В его глазах появляется такое горячее возбуждение и чистая животная дикость, что я чуть не описалась от страха.
Каллум обхватывает мои бедра, прижимает меня к себе и рычит: — Тебе лучше убедиться, что ты сильно сжимаешь, школьница, потому что если я не отключусь через пять секунд, то брошу тебя на этот стол, сорву с тебя трусики и дам тебе то, что, как мы оба знаем, тебе нужно.
Ошеломленная, я смотрю на него с открытым ртом, сердце бешено колотится, а соски становятся все тверже.
Его эрекция упирается в мой таз.
Он опускает свой испепеляющий взгляд на мой рот. Дыша неровно, облизывает губы. Его пальцы все глубже впиваются в плоть моих бедер. Я сейчас либо вспыхну, либо буду съедена.
Задыхаясь, говорю: — Здесь я напоминаю тебе, что ты сказал, что дашь мне все, что я захочу. Помнишь?
Все еще жадно глядя на мой рот, он рычит: — Я помню.
— Хорошо. Потому что сейчас я хочу, чтобы ты отошел.
Его горячий взгляд устремлен на меня.
— Ты боишься меня, маленький ягненок?
— Еще раз назовешь меня сельскохозяйственным животным, и твои яички поплатятся за это. Отойди.
Вместо этого Каллум снова смотрит на мой рот, словно на спелое яблоко, в которое так и хочется вонзить зубы. Жар его тела обжигает меня прямо через одежду. Он огромный, горячий и неподвижный, и если я не отстранюсь от него в течение нескольких секунд, то сломаюсь и прижмусь своими губами к его.
Этого не может быть.
Несмотря на жар, пульсирующий между бедер, я не могу поцеловать Каллума. Если я поцелую его, и это будет так хорошо, как я подозреваю, то в конце концов мне это понравится. А если мне понравится, я захочу, чтобы это повторилось. Много раз. И то, что начинается с поцелуя, превращается в мои чувства, которые неизбежно приводят к тому, что у меня разбито сердце.
Последние несколько раз, когда я спотыкалась и влюблялась, заканчивались катастрофой.
На этот раз я собираюсь держать себя в руках, не снимать трусики и остаться на безопасной стороне любви, выйдя замуж за мужчину ради денег.
Смотрю ему в глаза и четко произношу каждое слово.
— Шаг. Назад. Или сделка. Отменяется.
Каллум горячо отвечает: — Ты не хочешь, чтобы я двигался.
— Очень хочу.
— Не лги мне, черт возьми!
Почему он должен так хорошо пахнуть? Почему он должен чувствовать себя так хорошо? И почему, ох почему, он должен домогаться, чтобы я сказала ему правду, когда мы оба знаем, что все будет гораздо проще, если я солгу?
О, да. Потому что его кровожадное эго требует, чтобы каждая женщина на расстоянии крика бросалась к его ногам и умоляла родить ему красивых, богатых, имеющих право на жизнь детей.
Я мило улыбаюсь ему.
— За каждую секунду, что ты будешь стоять на этом месте, я добавлю к контракту миллион долларов.
Над его головой сгущаются грозовые тучи. Каллум злобно смотрит на меня, его челюсти выпирают, а брови сведены вместе.
О, какой кайф я получаю от того, что свожу его с ума. Это извращение, но для него это хорошо. Мужчине нужен в жизни кто-то, кто не трусит и не падает в обморок в его присутствии.
На самом деле, возможно, я оказываю обществу услугу. Я должна получить за это налоговый вычет.
— Я могу заниматься этим весь день, миллиардер. Просто продолжу считать свои деньги, пока ты не решишь уйти.
В его груди раздается низкий, опасный звук. Он становится громче, когда я шепчу: — Ты поднялся еще на десять. Дорогой.
Каллум отстраняется от меня, поворачивается, запускает руки в волосы и встает спиной ко мне, заложив руки за голову. Он тяжело выдыхает.
От потери тепла его тела меня знобит. Я неуверенно обхватываю себя руками и пытаюсь стряхнуть туман сексуального желания, затуманивающий мое зрение.
Хорошо, что сегодня я надела бюстгальтер, потому что иначе передняя часть блузки была бы разорвана моими сосками. Эти чертовы штуки такие твердые, что ими можно выдавить стекло.
Когда Каллум снова поворачивается ко мне, он держит себя в руках. Выражение его лица спокойное. Огонь в его глазах угас. Единственное, что осталось от его неожиданного возбуждения, — это взъерошенные волосы, торчащие в разные стороны, где он их дергал.
Он спокойно говорит: — Двадцать миллионов есть. А теперь пойдем подписывать бумаги, пока один из нас не сделал то, о чем потом пожалеет.
Каллум хватает меня за запястье и не отпускает его до тех пор, пока я не оказываюсь за прилавком в передней части магазина с контрактом перед глазами и ручкой в руке.
Каллум, Уильям и сияющий Эндрю стоят по другую сторону прилавка, а я смотрю на контракт и колеблюсь.
В дверь входит мужчина. Прежде чем он успевает сказать хоть слово, Каллум подходит к нему, выталкивает обратно, захлопывает дверь перед его носом и запирает ее.
— Эй! Это был клиент!
— Больше нет. Подпиши эти гребаные бумаги.
В отчаянии я смотрю на Уильяма.
— Мне нужно кое-что добавить к этому.
