. — Я стою здесь!
Не обращая на нее внимания, Тейлор несколькими длинными шагами пересекает комнату и шлепает ладонями по столешнице.
Наклонившись, она говорит: — У них есть Starbucks. Гребаный Starbucks, вот уроды!
Помимо увлечения пирсингом и татуировками, у Тейлор еще и вульгарный язык. Это одна из многих вещей, которые я в ней люблю.
— Мы знали об этом, Тей. Об этом было объявлено в газете.
Мерф говорит: — Тейлор, будь полезной и пойди найди что-нибудь по соседству, чтобы поджечь. Желательно в разделе романтики.
Харпер огрызается: — Не критикуй романтические романы, Мерф! Это единственное, что помогло мне пережить последний год!
Тейлор ухмыляется.
— Да, это и твоя коллекция игрушек на батарейках.
Харпер упирается руками в бедра и смотрит на нее. Сабина смеется. Лицо Мерфа краснеет. И я снова тянусь за бутылкой, потому что этот день будет очень длинным.
Как раз в тот момент, когда я проглатываю обжигающий виски, то замечаю мужчину в витрине магазина.
Частично скрытый покачивающейся аркой из воздушных шаров, он неподвижно стоит у входа в ValUBooks. Мужчина на голову выше всех остальных и не обращает внимания на толпу и ревущий оркестр, глядя в сторону моего магазина.
Его руки сложены на широкой груди. Несмотря на июльскую жару, он одет во все черное, включая кожаную куртку и ковбойские сапоги. А в его зеркальных солнцезащитных очках отражается утренний свет.
Мужчина слишком далеко, чтобы я могла разглядеть его лицо, но в нем есть что-то знакомое. Может быть, его осанка или рост. Мне кажется, я уже где-то видела его, но не могу определить, где именно.
Прищуриваясь, присматриваюсь.
Человек в черном поворачивается и исчезает в толпе.
Спустя несколько недель я сижу за столом напротив милой женщины в офисе Управления по делам малого бизнеса и слушаю, как она перечисляет все причины, по которым мой бизнес не может претендовать на кредит.
Я уже слышала то же самое от своего банка.
И от своего кредитного союза.
И от единственного богатого человека, которого знаю, — моей бездетной пожилой соседки Мод, которая до сих пор живет как нищая, несмотря на то что несколько лет назад выиграла миллионы в лотерею. Понятия не имею, что она делает со всеми этими деньгами, но, как и все остальные, она не заинтересована в том, чтобы отдать часть из них мне.
Благодарю сотрудницу за уделенное мне время и выхожу из офиса в оцепенении. Затем еду на пляж, паркуюсь и выхожу на песок, где сажусь и тупо смотрю на мерцающий голубой Тихий океан, пытаясь понять, как, черт возьми, я собираюсь спасти Lit Happens.
Я уже обшарила весь город в поисках нового помещения для аренды. Нет ничего, что я могла бы себе позволить. Кроме того, чтобы снять новое помещение, мне понадобится предоплата, залог и страховой депозит, которые с таким же успехом могли бы быть миллиардом долларов, настолько эта сумма недосягаема.
Если не считать десятилетнего Volkswagen Jetta, у меня нет никакого имущества, которое можно было бы продать, чтобы наскрести немного денег. Я снимаю квартиру, на которую уходит больше половины моей зарплаты, потому что Лос-Анджелес — дорогое место для жизни. Отец оставил мне немного денег, когда умер, но большая их часть ушла на похороны и в фонд на черный день для магазина.
Который теперь исчерпан.
Чайка приземляется у моих ног. Я грустно говорю ей: — Мне конец, птичка.
Она смотрит на меня с полным отсутствием сочувствия, а затем уходит в поисках кого-нибудь менее депрессивного.
После еще одного часа ломания головы в поисках возможных решений я сдаюсь. Используя приложение на своем мобильном телефоне, я проверяю банковский счет магазина.
Этого хватит на зарплату и еще останется около тысячи долларов.
Я встаю с песка и иду к своей машине. В голове крутятся мысли, но ясно одно: мне нужно как можно скорее сообщить своим сотрудникам, что Lit Happens закрывается.
Jameson's в Беверли-Хиллз — это такой шикарный стейк-хаус, где стейк весом в шесть унций без гарнира стоит восемьдесят баксов, а каждый обслуживающий выглядит как модель с обложки.