После этого события происходят так быстро, что все как в тумане. Эндрю произносит несколько слов. Мы с Каллумом повторяем «да», когда это необходимо. Передо мной кладут еще один документ — разрешение на брак, думаю я, — и Каллум тычет пальцем в строку, где я должна расписаться.
Потом все кончено, и мы женаты.
— Поздравляю, миссис МакКорд! — говорит Эндрю. — Как вы себя чувствуете?
Ошеломленная, я говорю: — Как будто меня только что переехал грузовик.
Каллум рычит: — Подожди несколько минут, будет еще хуже, — и хватает меня. На этот раз вместо того, чтобы надеть мне на руку изящное украшение, он поднимает меня на руки.
Вскрикнув от неожиданности, я пытаюсь вывернуться и убежать, но он крепко прижимает меня к себе, направляясь к двери.
— Что ты делаешь? — кричу я, паникуя.
— Отвожу жену домой.
Он говорит так, будто темница и пара кандалов — в моем ближайшем будущем.
— Уильям! Эндрю! Помогите мне!
Они смотрят мне вслед с одинаковыми выражениями страха, пока Каллум каким-то образом умудряется отпереть входную дверь, неся на руках извивающуюся женщину. Потом мы выходим на улицу, в жаркий летний день, и движемся к его черному седану, который подъезжает к обочине.
Водитель выскакивает и открывает перед нами дверь, когда мы подходим к ней. Каллум запихивает меня в машину и садится следом, захлопывая за нами дверь.
Он поворачивается ко мне, улыбаясь своей смертоносной улыбкой, и каждый дюйм его лица хищный.
Поднимая руку, я говорю: — Остановись!
Это срабатывает как одна из тех суровых команд, которые профессиональный дрессировщик выкрикивает доберману. Каллум застывает на месте, ощетинившись.
Мое сердце колотится так сильно, что я не могу перевести дыхание. Я дезориентирована и трясусь, и, вероятно, мне поставят диагноз посттравматического стрессового расстройства после той ужасной свадьбы, которую я только что пережила. А теперь я заперта на заднем сиденье машины с сумасшедшим миллиардером, который взял меня в жены и который, кажется, вот-вот загрызет меня, как волк, съевший бабушку Красной Шапочки.
В лучшие дни мой мозг работает примерно на десять процентов. Сегодня этот слабак ушел навсегда и оставил тревогу за главного.
Машина отъезжает от обочины, а мы с моим новым мужем сидим на заднем сиденье и смотрим друг на друга в гробовой тишине.
Я успеваю спросить: — Что происходит?
— Мы едем домой.
—В твой дом?
— Наш дом.
— Но... я работаю.
— Больше нет такой необходимости.
Его дыхание неровное, а глаза горят. Каждый атом его энергии сосредоточен на мне.
Я нервно сглатываю. — Почему ты так странно себя ведешь?
Его улыбка прекрасна и ужасающа.
— Потому что твое любимое слово в английском языке — «нет». Но я только что заставил тебя сказать «да».
— О, я поняла. Ты думаешь, что выиграл, да?
— Чье это кольцо на твоем пальце?
— Не будь самодовольным. Ты же знаешь, я совершенно не люблю, когда ты такой.
— А я ненавижу, когда ты притворяешься, что не хочешь меня, так что мы в расчете.
— Я не хочу тебя. Ты хуже всех!
Его низкая и совершенно довольная усмешка вызывает у меня мурашки по позвоночнику. Он говорит: — Дорогая жена, ты даже не представляешь.
Затем он откидывается на спинку кресла, приглаживает руками волосы и снова усмехается, словно наслаждаясь каким-то восхитительным секретом.
Это выводит меня из себя.
— Каллум?
Не глядя в мою сторону, он говорит: — Да?
— Я буду жалеть об этом?
— Если да, то я уверен, что ты сможешь утешиться своим банковским балансом.
— Это не смешно.
Он снова усмехается.
— Я так и думала.
Бросаю нервный взгляд в сторону водителя. Тот снова надел свои чертовы черные солнцезащитные очки, так что я не вижу его глаз и не могу понять, знает ли он, что меня сейчас бросят в яму с аллигаторами, которую Каллум устроил на заднем дворе, или он знает, что Каллум думает о развлечениях, пугая разорившихся владельцев книжных магазинов.
Только вот, подождите. Я больше не разорена.
Я богата.
Я только что вышла замуж за миллиардера, поэтому я тоже стала миллиардершей.
Мое воображение маринуется в этой причудливой новой реальности, пока Каллум не говорит: — Подожди, пока ты не увидишь дом. Тогда ты почувствуешь себя еще лучше.
Я выдыхаю, откидываюсь на спинку сиденья, сложив руки на груди, и говорю: — Было бы здорово, если бы ты перестал читать мои мысли.
— Но как тогда я узнаю, о чем ты думаешь? Учитывая, что половина того, что ты говоришь, — ложь, мне нужен какой-то способ узнать правду.
— Я не лгу.
Еще один смешок, страшнее предыдущих. Он поворачивает голову и впивается в меня горячим взглядом.
— В следующий раз, когда ты солжешь мне, это будет иметь последствия.
Я прищуриваюсь и делаю вид, что скорее злюсь, чем нервничаю.
— Да? Например?