Адвокат открывает рот, чтобы ответить, но Каллум огрызается: — Ты получишь свои деньги. Просто подпиши.
Я не унываю и говорю: — Я вижу, что жить с тобой будет весело. А как насчет работы для мужа моей подруги?
Каллум смотрит на меня с другого конца магазина. Сжав челюсть, он говорит: — Сделано.
— Правда?
— Да. Посмотри на последней странице.
Я перелистываю последнюю страницу. Конечно, он уже обновил контракт, включив в него работу для Райана, причем его зарплата будет вдвое больше, чем на прошлой должности.
Когда, черт возьми, это произошло? Во время поездки?
Прежде чем я успеваю спросить, Каллум огрызается: — Удовлетворена?
Глядя на его хмурый взгляд, я говорю: — Я понимаю, что ты отчаянно хочешь получить свое жирное наследство, но почему ты вдруг стал таким раздражительным? И кстати, разве нам не нужно разрешение на брак, чтобы все это было законно?
— Я уже получил лицензию! Все улажено! Тебе осталось только подписать!
Я вздыхаю и снова смотрю на Уильяма. Раз уж Каллум закатил истерику, мне нужно поговорить со взрослым.
— А как же счета-эскроу? Я бы хотела иметь хоть какое-то доказательство того, что деньги, за которые я отдаю свою жизнь, действительно существуют.
Уильям одобрительно кивает.
— Конечно. Позвольте мне показать его.
Из портфеля на стойке, из которого он достал новый контракт, адвокат извлекает ноутбук. Пощелкав на нем несколько раз, поворачивает его ко мне лицом.
На экране отображается брокерский счет с балансом в десять миллионов долларов.
Когда я смотрю на него, поджав губы, Каллум говорит: — Уильям, переведи еще десять на счет.
Надо отдать должное адвокату. Будь я на его месте, я бы либо смеялась, либо плакала над причудливым подходом моего клиента к деньгам. Бросить десять миллионов сюда, бросить еще десять миллионов туда, ничего особенного. Но Уильям просто кивает и делает то, что ему велено, снова поворачивает компьютер к себе и что-то быстро нажимает.
— Готово, сэр.
— Покажи ей.
Уильям поворачивает экран ко мне лицом. Я смотрю на него с минуту, а потом спрашиваю: — Но как я узнаю, что это вообще для меня?
Каллум стоит, подняв лицо к потолку, с закрытыми глазами, глубоко дыша и сжимая руки в кулаки.
Уильям осторожно говорит: — В правом верхнем углу экрана вы заметите, что на счету написано FBO Эмери Иствуд.
— Так и есть. Что означает FBO?
— В интересах. Счет находится в доверительном управлении только до тех пор, пока вы не подпишете контракт. Затем средства переходят в безотзывный траст, единственным бенефициаром которого являетесь вы.
Чтобы убедиться, что я правильно поняла, я надавливаю на него.
— То есть, как только я получу деньги, он никогда не сможет их вернуть?
Каллум бубнит: — Ради всего святого, женщина! Подпиши контракт!
Мы с Уильямом гримасничаем друг на друга. Эндрю начинает бледнеть.
Наклонившись ближе к Уильяму, я шепчу: — Не могли бы вы зачеркнуть сумму в долларах в этой строке и вписать новую? Просто чтобы у нас все было одинаково.
— Очень хорошо, — шепчет он в ответ. Затем берет у меня ручку и пишет цифру двадцать поверх напечатанной им десятки.
— А где трастовые документы? Разве мне не нужно их подписать?
На заднем плане стонет Каллум. Уильям снова гримасничает. Эндрю выглядит так, будто вот-вот осенит себя крестным знамением и начнет разбрасывать святую воду.
Видимо, эти двое никогда раньше не видели, как их босс выходит из себя.
А может быть, они уже делали это, и именно этого они на самом деле боятся.
Уильям шепчет: — Нет, но у меня есть копия для вас.
Он достает из портфеля толстую пачку бумаг в синей обложке и протягивает мне. Я открываю, просматриваю первые несколько страниц, затем бросаю взгляд на Каллума, стоящего в явной агонии возле двери.
Ничего не говоря, я постукиваю пальцем по той части страницы, где описываются активы траста. Уильям видит, куда я указываю, и кивает. Он зачеркивает десять, пишет двадцать, затем ставит инициалы над своими изменениями.
Я понятия не имею, имеет ли это юридическую силу или нет, но, поскольку Каллум, похоже, вот-вот взорвется от нетерпения, это придется сделать. Если я буду давить на него слишком сильно, он может передумать и все отменить.
К тому же, если мы окажемся в суде, у меня есть Эндрю в качестве свидетеля. Сомневаюсь, что капеллан сможет солгать под присягой, ведь он — личный помощник Бога.
Закрываю скоросшиватель, глубоко вдыхаю и произношу безмолвную молитву.
— Хорошо. Я готова.
Каллум подходит ко мне, достает из кармана бархатную коробочку, извлекает из нее бриллиант и бросает коробочку через плечо. Схватив мою левую руку, он надевает кольцо на безымянный палец.
— Ой!
— Потом можешь жаловаться сколько угодно, — мрачно говорит он, держа мою руку в смертельной хватке, когда я пытаюсь отстраниться. Он поворачивается к Эндрю и щелкает пальцами. —
Давайте сделаем это.