Он говорит: — Попробуй и узнаешь.
Мои щеки пылают от жара.
— Это угроза?
Каллум выдерживает мой взгляд и просто улыбается.
Мне начинает казаться, что я со сковородки прыгнула прямо в огонь. Неужели я только что законно пообещала себя психопату? О Боже, что я наделала?
— Все не так плохо, — говорит Каллум, отворачиваясь. Через некоторое время он снова усмехается. — Хотя вообще-то, да.
Мое сердце бешено колотится. Руки трясутся, кожа липкая, а желудок сжимается до узлов. Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что он подсыпал мне в напиток что-то.
Но я не пила. Так бывает, когда мышь понимает, что забрела в ловушку. Этот сыр выглядел так аппетитно, правда? Да. А теперь смотрите: вот металлический прут, который защелкивается, чтобы раздавить мне спину.
Я слабо говорю: — Возможно, это была ошибка.
Услышав это, Каллум разражается смехом. Я так удивлена его реакцией, что сижу с открытым ртом, наблюдая за ним, пока он не приходит в себя и не поворачивается ко мне, его темные глаза искрятся весельем.
— Для меня это не ошибка. Для тебя... — Он пожимает плечами. — Возможно.
— Серьезно? Это твой ответ?
Невинным тоном он говорит: — Прости, ты хотела, чтобы я солгал?
Паникуя снова и снова, я требую: — Я хочу, чтобы ты сказал мне, что это не было ошибкой! И серьезно!
— И я хочу, чтобы ты сказала мне, что хочешь меня, и имел это в виду, так что, думаю, мы оба будем разочарованы.
Это его прожорливое эго. Он женился на мне только для того, чтобы быть уверенным, что останется богатым, но ему все еще нужно, чтобы я льстила ему. Невероятно.
Я смотрю на него.
— Клянусь Богом, Каллум МакКорд, если ты окажешься каким-нибудь совратителем женщин или еще чем-нибудь более раздражающим, чем я уже знаю, я уйду от тебя так быстро, что у тебя голова закружится.
Его опасная улыбка появляется снова.
— Посмотрим. А пока нам нужно сделать еще одну вещь, чтобы брак был законным.
Подозревая его тон и этот новый поворот, я спрашиваю: — Что?
— Консумировать его.
Протянув руку, он хватает меня и затаскивает к себе на колени.
Этот мужчина умеет целоваться, надо отдать ему должное. Может, он и самый отвратительный человек на свете, и у него явно проблемы с контролем и куча секретов, но целоваться он точно умеет.
Какое прискорбное развитие событий.
Обхватив одной рукой мою челюсть, он погружает свой язык в мой рот, скользит им по моему с восхитительным трением. Его губы мягкие, а тело твердое. Рука, которой он обхватил мою спину, крепко обнимает меня. Каллум держит меня в плену между своих раздвинутых ног и пьет из моего рта, словно из колодца, до которого он полз через мили горящего песка.
И несмотря на все мои придирки и раздражение, которое он мне доставляет, я никогда не чувствовала такого сладкого облегчения.
Хотя мне больно это признавать, я хотела этого с тех пор, как впервые встретила его.
Я могу наслаждаться этим, пока есть возможность, ведь я никогда не позволю этому случиться снова.
Поэтому прижимаюсь к нему и скольжу рукой по его сильной шее, запуская пальцы в его волосы. Он издает горловой звук удовольствия и целует меня глубже. Когда тихонько хнычу, он перемещает руку от моей челюсти вниз и обхватывает мою шею.
— Милая маленькая овечка, — бормочет он мне в губы. — Голодная, не так ли?
— Почему ты должен все портить разговорами?
Каллум смеется. Открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня, его глаза темные и затуманенные. На его губах играет небольшая улыбка.
Я хмуро смотрю на него.
— Не надо выглядеть таким довольным собой.
— Я ничего не могу с этим поделать.
— Если ты хоть словом обмолвишься о том, что, по-твоему, мне это понравилось, я совершу акт невыразимого насилия.
— Но тебе понравилось. — Он опускает голову, чтобы уткнуться носом в нежное место под мочкой моего уха. Затем шепчет мне на ухо: — Тебе понравится еще больше, когда я тебя трахну.
Услышав его слова, все системы моего организма приходят в боевую готовность. По коже разливается тепло. Мое сердцебиение взлетает как ракета, бедра сжимаются, а нервы встают на дыбы и начинают кричать.
Это очень неудобно, учитывая, что я уже решила, что между нами не будет ничего, кроме бумажной работы. Деловая договоренность, не более того. И чем скорее я приучу свои гормоны к этому, тем лучше.
Кроме того, кто знает, со сколькими женщинами он уже спит? Очередь, наверное, такая длинная, что огибает весь город.
Когда пытаюсь отстраниться, чтобы вырваться, он крепко сжимает мою руку на горле и удерживает на месте. Его голос хрипловатый, он говорит: — Вот здесь ты скажешь мне, как ты хочешь.
— Нет, здесь я скажу тебе, что мой характер меняется от нуля до пожизненного заключения быстрее, чем ты успеваешь моргнуть. Отпусти меня.
— О, я знаю все о твоем нраве. Для такого книголюба ты удивительно вспыльчива.
— Назвать меня книжным червем — это не оскорбление, но попытка хорошая.